Я уставился на нее в изумлении. Разумеется, я понятия не имел, правда это или нет, но, к моему сожалению, я и без того знал о ней чудовищно мало. Что побудило ее выбрать из всех возможных именно это утверждение? Мне не хотелось произносить это, словно таким образом я вторгался туда, где мне не было места. Но, как бы я этому не противился, я уважал ее право поступать, как ей заблагорассудится.

Я открыл рот, но мои попытки заговорить не увенчались успехом – я не проронил ни слова. Несмотря на то, что, в каком-то смысле, это был последний гвоздь в моем гробу, на одно короткое мгновение я почувствовал облегчение. Младший Уизли не наихудшая партия, но, по мне, совершенно не пара для Грейнджер. Как если бы медведь сватался к колибри.

Все уставились на Грейнджер, ожидая подтверждения. Она кивнула, по-прежнему не отрывая от меня взгляда.

– Ну вот мы и выяснили, – заключил Грюм.

– Ты не можешь лгать, – мрачно изрек Артур Уизли.

Воцарилось продолжительное молчание, каждый пытался уложить в голове произошедшее. Постепенно на их лицах начало проявляться понимание того, что это нам сулило.

Я опустился в кресло, меня бил озноб, подступало чувство тошноты. Из всех злоключений, подстерегающих меня в роли шпиона Дамблдора, я никогда не предположил бы, что со мной может случиться нечто настолько ужасное. Принудив меня несколько месяцев назад дать Непреложный Обет, Нарцисса серьёзно усугубила мое положение. Прибавить к этому новоприобретённую проблему, и последствия обещают быть необратимыми. Как минимум, я более не смогу приносить пользу в роли двойного агента. В худшем же случае, с этого момента я представляю опасность для Ордена.

– Стоит Волдеморту задать вопрос, и вы все ему выложите, верно? – сухо произнес Поттер, как будто это каким-то образом входило в мои планы. – Вы не сможете сдержать себя. Может, именно к этому вы и стремились.

Я открыл рот, намереваясь бросить резкий ответ, но тут же закрыл его, внезапно передумав говорить вообще. Кто знает, что могло сорваться с языка?

Грейнджер поспешила встать на мою защиту.

– Не глупи, Гарри. Если бы С… Профессор Снейп хотел предать Орден, он бы давно это сделал. Ему нет нужды изобретать проклятие и накладывать его на себя.

Тонкс нервно замялась на месте.

– Веритасеруму можно сопротивляться, если человек имеет достаточно сильную волю. Быть может, и с этим сработает.

Грюм покачал головой.

– Что бы за проклятие это ни было, оно куда сложнее Веритасерума. Эликсир Правды полезен лишь в случае, если человек, находящийся под его воздействием, знает, что правда, а что ложь. Как мы только что убедились благодаря опыту Грейнджер, данное проклятие не ограничивается знаниями жертвы. Сомневаюсь, что этому можно противостоять.

– У нас есть только два варианта, – подытожил я. – Разрушить проклятие или раздобыть то, что могло бы противодействовать его эффекту. К тому же, у нас мало времени, поскольку следующее собрание Пожирателей Смерти уже через два дня.

– Чтобы разрушить заклятие, сперва его нужно идентифицировать, – заявил Грюм. – Лучшее место для исследований – Запретная Секция в Хогвартсе. Люпин, ты идешь со мной. Свяжемся с МакГонагалл и Слизнортом, они нам помогут. Артур, Молли, вы тоже можете отправляться домой, Артуру завтра нужно быть в Министерстве. Остальные продолжат разрабатывать другие версии.

Спустя два часа никто из оставшихся на площади Гриммо не продвинулся в разработке «других версий» ни на йоту. На дворе давно стемнело, и Кикимер разжег для нас камин в библиотеке.

Поттер сидел, скрестив ноги, на полу перед камином и барабанил пальцами о бедро.

– Как насчет зелья, которое просто… отнимет возможность разговаривать? Или исказит слова так, что никто не разберет?

– Я осведомлен о шаблоне в магловской литературе – «злодей всегда беспросветно туп», – язвительно прокомментировал я, – но, могу вас заверить, Темный Лорд далек от скудоумия. Он прекрасно знает, что именно всучил мне, а на столь очевидную попытку схитрить не купится даже Хагрид.

– Но…

– