На следующее утро, не встретив в привычное время Паолино Бибелле у входа в палаццо, Джованни самостоятельно отправился в город. «Видно, договор у братьев с ним закончился», — решил флорентиец и с грустью почувствовал в сердце некую утрату — учитель был внимательным и искренне хотел, чтобы Джованни усвоил его уроки: он поправлял слова, заставлял повторять фразы с иной интонацией, рассказывал о новых оборотах речи и их смыслах, которые свойственны жителям только здесь. На площадях толпились горожане, из окон Дворца Правосудия свешивались флаги, а внутрь набились люди и выкрикивали лишь одно: Джакомо Каррара окончательно избран главой города [1] и его войска. Джованни вспомнил, что слышал это имя в разговоре с одним венецианцем, когда синьор Бибелле принялся выяснять, кто же из именитых и богатых жителей Падуи может быть более угоден для переговоров с веронцами, и кого Кангранде делла Скала будет слушать уважительно? «Только зять почившего дожа Пьетро Градениго!» — ответил купец. Наконец новоизбранный capitaneus della città вышел на балкон, обращенный на рыночную площадь, зазвучали колокола на высокой башне городского совета рядом с дворцом, и Каррара приветствовал всех проникновенной речью, обещая защитить город если не силой, то словом.
После полудня Джованни вернулся в дом Скровеньи и сразу же был окружен слугами, наперебой сообщавшими, что синьор Реньеро прибыл и сейчас разговаривает с хозяевами, а им приказано быстро подготовить синьора Франческо к смотринам. Джованни бросил обеспокоенный взгляд в сторону своих друзей, те всё поняли и быстро удалились в отведенную комнату. От внезапно охватившего волнения застыла спина, Джованни повел плечами, скрестил руки на груди, успокаивая сердце, но слуги не дали времени на размышления: быстро отвели в купальню, смыли пыль и пот с тела, поскоблили щеки, от чего те стали ярко-розовыми, расчесали волосы, переодели в другое платье глубокого синего цвета, закрепили на берете золотую застежку с драгоценным камнем и поставили с трудом делающего вздох от стесняющего грудь волнения Джованни перед дверями кабинета братьев Скровеньи.
«Как себя вести? Что говорить? Господи, помоги мне!» В голове роились самые разные предположения. Как бывший раб или уже как господин? Как примет дядюшка — отстраненно или с радостью? И вообще — знает ли он, что Джованни никакой не Франческо, а лишь играет его роль? За последнее мысль флорентийца зацепилась: аль-Мансур сказал, что придётся получить не только имя, но и внутреннее содержание, забыв всё прошлое. Халил тоже проговаривался, каждый раз витиевато, но сводил к одному — Франческо Лоредан будет считаться его семьей, а не Мональдески из Флоренции. Джованни усмехнулся, почему-то вспомнив изречение Луциано, что «сразу всем клиентам удобно задницу не подставишь, нужно выбирать».
Двери раскрылись, и Джованни в легком поклоне приветствовал всех, мазнув быстрым взглядом по непроницаемым, но источавшим знакомую благодушность лицам братьев Скровеньи, которые сидели на стульях, и сосредоточил внимание на стоящем человеке. Лицо Реньеро было обезображено бичом Божьим — следами оспы, от которой многие заболевшие дети умирали еще в младенчестве. Синьор скрывал рубцы курчавой золотистой бородой. А в остальном вид его был ничем не примечательным — светлые, коротко подстриженные волосы, убранные под каль, на который сверху крепилась шапка с оторочкой из лисьего меха, светлые глаза, крючковатый нос, большеватые губы, ярко выделяющиеся багровеющей синевой на бледной коже. Телосложение он имел тучное, а дыхание тяжелое — видно, не привык долго стоять или тоже сильно волновался перед встречей.
— Так это он или не он? — настороженно воскликнул сеньор Реньеро, внимательно оглядев, в свою очередь, Джованни с ног до головы.
— Я не понимаю вас, синьор Лоредан, вы собираетесь признавать своего племянника или ищете кого-то другого? — спокойным тоном ответил старший Скровеньи и скрестил пальцы рук перед собой.
