Поступил, правда, только на платное отделение. Родители, готовы были отдать последнее, лишь бы я учился в заветном физтехе… И все равно ничего не вышло!

Повторилась та же история, что в МИФИ. По мере учебы и приближения сессии фобии страхи стали усиливаться. На занятиях, которые, ко всему прочему, были гораздо интенсивнее и сложнее мифишных, я чувствовал себя некомфортно, а потом и мучительно. По успеваемости был в числе последних. Среди одногруппников друзей не завел.

Начал молиться Богу и снова почувствовал, что Он хочет от меня, чтобы я бросил все и стал писателем. Кое-как, на тройку, сдал осенний коллоквиум, а вот зимней сессии уже испугался. Позвонил домой и снова сказал родителям, что хочу бросить МФТИ и поступать в какой-нибудь гуманитарный вуз.

С родителями тоже все повторилось: уговоры, предостережения, а потом и угрозы. Опять убедили не бросать, а взять академ и попытаться возобновить учебу со следующего года. И снова несколько месяцев я «ничего не делал» (работать из-за невроза я тоже не мог). Целыми днями гулял в одиночестве и молился Богу, пытаясь понять, чего Он хочет от меня, что мне можно и нужно делать, чтобы страхи прошли, и я смог нормально жить?

И только следующей осенью, когда я, восстановившись из академа и проходив на занятия две недели, понял, что учиться в МФТИ по-прежнему не могу и не хочу, родители, наконец, меня отпустили – сказали «поступай куда хочешь!».

***

Опущу следующие два года, которые ушли на то, чтобы понять, куда же я хочу поступить. И вот, наконец, я студент Литературного института! Бог позволил мне встать на правильный путь к писательству! Если раньше целью было вырваться из сценария, навязанного родителями, то сейчас цель была – четко выполнять сценарий, предлагаемый Богом.

От «просто веры в Бога» я перешел к православию. Литературный институт я уже не бросал, а учился и сдавал экзамены. Невроз потихоньку проходил. Перед первой сессией, он, правда, опять обострился. Казалось, история с МИФИ и МФТИ повторится, я опять не справлюсь и брошу учебу. Но потом я решил, что раз уж Бог привел меня сюда, то Он должен помочь мне на экзаменах при условии, что я буду стараться быть праведным. И я старался быть праведным, по мере сил.

Регулярно ходил в храм. Как мог, соблюдал посты. Постоянно про себя молился. Даже честно исповедовался и причащался несколько раз в год. А Бог за это помогал мне на экзаменах. По крайней мере, я успешно все сдавал. Да, не блестяще, да ценой большого нервного напряжения, но, все-таки, сдавал! Казалось, все идет хорошо. Я учился в институте, писал стыдливо-православные рассказы (в смысле, что стыдился своей православности), укреплялся в праведности и вере и, чем православнее становился, тем слабее становился невроз. Казалось, еще немного и вообще все наладится… Однако осенью на втором курсе в моем внутреннем мире разразился очередной кризис…

В Литинституте и еще до того, когда я искал себя после МФТИ, я продолжал переписываться с Надей. За эти годы, дружба по переписке переросла в экзальтированную, похожую на религиозное поклонение, безответную любовь с моей стороны и все большую потерю интереса – с Надиной. Мы по-прежнему никак не могли встретиться. Мне не хватало твердости и смелости по телефону уговорить Надю на встречу. Я боготворил ее и боялся. Она же относилась ко мне как к ребенку, чье обожание льстит, но с которым не интересно встречаться. К тому же, моя маниакальная любовь на расстоянии в сочетании с откровениями о неврозе пугали ее.

В общем, мы не встречались. При этом я пытался хранить ей верность, потому что мне казалось, что мне обещал Надю Бог…

Однажды зимним вечером, в период, когда я уже бросил МФТИ, но еще не поступил в Литературный, я бесцельно бродил по родному Сарову, грустно размышляя о моей безответной любви, которая вот уже несколько лет не проходила, при том, что Надя не соглашалась даже встретиться. В таком настроении спонтанно зашел в храм. Шла вечерняя служба. Народу почти не было. Я начал горячо молиться, прося Бога помочь мне понять, как быть. И, неожиданно, как озарение, в душе возникло четкое ощущение, что Надя будет моей, пусть через год, через два, через пять лет, при условии, что я готов ждать и добиваться, хотя бы на это ушла вся моя жизнь, и при условии, что я буду изо всех сил стараться выполнять волю Бога во всем и быть праведным.

