Вот так запросто, меня выгоняли с ложа, но я воспринял все происходящее не как унижение, а как урок, собрал свою волю в кулак:
— Хорошо, тогда, если я не смею возлечь на тебя, Птолемей, я возьму одну из этих женщин.
Он сначала насупился, потом расхохотался:
— Бери, пусть моя наука пойдет тебе впрок, твоему фаллосу следует излить семя, только здесь — у меня на глазах. Сможешь?
Мы играли, и знали, что каждое слово — это новый выпад в сторону соперника. Одна из гетер встала передо мной на колени, широко разведя руками ягодицы, и мне открылся восхитительный вид ее двух хорошо разработанных отверстий. Выбирай! Я коснулся пальцами того, где уже не раз побывал фаллос Птолемея, и который был мокрым от густых соков, льющихся изнутри, но выбрал то, что всегда привлекает других во мне. Мой восставший фаллос прошелся по лону женщины, и хорошо смазавшись, не без труда вошел в ее зад. Голова пошла кругом от тех знакомых чувств, что нахлынули на меня, я трудился над гетерой, вбивая в нее древко своего копья так, что мои орхис с громким чвакающим звуком бились о ее ягодицы, при этом — не отрываясь, смотрел Птолемею в глаза. Он замер, наслаждаясь или восхищаясь увиденной картиной. Женщина громко стонала, но момент наивысшего наслаждения оттягивался, и будто сама моя природа вдоволь потешилась над Лагидом, завершение было сладким и желанным. Однако последнее слово осталось за моим хозяином:
— В следующий раз, сделаешь это с Кратером или любым другим, который встанет на твоем пути! — напутствовал Птолемей.
Сам я не искал встречи с Кратером, но боги вновь соединили нас на царском пиру, где собрались командиры и гетайры, чтобы выслушать новые решения царя Александра. Птолемей сын Лага остается с новым сатрапом Лидии — Асандром, братом Пармениона, довершать начатое в Галикарнасе, Птолемей сын Селевка, Кен сын Полемократа и Мелеагр сын Неоптолема забирают воинов-молодоженов в Македонию, чтобы весной привести новое пополнение, брат Кена — Клеандр, отправляется на Тенар, чтобы набрать наемников, Парменион, Филота с гетайрами, фессалийцы, союзники и обоз возвращаются во Фригию. Сам царь, во главе остального войска укрепляет позиции эллинов в Ликии, а потом повернет на север и соберет войско в Гордии. Среди общего веселья, я подошел к Кратеру сзади и промолвил: «Еще раз посмеешь меня тронуть, в ближайшем бою я пущу тебе стрелу прямо в зад!». Я знал, что он услышал мои слова, вздрогнул, но не решился обернуться. Лишь ревнивый взгляд моего старого товарища по палестре — Арридея, который недавно поступил на службу к Кратеру, преследовал меня на протяжении всего вечера.
Дальнейший путь наш был труден, холодные дожди, неприступные скалы, размытые дороги и скудное пропитание изматывали воинов, но к счастью, мы не встретили сопротивления — жители городов встречали царя Александра золотыми венками. Гикарна, Милианда, Телмисс радовались нашему появлению. Неарх из Амфиполя что на Крите был назначен сатрапом Ликии. Как и предрекал Птолемей, покровительство Каллисфена открыло мне путь в царский шатер.
В тот вечер, когда в Фазилиду прибыл посланник из Лидии, я незаметно, словно тень, сидел позади племянника философа, присутствуя на трапезе. Письмо сильно взволновало царя Александра: не так давно Парменион захватил перса по имени Сисин, который признался, что на персидское золото готовится заговор с целью убийства царя, и во главе его стоит Александр Линкестид, возжелавший стать новым царем Македонии. Я считал моего эраста не способным плести интриги, но ошибся — он не любил просто так сдаваться. Об этом следует рассказать подробнее, истинно, как представителю семьи Пармениона. Я уже говорил, что после получения сатрапии Каласу пришлось оставить войско, передав своих конников, выходцев из Фессалии, новому командиру, что вызвало недовольство солдат. Линкестиды были правящим родом, чья кровь была не хуже крови Александра, сына Филиппа. На время убийства царя Филиппа Линкестидов было трое братьев, возможных претендентов на македонский престол, но царь Александр обвинил двоих из них заговорщиками и казнил. В живых остался только Александр Линкестид, который вовремя принес клятву верности царю Македонии. И именно его, чужака, ставят во главе фессалийской конницы! Я слышал, что Калас еще долгое время был вне себя от гнева — он расстался не только со мной, но и его солдаты оказались под командованием человека не-фессалийца, ничего не смыслящего в военном деле.
