Был у Бочи еще и младший пятилетний брат Коля, или Колесик, которого иногда звали Бочиком. Боча, несмотря на свой грубый нрав, всячески опекал брата. Не приведи бес кого-нибудь дать Бочику хотя бы щелбан. Боча налетал, как разъяренная медведица.

Четвертым в компании (если не считать Бочика) был Вовка Ковригин, или попросту Коврига. Он был невысокий, упитанный, круглолицый и веснушчатый. Коврига был знаменит тем, что однажды в школе, дежуря в столовой, слопал в одиночку шесть порций котлет с картофельным пюре. Когда учителя допытывались у него, думал ли он, поедая котлеты, о своих товарищах, которым не достанется еды, Коврига надувал губы и часто моргал – только и всего.

Понятное дело, что у Ромки в команде он бы так ни за что не поступил – не оставил бы друзей без котлет или без чего-то еще. Знал: тут с ним цацкаться не станут.

Поутру, выскочив из дому, мальчишки обычно первым делом бежали к сосне, взбирались на нее и, уже сидя в гуще душистой, чуть влажной от росы хвои, дожидались остальных и решали, с чего начать этот день: сыграть ли в футик (футбол), или в «минус пять», или в «ножную собачку», или в «города», или в «пекаря», или… Всех вариантов и не перебрать!

Но однажды, вот так же прибежав утром к столу, они застыли ошарашенные и лишь моргали глазами, как Коврига после шести порций котлет. Вместо их красавицы-сосны, ставшей им совсем родной, торчал безобразный обрубок – без вершины, вообще без единой ветки. Просто неровный, покрытый корой столб, утыканный сучками – старыми и свежими…

Говорили: дерево мешало электропроводам, что тянулись от фонарного столба возле дома к гаражам.

Тогда-то Ромка впервые подумал, что от взрослых, как и от мальчишек-хулиганов, можно ждать всякого…

А после случая с Мумбой он убедился, что взрослые бывают не только зловредными, но и… очень опасными.

Мумба, бездомная дворняга, давно прижилась в их дворе. Это была сучка желто-коричневого, как ствол их сосны, окраса, короткошерстая, с длинным хвостом и длинными лапами и умной тупоносой мордой. Поначалу она обитала под тем же деревянным столом, служившим ей крышей. Но потом по предложению Ромки мальчишки рядом с гаражами устроили Мумбе жилище – из обломков досок сколотили конуру. Плоскую крышу покрыли куском рубероида, добытым на стройке, а внутрь настелили всяких тряпок. Макапка притащил из дому миску для еды, да такую красивую, что на другой же день ее кто-то украл, так что пришлось ограничиться пластиковой банкой из-под селедки.

В общем, Мумба счастливо в этом домике зажила. И даже пыталась в знак благодарности служить: лаяла на всех незнакомых. То есть, можно сказать, охраняла их пятиэтажный дом. И это ее погубило…

В один из майских дней, под вечер, когда Ромка сидел дома за уроками, вдруг за окном громыхнуло. Затем послышались крики. Выглянув, Ромка обнаружил, что возле построенной ими будки толпится ребятня.

«Что-то случилось с Мумбой, – тревожно стучало у него в груди, пока он сбегал по лестнице подъезда. – Что-то с Мумбой…»

То, что он увидел, когда подбежал и растолкал столпившихся, было похоже на фильм ужасов.

Мумба сидела в своей конуре, с трудом держась на передних лапах, и крупно дрожала всем телом, а из ее горла… Нет, такое лучше не видеть, особенно детям.

Но собравшиеся, словно околдованные, безмолвно смотрели на умирающее животное.

Ромка тоже не мог произнести ни звука, зато внутри у него все как будто кричало до хрипоты. Вовка Коврига, которого обычно мало что трогало, размазывал по грязным щекам слезы. А у девчонок так широко были раскрыты глаза, что Ромке подумалось, что бедняжки вот-вот сойдут с ума. Если только уже не сошли.

Затем Ромка наткнулся взглядом на Макапку. Тот сидел за конурой скорчившись, обхватив руками колени, и трясся почти так же, как Мумба.

