После того как Папа Иоанн занял своё место, один из кардиналов призвал зал к тишине и разрешил спиритуалам высказаться.

— Святой отец, — начал один из них, видно, облеченный большим даром красноречия, — все эти люди, смиренно стоящие перед вами… — он заговорил о бедности, кратко упомянул многочисленные прошения от братии и имя Бернарда Делисье, назвав его святым и честным человеком, который стремился защитить братьев из Безье и Нарбонны, а теперь, невиновный, томится в застенках. Речь его не была долгой, видно, в предшествующих спорах братия порядком подрастеряла свой пыл.

Папа Иоанн ответил, что желает узнать мнение министра францисканцев из Нарбонны о том, что сейчас было сказано.

— Святой отец, — начал один из монахов, выступивший из рядов конвентуалов, — все эти люди, смиренно стоящие перед вами, на самом деле поражены заразой, злом и совершили бесчисленное количество преступных деяний. Им даже нельзя представать перед вашим судом, поскольку здесь присутствует множество людей великой святости. И мы не должны выслушивать их, а сразу обратиться к инквизиции, занимающейся расследованием подобных дел.

Монахи в зале подняли шум, выкрикивая свои обвинения. Спиритуалы тоже возмутились и заволновались. Стражники сплотили свои ряды, закрывая их своими телами от остальной братии.

— Мы приняли решение расследовать это дело, — вынес свой вердикт Папа Иоанн, — поскольку такое множество преступлений требует пристального изучения.

Один из спиритуалов, по имени Франциск Санкти, внезапно выкрикнул в лицо Папе яростные слова:

— Святой отец, вы не должны слушать слова этого преступника! — он указал рукой на министра из Нарбонны. — Его дело учить и проповедовать, а он лжет и ставит под сомнение чистоту нашего ордена!

Папа Иоанн приказал братьям-францисканцам схватить этого смутьяна и бросить в тюрьму.

========== Глава 6. От Брюсова дня до Рождества ==========

Тогда еще один из спиритуалов, брат Гийом из Санкто Аманса, громко потребовал не судить их по отдельности, а если уж обвинять, то всех вместе и в делах веры, а не в надуманных преступлениях. Услышав, его слова, министр францисканцев из Нарбонны опять выступил перед Папой:

— Этот человек растратил и украл для своих братьев-еретиков пшеницу, что была пожалована Вашим святейшеством конвенту в Нарбонне, а потом бежал, чтобы его не наказали за это преступление!

По знаку понтифика стражники выволокли сопротивляющегося Гийома из зала.

— Кто следующий хотел бы высказаться в защиту? — спросил кардинал, распоряжавшийся ходом суда.

Следующий человек был знаком Джованни по первому папскому суду — Жоффрей из Курнона. Избежав осуждения и сделав вид, что смирился с предложением понтифика остаться в ордене, он всё же пришел сегодня вместе с другими спиритуалами и принялся доходчиво излагать доказательства братьев о необходимости четкого исполнения устава святого Франциска, и идея об абсолютной бедности сквозила в каждом его высказывании.

Жоффрею дали спокойно говорить, не найдя против него никаких порочащих обвинений. По услышанным разговорам среди братии, присутствовавшей на первом суде, Джованни помнил, что этот спиритуал из знатного рода и ведёт жизнь настолько бедную и праведную, что она достойна всякой похвалы. Дальнейшее задуманное действие суда спас Папа Иоанн, которому явно не понравилось непослушание брата Жоффрея и его появление сейчас на втором судебном заседании:

— Брат Жоффрей, — проскрипел понтифик, — я очень удивлён тем, что ты призываешь других строго соблюдать устав, а сам носишь на себе пять туник.

— Святой отец, — удивился спиритуал, — вы ошибаетесь, при всем моём уважении, но на мне не может быть пяти туник!

— Ты хочешь сказать, что я лгу? — понтифик обратил свой вопрос в замерший от страха зал.

— Святой отец, — упавшим голосом ответил Жоффрей, — я не обвиняю вас во лжи, я всего лишь хочу сказать, что на мне сейчас нет пяти туник.

— Ну тогда, — Папа Иоанн махнул стражникам, — мы пока тебя задержим и проверим, кто из нас прав.