Спустя несколько дней в Фазилиду тайно прибыл отряд воинов с захваченным персом, который подтвердил все, сказанное до этого в письме Пармениона. Царь Александр отправил брата Кратера — Амфотера, чтобы он устно передал срочный приказ — схватить Александра Линкестида. Подобные решения, действительно давались македонскому царю пока с трудом — он был напуган, с одной стороны — опасностью, исходившей от единственного оставшегося в живых князя Линкестиды, в руках которого находилась конница, а с другой стороны — представителями знатных родов Орестиды, командующих фалангами. Поэтому и выбор Амфотера был не случаен — его можно было оставить на положении заложника.
Дальнейшая дорога была еще более тяжелой — стало еще холоднее, нам все чаще встречались неприступные города, чьи жители только под угрозой уничтожения признавали новую власть эллинов, выплачивая богатые выкупы за собственную свободу. Войско продвигалось медленно, к царю Александру постоянно прибывали послы с щедрыми дарами, прося о помощи против собственных соседей. Крупное сражение произошло подле Салагаса, где погибло много варваров, а остальные укрылись в горах. Захватывая по дороге маленькие крепости и селения, войско вступило на равнину Фригии, и казалось, что мучения наши подошли к концу. Но впереди нас ждали стены города Келены, которые воины безуспешно осаждали десять дней. Оставив там сатрапом Фригии Антигона [1], сына Филиппа из Элимиотии, со значительным войском, царь Александр повел остальных в Гордий.
Город Гордий был назван по имени одного жителя этих мест, вероятно человека знатного из рода прорицателей. Сын его Мидас, стал царем, и было славно время его правления, несметные богатства были собраны во Фригии. Поклонялся он богам Олимпа и даже подарил свой золотой трон Дельфийскому храму. Легенды гласили, что одарил его Дионис даром обращать в золото все, к чему бы тот не прикасался, но Мидас чуть не умер от голода, поэтому отказался от такой милости богов. А другие рассказывали, что рассудил он состязание в музыке в пользу Пана, за что Аполлон наградил его ослиными ушами. Но все это — выдумки, я сам видел статую царя и уши у него были как у всех!
Во дворце же стояла повозка Гордия с замысловатым узлом на ярме, и с древних времен было предсказано, что только истинный правитель Ойкумены сможет его развязать. Хотя, это тоже было славной выдумкой, к которой мой хозяин приложил руку. Слишком уж чудесным было обретение повозки Гордия в тайных комнатах царского дворца, которая осталась нетронутой после стольких лет войн на этой земле. Царь Александр разрубил узел, что подняло боевой дух воинов, да и сам царь, любивший исполнять пророчества, уверовав в неизменное покровительство Зевса, остался в весьма благодушном настроении. Войска все прибывали — царь Александр распространял свою власть по всей Фригии, готовясь к большому сражению с царем Дарием, который собирал свои войска в Вавилоне.
Великая Фригия надолго задержала наш поход, но и царь Александр не мог двинуть свои войска дальше, пока существовал персидский флот, угрожая опустошительным завоеванием землям Эллады. Пока на суше укреплялась власть македонцев, тем временем на море давний недруг — Мемнон, получил власть от персидского царя над всем флотом, и намеревался перенести военные действия в Элладу. Антипатр из всех сил удерживал лакемодонян и афинян от восстания против македонцев. Острова оставались беззащитными — так Мемнон захватил Хиос, а на Лесбосе осадил Митилену. Царю Александру пришлось укреплять свой флот для обороны побережья. Он послал Амфотера, брата Кратера, и Гегелоха, сына Гиппострата, которому ненавистный царю Александру — Аттал приходился дедом, с приказом захватывать или перекупать эллинские торговые корабли.
