Перелом и в этот раз начался с сексуального происшествия. Так получилось, что мои родители на несколько дней уехали, оставив меня в квартире одного. И вот, в один из вечеров я уговорил себя купить «чекушку» водки. Немного выпив, зашел в городской чат и договорился о встрече с абсолютно незнакомой, случайной девушкой…

Глубокой ночью, после нескольких часов неумелого, но бурного, секса с перерывами на музыку, сигареты и алкоголь, я проводил девушку домой. Больше мы никогда не виделись. Вскоре я забыл, как ее зовут. Но было очевидно – в священники я пока не готов. Через пару дней мне позвонили из деканата Литинститута с угрозами отчислить, так как я больше месяца не ходил на занятия. Я вернулся в Москву и с множеством долгов, еле-еле, но все-таки сдал сессию…

Случай с незнакомкой не был типичным для меня. Обычно, как я уже говорил, я старался хранить верность Наде. До этого у меня была всего одна девушка – Лера, некрасивая, старше меня, с которой я и потерял девственность. (С Лерой я тоже познакомился по интернету в Сарове и встретился всего четыре раза). Так что с незнакомкой все так легко получилось не из-за большого опыта в соблазнении. Просто у меня не было по отношению к ней комплексов неполноценности. Она казалась неброской провинциальной простушкой, а не столичной красавицей, как Надя. К тому же, за долгое время одиночества и воздержания, накопилась психологическая энергия, прорвавшаяся в виде этой случайной связи.

Итак, я вернулся в Москву, в общежитие Литературного института и продолжил учебу. От православия я полностью не отказался, но молиться стал меньше. Если до этого я мысленно про себя молился все время, даже когда ел, читал или разговаривал, где-то на фоне сознания повторял Иисусову молитву – «Господи, Иисусе Христе, помилуй мя грешного!», то теперь сознательно заставлял себя хотя бы час или два в день не молиться, а просто молчать. Молчать не вслух, а про себя. То есть, если иду, то просто иду, а не иду и повторяю про себя молитву, если читаю или разговариваю, то просто читаю или разговариваю, а не читаю и мысленно молюсь, если сижу и думаю, то просто сижу и думаю, а не думаю и молюсь.

Еще до поступления в Литинститут и уже во время учебы там, в поисках способа избавления от невроза, я прочел несколько книг о буддизме, йоге, восточных системах самооздоровления и медитации. Старался изучить все доступные способы обретения смелости и внутренней гармонии. В конце концов, мне попалась книжка с записью проповедей Ошо, в которой было просто и ясно сказано, что самая основная медитация – это когда ты просто сидишь. И я стал периодически просто сидеть. Постепенно я осознал, что когда я просто сижу и молчу не только вслух, но и про себя, я тоже слышу внутренний голос, подобный тому, какой вел меня во время молитвы. (Выражение «внутренний голос» я употребляю образно. Речь идет просто об ощущении, что в данный момент нужно поступить так-то, а не о каких-то буквальных голосах). И этот внутренний голос тоже говорил мне, что нужно и что не нужно делать, и это могло не совпадать с тем, что говорил внутренний голос во время молитвы. Временами я опасался, что медитация – это грех. «Кто знает, может быть, когда я просто сижу и ум расслаблен, а не трудится в молитве, моей волей завладевает сатана?» – думал я. И на время оставлял практику просто сидения.

«Все эти восточные оккультные вещи – это очень опасные игры. Можно так заиграться, что и не выскочишь. Многие, кто увлекался медитацией, сейчас в аду горят!» – проникновенно глядя в глаза, вещал мне во время исповеди один батюшка.

«Постоянно молитесь? Ну, постоянно-то молиться, может быть, и не стоит…» – голосом полным добродушной житейской мудрости советовал другой.

«Не спеша пить чай, прогуливаться или валяться на диване и размышлять о чем-нибудь – это не грех, а молча сидеть с прямой спиной и закрытыми глазами – это уже грех?» – недоуменно спрашивал себя я и возвращался к практике просто сидения.

