Ита шла через лес. Двое волков, почти безмолвных, шагали следом, словно конвоиры. Тот, который освободил ее путался рядом. Бежать было бессмысленно, об этом ее предупредили сразу, но Ита и не собиралась убегать. Она брела, абсолютно отрешенная от своих спутников, чувствуя, как подается под упругими шагами земля, как ветер овевает морду, и совсем не замечала запаха гари. Натертая ошейником шея чуть саднила, становясь еще одним воспоминанием о том, что впервые за несколько недель Ита на свободе. На самой настоящей свободе, и больше никто не сможет посадить ее на цепь.

Волки обращались к ней с какими-то вопросами, которые она успешно пропускала мимо ушей, кроме одного. И то, лишь потому, что его раз за разом настойчиво повторял Главарь — так про себя она окрестила волка, освободившего ее и болтавшего больше всех.

— Как тебя зовут! Отвечай! Слышишь! Назови имя! — выкрикивал он, и в голосе его чувствовалось все большее раздражение, — ты что, глухая?

— Ита, — коротко ответила волчица, и снова отстранилась от голосов. Но тут же услышала рычание возле самого своего уха.

— Не думаю, что нам нужны калеки! Если хочешь жить, то запомни! Меня зовут Драк! А нашего вожака зовут Гаер! Мы ведем тебя к нему. Обращайся к нему вежливо! Да, иначе у тебя и не получится… Если только не откусишь себе язык от ужаса!

Ита смерила Драка презрительным взглядом. Она слышала о Черных Волках совсем немногое, но по этим рассказам они казались ей куда более грозными и величественными, настоящими воинами Тьмы. Грак по ее мнению тянул на атамана какой-то шайки, но никак не на Черного Волка. Однако, цвет его шкуры и сияние алых глаз, каких не могло быть у простого волка, говорили об обратном.

Они ступили в самую густую чащу, куда не проникал солнечный свет, не смотря на то, что утро давно наступило. К запаху гари примешался вязкий гнилой запах болота. Возле лап надувались и лопались огромные грязные пузыри.

Ита и ее человек никогда не были здесь прежде. Каждый знал, что Топи — ужасное место, на каждом шагу кроющее смерть медленную и мучительную. Невольно Ита прижала уши и спрятала хвост между лап, стараясь идти след в след за безумными волками. Она знала, что делать с врагами живыми, слабыми, смертными. Но такой враг, готовый впиться в тело мертвой хваткой и утащить на дно, враг, которого невозможно напугать болью пугал ее.

— Не трусь! — насмешливо хмыкнул Грак и оглушительно рассмеялся. Волки рядом с ним оставались безмолвными и почти бесшумными, и Ита почувствовала к ним что-то вроде уважения, — пришли!

Они остановились на небольшой прогалине. Корявое, низко нагнувшееся над землей дерево возвышалось перед ними. Пока оно пустовало, но Ита поняла, что если и увидит Гаера где-то — это будет здесь.

Волки, занятые своими делами, повернулись в сторону прибывшей. На мордах их растянулись совершенно одинаковые холодные ухмылки, а взгляды оставались пустыми, безразличными и жуткими.

Ита оказалась в логове Черных Волков.

— Гаер! — чуть дрогнувшим голосом позвал Грак, — мы привели ее!

— Так идите же сюда, — услышала Ита холодную медленную речь. На дерево легко запрыгнул волк. Он не был чернее или больше остальных, и никак не выделялся среди них. Но всякая речь умолкла с его появлением и головы склонились к земле.

Ита тоже поспешно опустила морду, но ее тут же толкнули в спину.

— Пошевеливайся, — прошипел волчице в ухо уже знакомый голос Грака, — Он ждать долго не любит!

Как во сне Ита шагнула к дереву. Пока они шли сюда, она испытывала радость свободы. Когда ступили в Топи — страх быть затянутой в трясину. Теперь она просто ощущала ужас, черный, не поддающийся объяснению. И, внезапно, ей вспомнились слова Динь о том, что увидь она Змея, поняла бы: Тьма не должна править миром.

При воспоминании о сумасшедшей белой волчице стало чуть легче. Страх отступил, и, не задумываясь об этом особо, Ита подняла голову. Она уже стояла возле дерева и теперь встретилась взглядом с Гаером.

— Ты мог быть более любезен, Грак, — заметил тот с презрением, и Ита поняла, что ее конвоир не пользуется большим уважением в стае.