Некоторые из спиритуалов, увидев, как стража уводит из зала брата Жоффрея, упали на колени и громко закричали: «Правосудия!». Много времени потребовалось, чтобы их успокоить. Джованни со своего места вытягивал шею, пытаясь рассмотреть лица спиритуалов, но за спинами стражников ничего не удалось разглядеть, кроме мельтешения коричневых ряс. А уши начали уже болеть от множества голосов, наполнявших зал приемов и немилосердно отражавшихся от его сводов. Наконец всё стихло, и Папа Иоанн смог говорить.

— Я прошу братьев-францисканцев проявить заботу о заблудших душах и заключить их в своём монастыре. Если места будет недостаточно, то в этом помогут братья-доминиканцы. Я передаю заботы о спиритуалах, как они себя называют, инквизиции и уже написал об этом инквизитору Прованса Михаилу по прозвищу Монах [1]. Он францисканец, и не сомневаюсь, что суд его будет справедливым.

***

Вечером Джованни передали копию письма понтифика инквизитору Прованса, где он уже перечислял ряд имён братьев-отступников. Среди них флорентиец с нескрываемым волнением узрел имя Понция Роша. Беглый дьякон из Нарбонны, нашедший приют в Безье, всё-таки не удержался и приехал в Авиньон. В списках прибывших в папскую канцелярию из разных мест заключения спиритуалов числилось более семидесяти человек. В них обнаружились имена Руфуса, Симона и еще тех пяти братьев, с которыми Джованни впервые прибыл в Авиньон, но Стефана не было! Может быть, его родные ошиблись, полагая, что брат найдётся именно здесь. Спиритуалы, опасаясь преследований, могли уйти совсем в другие земли, пересечь горы на севере или вообще отправиться на Восток, к ромеям или в Святую землю.

Джованни совсем пал духом. Он засиделся допоздна, строки сливались перед глазами, а он всё решал, что завтра ответит матери, которая ждет от него вестей. Флорентиец еще раз бросил беглый взгляд на имена и внезапно возблагодарил Небеса за подсказку: Стефан не мог назваться Мональдески, да и после пострига он уже может быть не Стефан!

— Тоста, — ноготь Джованни процарапал на бумаге еле заметную полоску, — Иоанн Тоста, — предки со стороны его матери были родом из Орвьето, преданным забвению. Еще одного Тоста просто не могло существовать. А Иоанн? Джованни встал и с грустной улыбкой взглянул в собственное отражение на мутном стёклышке оконной ставни. Стефан примерил на себя его роль в миру во Флоренции, он же и назвал имя Джованни во время пострига. Но как проверить свою догадку?

Решение уже нужно было принимать сегодня ночью, поскольку завтра копии общего списка отправлялись инквизитору в Марсель. Джованни сидел в пустом скриптории в глубоких раздумьях, с несколькими списками, разложенными на столе, и не знал, что именно предпринять. Глаза слипались, челюсть сводило от ежеминутных зевков, и таким нашел его брат Доминик, в волнении обнаруживший, что Джованни не пришел в спальню.

— Что случилось? — брат Доминик поставил лампаду, которой себе подсвечивал, на стол и присел рядом. — Почему ты всё еще здесь? Такое рвение, конечно, достойно похвалы, но… я соскучился! — еле слышным шепотом добавил он.

— Не могу понять, — рассеянно ответил Джованни, пытаясь найти отговорку, — мне вручили несколько списков с именами, которые не совпадают один с другим. Как выполнить свою работу, если я могу ошибиться? Не хочу вызывать на себя гнев инквизитора Прованса.

Брат Доминик усмехнулся и завладел рукой Джованни, разминая ему пальцы и ладонь, сведенные долгим использованием писчего пера, будто изучая каждое пятно, оставленное чернилами:

— Ты слишком усердствуешь! Не сомневаюсь, что братия, возбуждённая сегодняшним судом, записала имена всех своих врагов — видимых и невидимых. Отложи ответ на пару дней, куда спешить? Михаил Монах сейчас только собирает сведения, а допросы будет проводить уже после Рождества. Через несколько дней начинается пост — не время для расследования. А после появятся новые списки.

— Но я должен передать эти бумаги в Марсель! — продолжал настаивать Джованни.