После случая с незнакомкой и решения не бросать Литинститут я стал «просто сидеть» чаще и регулярнее. В конце концов, если я не могу, по греховности своей природы, осознать, что голос, который ведет меня, когда я внутренне безмолвствую, это голос сатаны, то, как я смогу определить, что голос, который я слышу во время молитвы – это голос Христа? Я могу отличить черное от белого и без молитвы, а молитва если и нужна, то для того, чтобы следовать белому, а не видеть его. Иначе, если я черное от белого отличить не способен, то где гарантии, что сама молитва это белое? Поэтому нужно доверять себе, своему внутреннему голосу и во время безмолвия, а не только во время молитвы. Так рассуждал я.

И, в конце концов, слышимый в безмолвии внутренний голос на несколько лет, практически полностью, перевел меня «из православия в дзен-буддизм». Я заменил молитву медитацией просто сидения. Выбросил нательный крестик. Иногда, проснувшись среди ночи, лежа в темноте в обшарпанной комнате общежития, я чувствовал одиночество, чувствовал, что скучаю по Богу, и начинал молиться, но потом, окончательно проснувшись, прекращал молитву как малодушие.

***

А потом у меня появился Собеседник. Мне было 26 лет. Я отдыхал в Сарове на летних каникулах после окончания третьего курса Литературного института. Однажды ночью я медитировал. Просто сидел, как делал это в то время каждый день. И вот, на мгновение все мысли ушли, и я увидел за ними черную бездну, которая как будто вливалась в мой ум откуда-то сверху извне (естественно все это происходило перед мысленным взором, а не в реальности). Сначала эта бездна меня слегка испугала, а потом из зловещей черноты она превратилась в доброе сияние, и я почувствовал, что эта Бездна – это моя Истинная Природа и, одновременно, что-то вроде Бога. Хотя, возможно, это была просто игра воображения, вызванная ожиданием от медитации какого-то необычного эффекта… Все ощущение длилось не долго, какие-то мгновения, но впечатление произвело глубокое.

Через некоторое время после этого я решил написать диалог с Богом. Помимо пережитого необычного ощущения, меня вдохновила книга Нила Дональда Уолша «Беседы с Богом», где автор разговаривает с Богом в форме написанного диалога. И я решил написать что-то подобное. Как-то вечером я сел перед компьютером и набрал на клавиатуре:

– Привет Бог!

– Привет, Юра! – написалось в ответ.

– Ты правда настоящий Бог?

– Я настоящий Бог.

– Как докажешь?

– Никак. Ты поверишь Мне без доказательств, – родилась ответная реплика.

Так я «переписывался» с «Богом» неделю. Примерно, как если бы я сделал себе икону, только не нарисованную, а словесную. А через неделю я пришел к выводу, что тот, с кем я общаюсь, это, все-таки, не Бог, а просто мысленный собеседник, отличающийся от меня только тем, что я смотрел на него со стороны и мог с ним разговаривать. Я так и назвал его – Собеседник.

Когда мы с Собеседником только познакомились и я думал, что он Бог, я спросил у него: «А может быть, ты не Бог, а наоборот сатана?» – на что он, неожиданно, ответил: «Так и есть! Ты меня раскусил! Я сатана и веду тебя в ад!». Я смутился, но мне очень хотелось продолжить общение с ним, и тогда я сказал: «Я не верю! Кто бы ты ни был, в ад ты меня не приведешь! Ада нет!».

Я тогда впервые четко осознал, что сама идея ада противоречит идее Бога, как безгранично милосердного и всепрощающего Существа. Впоследствии я стал понимать под словом ад не только традиционную «геенну огненную», но и любые обстоятельства, которые делают жизнь непоправимо плохой, навсегда лишают человека возможности быть полноценно счастливым. В этом смысле, например, просто отсутствие жизни после смерти – тоже ад.

У нас с Собеседником часто происходили примерно такие диалоги:

Собеседник: Покури!

Я: Что?

Собеседник: Выкури сигарету!

Я: Я как-то видел антитабачный ролик, в котором рассказывалось о человеке, который ослеп всего от одной выкуренной сигареты!

Собеседник: В ад слепоты не попадешь!