========== Глава 9. Первый новый родственник ==========
От автора: в истории Падуя есть еще одна примечательная вещь: борьба за воду или борьба за реку. Когда одна судоходная река проходит через несколько городов, то неизбежно возникают вопросы: чьи купцы перемещают по ней товары и какого размера мзду взять за провоз? Река Брента, а потом новая, сформировавшаяся после наводнения река — Баккионе, не были исключением. Все ручьи на северо-востоке Италии берут начало в Альпах, а потом сливаются в реки, которые впадают в Адриатическое море. В верховьях стоят Верона и Виченца, затем Падуя, а в дельте уже находились владения Венеции. И вся соль и специи шли оттуда. Когда Падуя перекрыла доступ купцам на север (к истокам реки), жители Виченцы принялись осушать ручьи, которые снабжали водой Падую. Второй опасностью стали осады, в это время главным делом нападавшие считали — прекращение доступа воды внутрь города. И тогда падуанцы начали рыть каналы. Канал Battaglia соединил город с Монтеличе и Эсте (именно по нему приплыл Джованни). Канал Brentella обеспечил больший приток воды из Баккионе, а канал Пиоведжо соединил реку Баккионе, протекающую под стенами города, с большой рекой Брента, которая впадала тогда в Венецианскую лагуну в районе Фузина (Fusina). Каналы Венеции между Дорсодуро и Джудекой и Гранд канал — это остатки реки Брента, которая пробивалась через соленые воды лагуны и поросшее травой и камышом мелководье. А сами венецианские острова — это наносы всё той же реки.
Теперь поговорим о расстояниях и способах передвижения. В ментальности современного человека уже давно заложено: «сесть в машину», «сесть в автобус», «доехать на метро», «взять такси и доехать». Для средневекового человека, живущего в гористой местности, существовали понятия: «подняться» и «спуститься», для того, кто живёт на равнине со множеством рек — «дойти» и «доплыть». Способов иного передвижения всего несколько: самое дорогое и комфортное — взять носилки, поехать на лошади или муле (если они есть в наличии), телега и повозка — их тоже нужно иметь и кого-то в них запрячь, лодка — «доплыть». Так вот — лодка — это та же машина или автобус, средство передвижения, достаточно дешевое, которое может тебя отвезти. Тебе не нужно месить дорожную грязь — сел в лодку рано утром, доехал до города, вечером вернулся обратно. Такая мобильность между городом и деревней или внутри города — немаловажный фактор в развитии общественных связей. В человеческом сознании откладывается ощущение, что окружающий мир не ограничен забором деревни, а простирается намного дальше. В плане информации — известны новости, которые распространяются очень быстро. Не успел ты с пышной свитой покинуть один город, в другом тебя уже ждут и машут флагами. Для граждан Венеции «сесть в лодку» означало тоже самое, что «сесть в машину». Всё, что находилось в пределах расстояния дневного плавания на лодке, было легко достижимым (особенно если не ты сам гребёшь вёслами).
***
Утром Джованни ждал краткий разговор с Манфредом Скровеньи в том самом кабинете, где они встречались в первый раз еще и с синьором Энрико. Манфред был взволнован и куда-то торопился:
— Вы теперь всем удовлетворены, синьор Лоредан? Больше между нами разногласий не будет, и мы возвращаемся к прежним договорённостям? — младший Скровеньи натягивал на руки кожаные перчатки, предназначенные для конной езды. Его слуга, опустившись на колени, зашнуровывал ему сапог.
— Да, синьор Манфред, — уверенно ответил Джованни, — мы забудем произошедшее и будем ожидать прибытия моего дяди из Венеции.