— Что вы, синьор Энрико, я вам полностью доверяю в нашем деле! — постарался оправдаться синьор Реньеро. — Но все же как-то…
Однако синьор Энрико быстро прекратил его дальнейшие умозаключения:
— Тогда забирайте и ни о чём не волнуйтесь. Это тот самый Франческо, которого вы искали. Он слишком долго был в рабстве, поэтому еще чувствует стеснение, — Джованни скромно потупился, разглядывая собственные пальцы рук, которые не знал, куда деть. — Поэтому и не бросился вам с радостью на шею. Для него обретение семьи — это трудное дело. И совсем непонятное. Он пока всего дичится, его же везли тайно и ничего не объясняли. Послушание и покорность — лучшие его добродетели, — флорентиец метнул в его сторону быстрый взгляд из-под бровей, не понимая — синьор Энрико просто разглагольствует или этими словами еще раз напоминает о требованиях семьи Скровеньи к подставному Франческо.
— Конечно! — синьор Реньеро расплылся в улыбке. — Мы можем идти? Эта одежда на нем — все вещи моего племянника?
— Нет. Еще, насколько мне помнится, сундуки и двое слуг. И слуги тоже вещи, — Энрико Скровеньи повернул голову к Джованни, уже обращаясь больше к нему. — Синьор Паолино Бибелле обещал вас навещать каждый раз, как будет в Венеции, поэтому не волнуйтесь из-за потери учителя — он иногда будет проверять ваши успехи в изучении языка, синьор Франческо.
— Я не знаю, как вас благодарить, синьор Скровеньи, — Джованни, в свою очередь подключился к игре и деланно попытался опуститься на колени, а потом как бы одёрнул себя, вновь распрямился, но не поднял головы.
— Как скоро вы отплываете, синьор Реньеро? — в свою очередь спросил синьор Манфред, пожелав вставить что-то и от себя.
— Прямо сейчас и отправимся в путь, если у моего племянника нет здесь иных дел. Плавать днем сейчас слишком жарко, — ответил синьор Реньеро и еще раз с удовлетворением осмотрел склоненную и смиренную фигуру своего нового родственника.
— Тогда отобедайте с нами, синьор Реньеро, а за это время мы уже доставим вашего племянника и его вещи на вашу лодку, — высказал вслух приглашение синьор Энрико, усыпив бдительность венецианца, и кивнул брату, чтобы увел за собой Джованни.
***
[1] есть две даты — 25 и 30 июля, когда провозгласили главой города гвельфа Джакомо Каррара. Я беру вторую — в воскресный день, потому что такое торжество нуждалось бы в пышной и торжественной обстановке.
========== Глава 10. Прибытие в Венецию ==========
От автора: Вернемся к вопросам, которые возникли после прочтения предыдущей главы. Наемные армии уже существовали, но не в таком масштабе, как потом, начиная с конца XIV века. Сейчас идет война между гвельфами и гибеллинами (я о них уже рассказывал). Движение «за императора» возглавляет Канегранде делла Скала (династия Скалигера), сын синьора города Верона. Кстати, не какой-то старец — а ровесник Джованни. И вот он является основной силой (с мешком денег), которая занимается войной. На землях Тосканы войной развлекались сразу двое — Угуччоне делла Фадажиола и его заместитель Каструччо Кастракани, который потом выгнал Угуччоне из Лукки и Пизы и тот встал под знамёна Вероны и стал подестой Виченцы, а потом погиб под Падуей в 1319 году.
Что касается Канегранде, то он просто постоянно расширял свои владения. Дело благородное — «императорскую власть распространять». По первой осаде Падуи (1312 год) есть цифры: 17 тысяч горожан против 800 всадников и 4000 пехоты из Вероны. В 1314 году произошла битва с падуанцами при San Pietro (под Виченцей). У Кангранде было 3000 конных и 13 000 пеших. По всей видимости — это все его войско. В 1316 году — у стен Падуи 8000 пеших, 800 конных, в это же время у стен Тревизо 4000 пеших, 400 конных. В январе 1318 года у стен Падуи (осада) — 3000 конных, 15 000 пеших. Дело завершилось миром, но Падуя потеряла крепости и земли, прилегающие к Виченце, Монтеличе и Эсте. Все деревни кругом были разграблены. Канегранде погибнет только через десять лет от отравления наперстянкой.
***
Поскольку действие повествования смещается в сторону Венеции, то я понемногу буду давать вступительную информацию по этому городу. Хочу предупредить: я не специалист по истории Венецианской Республики, поэтому все представленные сведения будут даваться для «подкрепления» основной идеи каждой главы. Для моих героев ближайшая история Венеции является «фоном», о ней говорят на улицах, её черпают из слухов. Однако время повествования — лето 1318 года, поэтому из множества фактов, которые можно прочитать в книгах по истории Венеции, моя задача — вычленить лишь те, которые были известны именно в это время.
