— Это правда? — Альнор посмотрел на Риону. Та опустила голову, не в силах выдержать его взгляд.

— Это правда, — выдохнула она. Альнор прошел мимо нее, и встал напротив Динь. Волчице захотелось сжаться в комок, исчезнуть, лишь бы никогда не видеть этого презрения. Но, вот когти Вента коснулись ее плеча, и она услышала его голос:

— Теперь не робей.

— Я хотела… Олени разумны! И убить беременную самку. Что может быть хуже?..

— Олени — разумны, — медленно, почти по слогам повторил Альнор, и сердце Динь провалилось в глубокую черную яму. Конечно, он никогда ей не поверит.

— Да, — тихо сказала она. — Вам нужно лишь снять броню, чтобы понять это! Пожалуйста! Поверьте мне! — она обвела взглядом разгоряченную, разгневанную стаю. Сотни взглядов: ее волков, чужих, пронзили ее насквозь. Но хуже было то, что Риона совсем не смотрела на свою дочь.

— Снять броню, — так же медленно проговорил Альнор. — Рядом с оленями, когда нам самими Великими было завещано не снимать ее? Твоя дочь безумна, Риона. Но это не служит ей оправданием. Мы будем судить ее.

Туам перевел взгляд с Динь на своего отца, потом на Карвана. Он все понял.

— Карван?.. — и увидел, как брат, опустив голову, разворачивается и уходит.

— Динь! — Туам шагнул к волчице.

— Не смей, — Альнор встал между ними. — С тобой еще будет разговор.

— Динь! — упрямо выкрикнул Туам. Он сделал шаг вперед, и совсем чужой, незнакомый ему голос, прохрипел в самое ухо:

— Это бунт, сын?.. — а потом раздался громогласный приказ. — Задержите этого безумца! — и снова шепот:

— Мне не нужен позор перед всеми стаями. Ее — увести.

К Динь шагнули несколько охотников.

— Идем с нами по-хорошему, — сказал тот, который угрожал Рионе, но Вент что-то шепнул ему, и волк, фыркнув, молча пихнул Динь в бок. И за всю дорогу до поселения он так и не произнес ни слова.

Динь видела Акуто, парящего над ней. Наверное, так Риона хотела убедиться, что с ее дочерью все будет в порядке. Но волчица помнила, что там, перед всеми стаями, мама не смотрела на нее, и теперь не последовала за ней сама, и горькие слезы стекали по ее щекам.

Динь оказалась в заточении в норе, которую всегда считала заброшенной, и лишь сейчас поняла ее истинное предназначение. Двое охотников охраняли ее, но когда она пыталась перемолвиться с ними хоть словом, они упрямо молчали. Время текло медленно, словно просачивалось по капле сквозь толстую стену. Как никогда волчице хотелось смотреть на мир, дышать свежим ветром, но у входа маячила молчаливая стража из ее же соплеменников, и они отравляли и ветер, и мир. Потому Динь забилась в самый дальний угол, отвернувшись от всех так же, как они отвернулись от нее.

— Вент, — тихо спросила она у Стерна, единственного своего спутника сейчас. — Разве может быть не права целая стая? Может, я поступила неправильно?

— А если бы тебе дали возможность изменить этот миг, что бы ты сделала тогда? — вопросом на вопрос ответил Стерн. И Динь, не медля ни секунды, выпалила:

— Я бы поступила точно так же!

— Тогда не сомневайся, — Вент расправил затекшие крылья и уложил их поудобнее. — Я с тобой. Что бы ни случилось, какое бы решение не приняла стая.

— А если… — голос волчицы дрогнул, и она запнулась, сглатывая мерзкий склизкий комок. — Если они приговорят меня к смерти?

Вент уже открыл было клюв, чтобы ответить, но тут раздался голос Хельвинги:

— Не посмеют! Ты все еще целитель — кто осмелится пролить твою кровь? Да отойдите вы, а иначе можете и вовсе не появляться мне потом на глаза!

Разгневанная и растрепанная, Хельвинга ворвалась в нору к Динь, обращая на стражников не больше внимания, чем на комаров.

— Ну, и натворила же ты дел! Какая муха тебя укусила? Зачем ты вообще пошла смотреть на охоту?

— Карван попросил, — ответила Динь и тихо добавила, — но я ни о чем не жалею. Надеюсь, у той оленихи все хорошо.

