Пора уже было возвращаться, пока их отсутствия не заметили, а что Джареда, что Дженсена, как нарочно, распирал смех.
— Ты когда-нибудь курил траву? — выдохнул Дженсен в самое ухо Джареду, когда они ввалились в бар.
— Ага. Пару раз.
— И как ты реагируешь?
— Ну, пробивает на хихи, — Джаред стал загибать пальцы, как маленький, словно боясь сбиться со счета. Это выглядело забавно, и Джаред продолжил, булькая смехом: — Ну и жрать, конечно, тянет со страшной силой.
— На измену садился?
— Не, вот это нет, — Джаред подумал и согнул третий палец. — Но самое главное — мне хочется трахаться.
— Да ладно! — захохотал Дженсен и хлопнул себя по коленям. — Что, прям со всеми подряд?
— Именно. Так что не стой рядом, это чревато, — отбил шутку Джаред. Фраза про трахаться со всеми подряд звучала хорошо, хотя на деле Джаред только дрочил в одиночестве. Ну не приставать же к людям. — А у тебя что? Глюки ловишь или пофилософствовать любишь? Ну чтобы я знал, чего от тебя ждать.
— Я все забываю.
— Ого. Прям все-все?
— Ага, раньше я частенько баловался, и парни на следующий день пугали подробностями.
— То есть у тебя по-настоящему провалы в памяти? Не стремно? Мало что с тобой случится.
— Я только среди своих раскуривал, с теми, кому доверял. Мне неприятности ни к чему, — Дженсен цапнул со стойки шот с текилой. — Не люблю, когда что-то нарушает планы.
— Но сейчас ты соображаешь?
— Сейчас конечно. Так рано еще.
— И с какого момента тебя вырубает? — Джаред машинально посмотрел на часы. — По времени.
— Меня не вырубает, не ссы. Тебе не придется тащить меня за ноги к такси.
Джаред представил эту картину и заржал. Дженсен опрокинул в себя текилу и, толкнув Джареда плечом, кивнул на Кима, который на заплетающих ногах тащил на танцпол Холли из пиар-отдела. Та сопротивлялась, упираясь каблуками в пол. Джаред и Дженсен закатились от хохота — уморительно же.
К тому времени, когда народ стал потихоньку расползаться, Джаред утомился беспрерывно ржать и хотел домой. Подхватив Дженсена под руку, он, недолго думая, назвал таксисту свой адрес на Марин Драйв. Да и думалка его к тому времени уже работала с перебоями. Надо было завезти Дженсена в квартиру. Или отправить в трейлер. Куда угодно, только не тащить к себе. Это стало второй ошибкой.
Это же очень смешно, когда таксист матерится на подрезавшего его лихача. Это же просто цирк — попасть ключом в замок с пятого раза. А когда собаки с радостным лаем спешат навстречу, чуть не сбивая с ног — вообще уржаться. Из поездки домой Джареду запомнился лишь их с Дженсеном безудержный, бесконечный хохот. У Джареда болели щеки и мышцы пресса, хотя он вообще-то регулярно качался.
Оставив стонущего от смеха Дженсена в прихожей, Джаред прошел через гостиную и распахнул дверь на задний двор. И самому не мешало бы отдышаться, и собакам побегать на улице на ночь глядя.
Привалившись к косяку, Джаред глубоко вдохнул и с силой потер лицо ладонями. Сзади послышался какой-то шум, что-то упало.
— Чего там? — Джаред, прищурившись, вглядывался в темноту комнаты — никто из них не удосужился включить свет.
— Где же… Вроде тут лежала… Черт, да чтоб тебя… А вот, нашел.
Джаред разглядел наконец, что Дженсен хлопает ладонью по деревянной декоративной тарелке, что стояла на стеллаже — в нее Джаред сваливал всякую мелочевку.
— Смотри, думала спрятаться от меня, — пьяно ухмыляясь, Дженсен сунул ему под нос зажигалку.
— Зачем тебе? — Джаред удивился.
— Затем. А зацени, что у меня есть, — и Дженсен движением фокусника вытащил откуда-то из-за уха косяк. Еще один.
Хотя Джаред готов был поклясться, что еще минуту назад ничего у Дженсена за ухом не торчало.
— Откуда?.. — начал Джаред, но Дженсен его оборвал:
— Тс-с, ни звука. Какая разница откуда. Лучше скажи — паровоз пускать умеешь? — Джаред отрицательно помотал головой. — Тогда просто слушайся меня, хорошо? —Дженсен чиркнул зажигалкой.
