– Он дал тебе силу дайона?

– Нет. Мы много странствовали, а когда болезнь свела его в могилу, я нанялся к одному колдуну, собиравшемуся в поход за древней реликвией. Откровенно говоря, мне было плевать, куда и зачем ехать. Лишь бы хватало монет на девочек и выпивку. Колдун выслужился перед королем, меня наградили мешком золота и за отвагу посвятили в рыцари. Но удача отвернулась от них. На голову колдуна пало древнее проклятье… – у северянина пересохло в горле и он закашлялся.

Заинтригованный рассказом чужака Салхи протянул ему свой кубок:

– Выпей. Я хочу знать, что было дальше…

– Король сошел с ума и приказал убить чародея, – ясырь сделал маленький глоток. – Задача оказалась не из простых. Он испепелил молниями полсотни людей и заперся в башне. Я с рождения тощий, поэтому сумел протиснуться в бойницу и отпереть дверь изнутри. На лестнице полегло еще три десятка ребят. Наверх смогли подняться семеро. Со злости мы истыкали колдуна клинками, я нанес ему больше пяти ударов. Все, на ком оказалась его кровь, разделили бремя проклятья. Мы в одночасье сделались магами, но не умели владеть этой силой, не понимали последствий. Для меня время остановилось, я скитался по городам, пока друзья и знакомые умирали от хворей и старости. Вино помогало забыться. Мне исполнилось сто лет… Шли войны, менялись правители, а моя жизнь теряла всякий смысл… Калфарский замок разрушил пожар, окрестные земли отошли к соседям. Я бывал здесь, в степи, ходил с караванами пустынников, спускался в пещеры горцев. Потом вернулся на север. Жил отшельником и много молился. Отряд вольных стрелков, проходивший мимо, заманил меня на королевскую службу. Тогда под знамена ставили всех, даже стариков и калек. Так я очутился на Костяном мосту.

– Присядь, – разрешил Салхи, подвинув ясырю тарелку с угощением. – Ешь…

– Благодарю, великий вождь, – Варга взял несколько бобовых зерен и отправил в рот. – Славный был бой… Все вокруг устилали трупы, вода в реке побагровела…

– Как Шуд одолел тебя?

Глаза северянина весело засияли:

– Хитростью, господин.

– Говори.

– Великий вождь, он – смелый воин и достойный человек. Позволь мне проявить уважение к его старости. Пусть прошлое останется за нашими спинами…

– Я умею хранить тайны, раб.

Ясырь глубоко вздохнул:

– Ночью после очередной схватки я увидел на берегу девушку с кувшином вина. Она шла над телами павших, одетая в шелка и золото. Никто бы не устоял перед ее грацией… Я спустился к ней, заговорил, но в ответ не прозвучало ни звука. От запаха духов кружилась голова. Я молил ее быть моей, обещал сделать хозяйкой мира, клялся служить ей, покуда не прогонит. И тогда красавица сняла вуаль…

Салхи разразился смехом. Варга захохотал.

– Шуд обвел меня вокруг пальца, как последнего болвана, – утирая со щеки слезу, промолвил северянин. – Я позволил надеть на себя цепи, когда он дал слово, что никто не причинит мне вреда.

– Почему ты остался с ним?

– Сердце хотело мира. Здесь красиво и тихо.

Сын хана кивнул:

– Раб по своей воле…

– Вне семьи Шуда – ясырь, внутри – добрый друг.

– На твоей груди свежие шрамы. Откуда они?

– У богатых женщин, что путешествуют к роднику Ярих, свои причуды… – Варга отпил из кубка. – То плеть, то ласка…

– У моей семьи много врагов, – Салхи потер крупный камень в перстне. – Воин и маг – могущественный союзник. Я понял, что милостью добьюсь большего, нежели кнутом. Скажи, какую награду желаешь получить за верную службу?

Северянин соединил пальцы в замок:

– Мне не нужно ничего сверх того, что есть у других твоих воинов.

Помедлив, Салхи сказал:

– Я еду на север. А еще… Хочу отыскать семь теней, что лежат без дела.

– Это старая байка…

– Ты – сильный колдун. Помоги в моем поиске.

– Хорошо, – легко согласился Варга. – Что-то я засиделся на одном месте, пора и свежим ветром подышать!

– Правильные слова! – воскликнул молодой вождь, одобрительно поглядывая на собеседника.