— Уж получше, чем у тебя, — сварливо отозвалась Хельвинга. — Альнор хотел, чтобы я собрала Совет Целителей, и они исключили тебя, но я сказала, что такое возможно, только если на тебе лежит вина как на лекаре. Он пытался что-то доказать про опасность, которой ты подвергла стаю, но в таком случае только целители и могут тебя судить, а этого ему не хочется. Он явно что-то замышляет. Не хотела говорить тебе, но…

— Это связано с Туамом, верно? — на Динь так много всего свалилось, что ей было уже все равно. — Я знаю. Не спрашивай откуда.

Хельвинга удивленно посмотрела на Динь:

— Да, и с ним тоже. И с тем, что ты Шестая, а я, по его мнению, или совсем разваливаюсь, или в маразме. В любом случае, буду говорить честно — он хочет попросить нового целителя, пусть даже из другой стаи, либо отдать кого-то из нашей на обучение, пока я более-менее таскаю лапы. Ты его в качестве единственного целителя не устраиваешь. И все-таки, Динь, зачем ты это сделала?

— Потому что это нечестно, я ведь все сказала, — устало выдохнула волчица. — Нельзя кидаться на того, кто слабее, а уж на беременную самку тем более. Пусть они сразились бы с равным противником. Да, я знаю, ты сейчас скажешь, что это Север. Наверное, я никогда не смогу жить по его законам.

Хельвинга покачала головой. На ее плечо слетел Авару.

— Привел? — спросила она. Тот кивнул.

Очень медленно в нору вошла Риона. Динь никогда не видела ее такой потерянной. Всегда мама была для нее образцом отваги и стойкости, а теперь, казалось, от закаленной охотницы осталась лишь тень.

— Динь… — только и смогла пробормотать она, и они уткнулись носами друг другу в плечо. — Прости меня… Не знаю, что на меня нашло.

— Ничего, мама, — стараясь казаться бодрой, сказала Динь.

— Нет… — Риона. — Я знаю, все вышло не так… Как будто какая-то тень легла на меня. Я должна была поддержать тебя. И, если ты не считаешь, что уже слишком поздно, то я готова сделать это. Хотя нет. В любом случае, Динь, я на твоей стороне.

Динь сильнее уткнулась в теплое плечо Рионы, и ей казалось, что вместе с теплом мама передает ей часть каких-то неведомых сил. И, когда она отошла, то чувствовала себя храбрее в тысячи раз.

— Сюда идут, — заметил Авару. И в самом деле, к тем двум стражникам, которые старательно делали вид, что не замечают происходящего в норе, подошли еще двое. О чем-то они шептались, а потом один из них кивнул Динь:

— Идем.

Смело подняв голову, чувствуя тепло материнского бока рядом и тяжесть маленького Стерна на своем плече, Динь шагала вслед за охотниками. Она знала, куда ее ведут. Туда, где все собирались, чтобы послушать слово вожака. И теперь здесь была вся стая. Динь увидела Карвана, который так и не смог перебороть себя, Туама, которого закрывали от нее четыре рослых волка, и поняла, что только вчетвером они и смогли справиться с ним. Хрога, удрученно покачавшего головой. Но ей показалось, что он упрекает совсем не ее. Мирину, смотревшую на волчицу со странной смесью испуга и неприязни. И дальше десятки и десятки морд. Она знала каждого. Она лечила их, они приходили за советами к Хельвинге, со своими теплыми, домашними заботами. А теперь смотрели на нее гневно, непонимающе, презрительно.

— Вот оно — единство стаи, — прошептала Динь, и Вент осторожно тронул ее клювом за ухо, словно пытаясь приободрить.

Ее подвели к вожаку. Альнор, в своих блистающих доспехах смотрелся как всегда величественно и грозно, но теперь, когда Динь знала о его помыслах, она не могла больше испытывать восторг и трепет.

— Я собрал вас здесь не на пир, но на суд. Тяжкое преступление совершила сегодня одна из наших сестер. Та, которой мы доверяли свои жизни, подвергла сегодня всех нас опасности. Многие из вас были свидетелями ее преступления, — продолжил Альнор. — Она дала возможность скрыться уже загнанной добыче и опозорила нас перед волками других стай. Она внесла сумятицу в наши ряды, из-за чего мы могли покалечить друг друга. Такое поведение недопустимо для целительницы…

— Если ты хочешь сказать что-то, против Динь как против целительницы, мы можем выслушать это на нашем Совете, — вмешалась Хельвинга.