– Бедная миленькая Мумба, – тихо шептал он. – Что с тобой сделали…

Ромке рассказали, что Мумбу застрелил милиционер из соседнего дома. В тот ужасный вечер он проходил мимо будки, когда собака выскочила и стала его облаивать. Натренированным движением милиционер выхватил из кобуры свой служебный пистолет и выстрелил…

В тот вечер, после того как собаку похоронили, Ромка приплелся домой, упал на кровать не раздеваясь да так и пролежал до темноты, сглатывая непослушные слезы. Родители, желая утешить его, пообещали купить щенка, о чем он давно их просил. Но Ромка отказался.

На следующий день он объявил своей команде:

– Мы должны отомстить за нашу Мумбу!

Как они это сделают, мальчишки пока не знали, но готовы были на самые отчаянные поступки.

Отомстить, однако, им не привелось: милиционера того вскоре посадили за решетку. Но не за Мумбу, а за какое-то другое преступление.

«Если бы его посадили раньше – за убийство Мумбы, – думал Ромка, – то он ничего дурного больше не совершил бы».

Но кого волнует жизнь собаки, особенно если она считается ничьей? За Мумбу никто из взрослых особо не переживал, и уж, конечно, никого из-за нее не посадили бы в тюрьму.

А еще через какое-то время все позабыли и того милиционера, и уж тем более – Мумбу.

А вот Ромка и его друзья не забыли…

Как не могли они забыть и того, что взрослые отобрали у них каток. Да, самым нахальным образом.

Во дворе соседнего дома (где проживал тот безумный милиционер) была площадка, которую зимой заливали водой, и получался каток. Конечно, все это было уже далеко не новое: низенький дощатый заборчик кое-где был сломан, асфальт на площадке растрескался. Зато зимой это было и хоккейное поле, и арена, по которой можно было просто носиться на коньках.

Иной раз, возвращаясь из школы, мальчишки, бросив сумки, мчались к пустующему ледяному полю, падали на него животом и скользили лежа, точно тюлени, распластав руки и ноги и крича: «Золото! Золото!» Почему «золото» – они сами не смогли бы объяснить. Но всем отчего-то было весело.

А еще на этом катке иногда по вечерам кружила на своих «фигурках» Макапкина сестра. И хотя на льду было полно ребятни, Ромке в такие минуты чудилось, будто Лиля катается одна в свободном пространстве, и не катается даже, а парит в нем легкой птицей.

Но вот как-то среди лета на эту площадку, пустующую в ожидании зимы и льда, поросшую по краям бурьяном, въехали экскаватор, трактор и два грузовика. Заборчик приехавшие окончательно сломали, раздолбили отбойными молотками старенький асфальт и вырыли на этом месте котлован, сломав попутно две большие плакучие ивы (видать, не зря они были плакучими…). И стали что-то строить. Блуждали слухи, что построят крытый каток, хоть и платный, зато лед там будет зимой и летом.

– А на черта нам лед летом? – пожимал загорелыми плечами Боча. – Прикольно, конечно, но летом лучше в речке купаться да рыбу под корягами ловить.

Но оказалось, что на месте прежнего катка будет никакой не крытый каток, а кафе, с бильярдом на втором этаже. Это сказал Макапке его отец.

Ромка с приятелями даже пожалели, что того милиционера посадили не вовремя. Может быть, он со своим пистолетом не разрешил бы ничего строить в своем дворе. Хотя вряд ли, скорее всего, он сам бы в этом заведении и посиживал. Наверное, кафе пришлось бы ему больше по вкусу, чем каток, на котором он никогда не катался.

– Придется на речку зимой ходить, – заметил Вадька. – А что? Там даже интереснее: можно устраивать походы на коньках. Точно, Ром?

– Можно, конечно, – задумчиво кивнул Ромка. – Мы-то на речке можем, а вот где теперь твоя сестра будет кататься? – неожиданно спросил он.

– Где-где… Нигде! – по-обезьяньи выпятил губу Макапка.

Имелось у Ромкиной команды одно излюбленное место, где можно было играть во всякое время года. Место одновременно мрачное и притягательное. Это – подвал. Запутанный подземный лабиринт, который вполне мог сойти и за пещеру, и за подземный бункер – темный, таинственный, с тяжелым пещерным воздухом, слегка отдающим гнилой картошкой. Даже в самый летний солнцепек здесь было зябко.