Летняя ночь в Заанской степи говорлива и душиста. Ветер приносит запахи цветов: то густые, то пряные, то медовые, то с горчинкой. Ими хочется надышаться всласть, укутаться, как пестрым одеялом.

С восходом Бледной Девы сизая мгла, что баюкала курганы, развеивается, и только широкие тени гуляют по просторам, словно тучные стада, неторопливо толкаясь округлыми боками.

В поздний час кажется, будто грань между небом и землей растворилась, а белые, голубые и желтые звезды вот-вот упадут в траву, где вспыхнет разноцветное пламя, заиграет ярче драгоценных россыпей.

Голоса птиц и стрекот насекомых звучат единой мелодией – однообразной, протяжной, точно заблудившийся странник изливает свою тоску по родным краям. В его песне весь необъятный мир вдруг сжимается до размеров ладони с длинной извилистой линией жизни, а затем – под безумный совиный хохот – разбивается вдребезги. После доносятся странный треск, завывания, посвисты, хор взволнованно ждет солиста, и опять мало-помалу начинает выводить знакомую мелодию.

Варга любовался ночью под навесом для лошадей, расстелив одеяло поверх вынутого из кормушки сена. Когда скрипнула калитка загона, мужчина нетерпеливо приподнялся на локтях. Он ждал слишком долго, считая часы по движению небесных светил.

Девушка легко ступала вдоль изгороди, осмотрелась и проворной перепелкой юркнула в заботливо согретое для нее гнездышко.

– Шуву… – на выдохе прошептал северянин, крепко прижимая к себе степнячку.

– Зачем? – она толкнула ясыря в грудь. – Зачем старик это сделал?

– Он видел дурные знаки…

– При чем тут ты? – девушка обвила шею любовника. – Пусть едет сам…

– Не злись… Его битвы давно отгремели. Я могу помочь. И помогу.

– Кому? Этому вождю с глазами шакала? Я знаю его мысли. О семи камнях. Кто ищет их – не возвращается. Гибель, Варга-хойд. Вот куда везет норовистая лошадь-гордыня…

Брюнет рассмеялся, нежно потрепав ее по щеке:

– Вас, женщин, день послушаешь, так дальше порога нос не высунешь. Кругом беды и страхи. А два дня послушаешь, от собственной тени прятаться начнешь.

– Не пущу… – степнячка пылким поцелуем запечатала свои слова. – Ты мой! Слышишь? Мой навсегда!

– Осенью… – Варга принялся раздевать ее, ловко справляясь с многочисленными ремешками и лентами. – Выйдешь замуж. И забудешь про меня.

– Нет… – пальцы девушки скользили по загорелым плечам северянина. – Я сбегу из дома. Пусть рвут мое платье, пусть секут кнутами… Лучше в цепях с тобой, чем в шелках без тебя.

Ясырь ничего не ответил, знал – спорить сейчас бесполезно. До осени эта рана будет кровоточить, а потом затянется. В расставаниях – особая прелесть. Каждый миг страсти пронизан горечью полыни, объятья делаются чересчур жаркими, душными, липкими, слова теряют всякий смысл.

– Шуву… – Варга снова и снова повторял ее имя, то громче, то тише.

Дрожащие от вожделения тела любовников сплелись на одеяле, которое превратилось для них в самое мягкое и роскошное ложе. Степнячка, точно обезумев, целовала ясыря, обхватывала его шею, держала за волосы, покусывала мочки ушей. Варга разрешал ей не стесняться своих желаний, а говорить о них через прикосновения. Шуву разводила бедра, сначала робко приглашая, затем – настойчиво требуя близости. Выгибаясь и подставляя грудь жадным губам северянина, девушка чуть слышно стонала.

Время от времени он смотрел на ее лицо, безошибочно угадывая всю гамму испытываемых в этот миг эмоций. Упоительный восторг пьянил Варгу, его глаза сияли. Нигде северянин не был так свободен и счастлив, как во власти гуляющей над степью летней ночи…

Кто-то прошел мимо шаркающей походкой утомленного человека, постукивая посохом по ограде загона, и со стороны юрт донесся хриплый голос Шуда:

– Варга… Где ты, старый бродячий пес?

Ясырь заулыбался, пылко поцеловал девушку и выбрался из-под навеса, стараясь на ходу натянуть свои дырявые штаны.