– Как хорошо, что ты хотя бы помнишь, что он из себя представляет… – съехидничала Маринка.

Конечно, я помню материалы дела и фото жертв. Помню, что Дмитрий изнасиловал и убил. Помню, скольких. Но не хочу об этом думать. Это слишком тяжело перемалывать и сопоставлять с реальностью. Мне нужен только ребенок. И не надо меня пытаться отговорить.

– Да и вообще… Как твои дела с мужем?

Лучше брошу эту глупую затею – отбиваться от нападок импульсивной и сидящей на гормонах Маринки, подружки-звезды психушки, и поговорим о ее проблемах, извечных и порядком осточертевших моим ушам и мозгам хотя бы тем, что они, эти Маринкины проблемы, вот уже который год не менялись. И как ей самой не надоело толочься на одном месте?

– А ты, Полин, все равно найди себе другого, земного, осязаемого, и не парь мозги ни себе, ни маньяку этому идиотскому, ни остальным жителям планеты. Никак с мужем… – Маринка махнула рукой и тяжко вздохнула. Присев на кровать, рядом с дорожной сумкой, она охотно принялась изливать наболевшее и уже прогнившее, только все никак не отпадающее, на ниточке держащееся и одиноко болтающееся в воздухе. – Вот говорила ж ему не пить, запрещала, грозилась разводом, по-хорошему просила, мол, ребеночка нам надо завести, пока есть возможность, да и волосы мне его нравятся. Хочу, чтобы у дочки такие же волосы были, а не мои, жидкие и цвета детской неожиданности. И глаза тоже его хочу.

– А Васька что?

Действительно, густота Маринкиных волос оттенка застоявшегося прудика, как и блеклая красота ее в общем оставляет желать лучшего. Я бы сказала, что, когда Маринка не помыла голову и не навертела кандибобер на макушке, да еще и когда широко улыбается, однозначно напоминает чудище. Только не опасное, а такое жалкое, общипанное чудище. Замученное лягушками-соседками.

– А Васька взял и нарезался вдрысь назло мне! – продолжала Маринка. – Представляешь, все попытки лечить его болячку опять насмарку!

– А что мешает найти того, кто сделает тебе ребенка без скандалов и просьб жить нормальной семейной жизнью, без помощи зала в виде друзей и водки?

– Таких, как мой Васенька, не сыскать и днем с огнем, Полин. – снова заладила Маринка свою песню ни о чем.

То есть, о ее, ничего не представляющем муженьке-ленивце, который только и умеет, что приседать на уши, врать, осыпать комплиментами, трахать и требовать жрать. Умений-то много, горазд Васек, только вот по делу ничего не может. Было б Маринке семнадцать, ее утверждения о его уникальности и незаменимости не звучали бы так смешно и глупо.

Но, в без пяти минут тридцать, это звучит, мягко сказать, неадекватно. Особенно для той барышни, которая, как плачется, давно мечтает о семье, о детях, а не жить с мужиком, от которого пользы в разы меньше, чем от самого гадкохарактерного и мстительного кота.

– Ничего ты не понимаешь в мужчинах и страсти, дорогая моя. Ты прям рассуждаешь, как старуха, Полина! А Васька такой ненасытный, пристает каждый день, а то и по нескольку раз… – я скривилась, и Маринка это заметила. – Да, правду говорю! Он все время хочет меня, только представь себе, какая у него ко мне любовь!

– Ай, не продолжай эту свою историю про кроватную идиллию двух кроликов. Он же болен, потому и не контролирует своих желаний, насколько помнится…

Ну, чего скрывать, ее муж имеет какие-то проблемы с гормонами, какие конкретно – не знаю и знать не хочу. Никогда не вдавалась в эти подробности про великий и ужасный тестостерон, буквально капающий из ушей бедного Васи-бездельника, которому просто некуда тратить энергию, кроме как Маринку на лопатки класть. Конечно, Маринка при мне много раз называла причины его нездоровья, но, когда она акцентировала пристальное внимание именно на освещении этой проблемы, я мысленно затыкала уши и думала о чем-нибудь другом. Ну честно, мне крайне неприятно слушать о мужских яйцах. Тем более, чужих, которые ко мне не имеют никакого отношения. Эти разговоры, кроме тошнотных подкатов к горлу, ничего не вызывают.

Однажды я даже сказала Маринке об этом, а она мне слезливо: «Я тебе о своей жизни рассказываю, а ты говоришь, что тебе неприятно это слушать!»