— Прошу прощения, мой вожак… — пробормотал он, распихивая спиной волков, чтобы как можно быстрее скрыться из виду, — это больше не повторится, мой вожак… — последние его слова прозвучали очень глухо. Ита обернулась. Ряды Черных Волков сомкнулись, скрыв за собой Грака, став единым целым.

— Итак, у тебя хватило дерзости обратиться к Змею? — спросил Гаер у Иты, — ты, наверное, как и многие глупцы до тебя не верила, что он может прислать своих слуг и призвать тебя к ответу?

Ите было страшно. Она, наверное, никогда раньше не боялась так, как сейчас. Даже когда чужие грубые пальцы взяли ее мягкое, еще с хрупкими хрящиками тельце и извлекли из-под мертвой матери, и громкий смех оглушил нежные уши. Даже когда позже ее пинали, хлестали цепью, избивали палкой. Даже когда она впервые вступила в битву с волком. Все это было жестоким, но живым, настоящим, понятным. Сейчас же, Ите казалось, что она встретилась с чем-то иномирным. Очень странным и очень опасным.

— Она, похоже, малость туго слышит… — раздался писк Грака из толпы и Ита отмерла.

— Я слышу хорошо, — кинула она себе за спину. И, обернувшись к Гаеру, с трудом подняла на него взгляд, — я верю в Змея. И говорила о том, что с удовольствием ушла бы служить ему, потому что он — единственная истинная сила.

— И не жалеешь о своих словах?

— Нет, — ответила Ита, в полной мере осознавая, что любой ее ответ все равно уже не позволит освободиться от Черных Волков. Или она останется с ними или ее убьют.

— Похвально, — кивнул Гаер, — но это лишь слова. Посмотрим, что ты сможешь для нас сделать. Прежде всего, нам нужно, чтобы ты вернулась на цепь. Не слишком сложно, правда?

Ита вздрогнула и посмотрела на Гаера. Зачем же тогда было освобождать ее?! На цепь? Нет! Ни за что в жизни!

Тот, словно угадав ее мысли, усмехнулся уголком рта.

— Не бойся. Придет время и ты освободишься, и будешь владеть величием, которого не знала прежде. Если, конечно, справишься со своим делом. А пока, останься с нами. Грак! Позаботься, чтобы гостья не скучала.

Динь и Квинт лежали на земле, укрывшись за прибрежными кустами. И каким бы холодным ни был ночной ветер, молчание между ними казалось холоднее. Убывающий месяц дерзко щерился с неба на двух исхудавших голодных волков.

— Послушай, Квинт… — шепотом начала Динь, — да, Ита поступила просто отвратительно… Я понимаю, как тебе больно было потерять Ферта…

— Он хотел помочь ей, — глухо ответил Квинт, — а она убила его. Подлая мразь…

— Но ты ведь сейчас поступаешь так же подло, как она… Как ты не можешь этого понять? — отчаянно прошептала Динь, — ты ведь будешь ничем не лучше ее.

— Мне плевать, — отозвался Квинт, поворачивая к волчице голову, — веришь ты или нет, мне плевать. Если для того, чтобы свершилось справедливое возмездие мне нужно стать такой же тварью, как она — я стану.

Он отвернулся и негромко добавил себе под нос:

— Мне терять нечего…

— А мне есть что, — сердито сказала Динь, — я не хотела бы терять друга!

Квинт открыл было рот, собираясь что-то ответить, но не успел. Кусты шевельнулись и к ручью вышел олень. Был он худ, перемазан гарью, с обломанным рогом. Достигнув ручья, он устало опустил голову и некоторое время стоял так, пошатываясь, даже не собираясь пить. И лишь после, чуть согнув колени, коснулся губами воды.

Динь оглянулась на Квинта. Глаза его жадно сверкали. Она посмотрела на оленя. В нос бил его запах, запах близкой добычи, горячего свежего мяса. А волчица была голодна. Она чувствовала, как борются в ней клятва, данная оленю, отвращение к убийству существ, так похожих на них и голод. Древний голод. Олень принадлежал ей по праву, ведь она была дочерью Севера и на этом берегу!

Квинт пополз вперед и на шорох олень поднял голову. Он смотрел туда, где лежала Динь, хоть и не видел ее. Но волчица встретилась с разумным взглядом его глаз, направленных сквозь нее, в котором причудливо переплелись усталость и отвага, обреченность и желание жить и выжить.