— Что-то ваш родственник не сильно торопится, я ожидал его прибытия сегодня, но вернулся гонец и сказал, что синьор Реньеро прибудет только к завтрашнему вечеру. Поэтому время есть, а вас за дверьми встретит синьор Паолино Бибелле, с которым придется изучить заново язык. Он магистр права в университете, с ним проведете эти два дня и будете болтать не переставая, чтобы изжить свой говор, — синьор Манфред потоптался на месте, проверяя, хорошо ли на нём сидят сапоги, и продолжил уже более тепло: — Я вам немного даже завидую, синьор Лоредан, — вы успеете покинуть Падую раньше, чем сюда доберется Кангранде. У нас сейчас слух пошел, что он может снять осаду Тревизо и повернуть своё войско к нам. Нам придётся выбрать надёжного человека и провозгласить его «domus Padue» с военными полномочиями. В общем, не до вас…
Он быстрым шагом покинул кабинет, оставив Джованни в недоумении стоять посреди комнаты столбом и переглядываться со слугой. Флорентиец много раз слышал о войнах между городами, но никогда в них не участвовал. Его сородичи поколачивали и пизанцев, и перуджийцев, и лукканцев, и даже друг друга, в эти времена Джованни был еще слишком мал либо проживал вдали от родного города, каждый раз заставая мирную и безмятежную жизнь, приправленную лишь хвастливыми воспоминаниями о подвигах. Осажденный Тревизо лежал на расстоянии всего лишь в два пеших перехода, и если бы делла Скала с упрямством не упирался в его крепкие стены уже второй месяц, то Джованни с товарищами мог бы и не попасть в Падую или приехать в полностью разграбленный город, принадлежащий теперь веронцам. «Скорее бы меня уже забрали отсюда!» — зародилась в голове предательская мысль, смутившая разум. Быстрой встречи с семьёй Лоредан флорентиец также не желал, как и оказаться в запертом чужими войсками городе.
Джованни попросил маэстро Бибелле, приятного на вид толстопузого старика в темных и довольно богатых одеждах, постоять у входа в дом, а сам вернулся в свою комнату, где ожидали Али и Халил, полностью одетые в сохраненные в сундуке обычные платья, которые пристало носить горожанам среднего достатка.
— Мы отправляемся гулять в город, — торжественно объявил флорентиец, не отдавая себе отчета, накрутил черный локон восточного раба на палец, а потом опомнился. — Рядом со мной будет еще один синьор, вы идёте сзади и не отстаёте, — он с опаской оглянулся на закрытые двери и обнял стоящих перед ним друзей. — Всё хорошо! Ничего не бойтесь, но говорите только на моем языке. Пусть и с ошибками. Синьор, который будет с нами, — учитель. Старайтесь слушать его внимательно. У одного дома я попрошу отвлечь его внимание, зайду внутрь, но быстро вернусь. Мне нужно передать синьору Томазини в Болонью, что всё идёт по нашему плану.
Два последующих дня посреди города, охваченного страхом перед новым вторжением, с утра до позднего вечера спокойно прогуливались трое мужчин и один мальчик. Они вычерчивали замысловатые круги от одной крепостной стены до другой, заходили в таверны, чтобы перекусить, примеряли на себя новые наряды, торговались на рынке, рассуждали о философии и устройстве государства, знакомились со студентами, которые еще остались здесь, а не разбежались, подобно тараканам, заходили в лавки к венецианцам и разговаривали с их хозяевами об обыденных вещах — сколько стоит товар, откуда его привезли, как принимают сейчас купцов в далёкой Ромее, как содержат дома их жены и хорошо ли занимаются воспитанием детей. В общем, к концу второго дня Джованни понял, что язык его устал и с трудом ворочается внутри рта. На город опустились густые сумерки, а дядя так и не приехал, где-то задержавшись в пути. Манфреда и его брата тоже не было дома. Слуги говорили, что те еще заседают в городском совете, поэтому спросить о синьоре Реньеро Лоредан было не у кого. Джованни без сил разлёгся на приготовленной на полу постели и в блаженстве прикрыл глаза, предвкушая лишь спокойный сон. Халил мягко оглаживал его тело влажной тряпицей и тоже не напрашивался на что-то большее. После того как восточный раб привнёс в опыт Джованни новые краски в первую ночь, а во вторую самозабвенно отдавался, принимая в себя неуемную благодарность флорентийца, к третьей ночи пребывания в доме Скровенжи оба любовника поистратили свой пыл, вымотавшись прогулкой по улицам, где уже узнавали каждый камень. Даже Али быстро уснул и не удостоил их привычной ворчливой отповедью, что два пыхтящих мула теперь постоянно преследуют его во снах, и стоит открыть глаза посреди ночи, как они все еще продолжают свои труды и наяву.