Мол, как я, такая-сякая, могу думать подобное и еще вслух осмеливаться воспроизводить…

Ну и после куча оскорблений последовала уже в мой адрес.

Да уж, чего я ожидала от адекватной Марины… И на тот момент именно я попыталась замять ссору, хоть и сопоставлять, принимая как данность и истину в последней инстанции сказанное подругой, что ее жизнь заключается в радиусе мужских половых органов, а я круглая дура, так как не так думаю, оказалось в сотни раз омерзительней, нежели увидеть эти самые яйца ее мужа вживую. Я стерпела ее заскоки и нападки в тот день, но не обиделась на это, а просто приняла к сведению, с кем общаюсь.

Но сейчас настало мое время высказать все, что я думаю и без всяких цензур. Можно ни в чем себе не отказывать. Маринка же не подбирает слова, всегда говорит, что думает. И я не стану. Что может быть лучше правды, посланной в лоб? Да только пуля!

– Много почестей тому, кто этого не достоин. И еще Васька твой не слышит тебя, к лечению всерьез не подходит, твои слезы и психи в расчет не берет. – продолжала я нагнетать обстановку. – Ему все равно, что нужно тебе. Он живет своей жизнью, а ты ему попросту удобна, вот и вся любовь. В кровати вы идеальная пара, а в жизни, как кот с собакой. Вася, как раз-таки, по дому вообще ничего не умеет. Сама же говорила, что не заставишь его и гвоздь забить и мусор вынести! Все сама ты да сама. А у него, видите ли, лапки. На кой черт тебе это нужно? – я закрыла рот рукой, сделав вид, что меня резко начало тошнить. Правда, еще немного разговоров о Васе и его яйцах, и меня действительно стошнит. – Гадко слушать о нем что-то хорошее, потому что это брехня, ты уж прости. Я считаю, что не в сексе счастье. Как тебе не противно в твои годы жить с тем, от которого нет никакого толку? Это, как минимум, напрасная трата времени. Вот мне вообще не нужны отношения с мужчинами. А тем более, с теми, которые только и могут, что жрать да трахаться. Не для меня это. Потому что это унизительно. Вот. А ты, Марин, раз такая дура, иди и унижайся дальше. Потом вообще никому не нужна будешь. Затаскает до неузнаваемости, сама себя перестанешь в зеркале узнавать.

Маринка, донельзя выпучив на меня свои и без того по-жабьи круглые глаза, какое-то время просидела молча. Переваривала услышанное, а потом резко соскочила с места и двинулась к выходу из комнаты.

– Ой, гордая какая выискалась, ты погляди на нее… – фыркала она на ходу. – Мужики ей не угодили. Ну как знаешь. Ищи счастье там, где его нет, Полина, раз ты умнее всех.

– Вот и буду искать. И найду обязательно. Зато у меня скоро будет ребенок, а муж не будет трепать мне нервы, лгать, изменять и приходить пьяным! В отличие от твоего трахаря-неумехи Васеньки, который только и ждет, когда ты заменишь ему мамочку и начнешь вытирать попу! – крикнула я вслед, зная, что сильно обижу ее этим.

– Знаешь, что… – Маринка дошла до двери и с напыщенным видом обернулась. Ее всегда задевали темы касательно тещи, которая ее невзлюбила. – Да, мой муж не идеален, согласна с этим. А таких, как твой бывший муж Сереженька, вообще нельзя прощать. А таких, как твой Димочка, надо убивать сразу. Как жаль, что смертную казнь отменили!

И ушла, даже не попрощавшись.

– Дмитрий тоже так говорил. – тихо ответила я самой себе и провела рукой по волосам, чтобы немного успокоиться.

Обиделась моя Маринка…

Ну и флаг ей в задницу и барабан на шею. Дура она, но я, хоть и бешусь на ее слепое идеализирование вечного деточки по имени Вася, все равно очень хорошо понимаю, почему она так ревностно и цепко схватилась за мужа и не может его бросить, чтобы дожить в спокойствии до старости. В нашей глуши очень сложно найти себе пару – вот и вся тривиальная загадка ее поведения.

Вроде и городок у нас по статусу зовется городком, а все равно глушь глушью. Он почти никому не известен и мало чем прославлен. Правда, если спросить у парней из соседних городов, что они знают о нашем, они и выдадут: «Если ехать до девочек, то только к вам».