Где-то наверху над ними висело темное покрывало неба с яркими дырами звезд. Где-то рядом, довольно лая, носились собаки. Но Джаред не видел всего этого. Он, не отрываясь, глядел, как губы Дженсена плотно обхватывают бумажный фильтр. Как он щурится от попавшего в глаза дыма. Как тени от его ресниц ложатся на запавшие от глубокой затяжки щеки.
Когда Джаред говорил, что под обкуркой его тянет трахаться — он ни капли не врал. Тело превращалось в один оголенный нерв. Каждое прикосновение обрушивалось водопадом острых ощущений, словно кончики пальцев служили некими проводниками из другой вселенной, где любое движение рождало взрыв сверхновой.
В такой момент — а этих моментов в жизни Джареда выпало не больше пяти — он понимал, что ему срочно надо уйти подальше ото всех. Остаться одному. Потому что он мог, как дурак, полчаса водить рукой, скажем, по пушистому пледу, лежавшему поверх дивана, и стонать от счастья, какой он мягкий. Как правильно, волосинка к волоску, уложен его ворс, и прозревать в стежках нитей гармонию вселенной.
Но то плед — людей хотелось трогать гораздо сильнее.
Дженсен, не подозревавший, какая борьба в этот момент идет у Джареда в душе, в двух словах объяснил ему принцип паровоза, надул щеки и аккуратно закусил зубами косяк зажженным концом. У Джареда оставался последний шанс развернуться и свалить. Но он, послушный воле Дженсена, наклонился к его лицу и приоткрыл рот, чтобы вдохнуть выдуваемый Дженсеном дым. И это стало третьей, роковой ошибкой.
Джаред хорошо помнил только момент, когда Дженсен потемневшими глазами посмотрел на Джареда, который старался втянуть воздух как можно глубже и почти задыхался. Как Дженсен, не глядя, резким движением выбросил недокуренный косяк далеко в сторону. Как он, двумя руками вцепившись Джареду в воротник футболки, притянул его к себе. Как его губы, самые сладкие и желанные в мире, накрыли губы Джареда.
Что случилось дальше, Джаред восстанавливал в памяти по обрывкам, которые навсегда отпечатались у него на внутренних сторонах век.
Вот они с Дженсеном буквально срывают с себя одежду, а оставшись по пояс голыми, вплавляются друг в друга телами, руками, губами. Джаред целовал Дженсена так, словно до конца света осталась минута и ему надо успеть наставить отметин по всему его телу. Роняя на пути все подряд и несколько раз чуть не упав, Дженсен потянул его в сторону дивана. Содрал с себя брюки с трусами, и Джаред последовал его примеру.
Свет так и не зажгли, темноту рассеивал свет уличных фонарей, льющийся через окна и оставшуюся открытой заднюю дверь. Но Джаред все равно прекрасно видел член Дженсена — красивый крупный, темный от прилива крови. Что видел Дженсен, Джаред не знал, но когда он, не поднимая глаз от паха Джареда, коснулся пальцами его члена — сознательное присутствие Джареда в этом мире закончилось.
Дальше он помнил только отрывочные картинки и ощущение тотального тактильного оргазма. Он не понимал, где заканчивалось его тело, а где начиналось тело Дженсена. Не делил руки и ноги на свои и чужие. Потому что их было не двое — они стали неделимым целом. И Джаред знал, что это чувство единения — самое правильное, что с ним случалось за его достаточно долгую, как он думал, жизнь. И Джаред готов эту жизнь положить, чтобы так все и осталось. Потому что ближе Дженсена у него никогда никого не было и не будет.
Джаред потерялся и потерял счет времени. Он тысячи раз рассыпался на осколки, распадался на атомы, а затем заново возрождался из пепла. Создавал миллиарды миров и вселенных, в которых центром были он и Дженсен.
В конце концов, полностью выдохшийся и истощенный, он откинулся затылком во что-то мягкое и почти умер. Или заснул. Но успел услышать тихое, сказанное голосом Дженсена: «Боже, как давно я тебя хотел». «И я», — успел пробормотать Джаред и вырубился окончательно.
Он проснулся ночью как от удара. Голова свешивалась вниз с диванного валика — он зачем-то устроился не на своей кровати, а на диване в гостиной, где обычно спал Дженсен. Неудивительно, что шея затекла и не поворачивалась.