И каждый раз, впоследствии, когда я молился, это ощущение только крепло и со временем переросло в уверенность, стало живой частью моей веры. И я старался в согласии с этой верой поступать. Если я люблю Надю, то грех спать с кем-то, кроме нее, а так как с ней я спать пока не могу, то не буду спать ни с кем, чтобы Бог не наказал меня неврозом и помог завоевать Надю. Я старался не только ни с кем не спать (это удавалось легко), но и не «рукоблудствовать» (это было гораздо тяжелее). Двадцатидвухлетний спортивный молодой человек, я наложил на себя обет полного полового воздержания, потому что боялся, что если буду хотя бы мастурбировать, то Бог накажет меня возвращением невроза, а то и реализацией какого-нибудь из невротических страхов и, в первую очередь, – страха неуместного непроизвольного оргазма.

То есть, я, решив, что Бог сильнее физиологии, спасался от непроизвольного невротического семяизвержения с помощью полового воздержания! И самое интересное, что мне это удалось! Не только не было никаких непроизвольных эякуляций на людях, но и сам страх, что это произойдет, стал меня оставлять. В любой момент, когда накатывал страх оргазма, я мог начать интенсивно мысленно молиться и все проходило. Однако это давалось ценой регулярного ноющего тупого томления в теле и нервного напряжения от непрекращающейся мысленной молитвы. И все это в Литературном институте, где большая часть студентов – девушки, и нравы совсем не строги!

Один раз ночью соседи за стеной, как обычно, занимались сексом, а я, как обычно, изо всех сил мысленно молился перед иконой Богородицы, потому что спать под эти звуки было невозможно. Икона, перед которой я молился, стояла на книжной полке, прибитой к стене, за которой энергично совокуплялись соседи. Их кровать, с той стороны, ходила ходуном и задевала стену, от чего книжная полка вместе со всем, что на ней стояло, вздрагивала. Вдруг, от одного из таких толчков иконка Богородицы упала… Знак был более чем недвусмысленный! Я решил бросить Лит и поступать в православный институт. Посреди учебного года уехал из Москвы домой и объявил о своем намерении родителям.

– В общем – жопа! – с усталым отчаянием констатировал отец, но сильно отговаривать не стал – после неудачи с физтехом, ему было, по большому счету, все равно: литературный или православный.

Мать тоже не обрадовалась моему новому выбору, но также не отговаривала, успокаивая себя тем, что православный институт это тоже все-таки институт, и если я буду учиться там, это будет лучше, чем как было совсем недавно, когда я вообще не мог ни учиться, ни работать.

Надя тоже написала мне, что мое намерение бросить лит и поступать в православный вуз ей совсем не нравится. «Когда я училась (Надя к тому моменту уже несколько лет, как окончила РГГУ), с нами ходили на занятия несколько мальчиков из православного института… Я бы не хотела, чтобы ты стал таким…» – написала она, как будто речь шла о возможности заболеть опасной болезнью.

Честно сказать, меня и самого вгоняла в тоску перспектива в очередной раз бросать институт и поступать на богослова или священника. Но мне казалось, что такова воля Бога насчет меня. Неисполнение этой воли было чревато возвращением невроза и неисполнением обещания Бога насчет Нади. Впервые я почувствовал, что воля Бога больше не вдохновляет и даже пугает меня.

Сначала необходимость полового воздержания в студенческом общежитии, где сами стены стонали от животной похоти. Теперь необходимость идти чуть ли ни в священники… В существовании Бога, как некоего ощущаемого при молитве внутреннего голоса, который вывел меня из кошмара фобий, я не сомневался. Однако начал испытывать к этому голосу недоверие. Он обещал мне Надю, если я буду Его слушаться. Но при этом вообразить Надю (такую, какой я ее себе представлял) женой священника я не мог. Надя в длинной юбке и в православном платочке! Надя, боящаяся танцевать, громко смеяться и отказывающая мужу в близости в пост! Это была уже не Надя. Для того, чтобы стать такой, ей нужно было пройти через какой-нибудь ужас, сравнимый с моим многолетним неврозом…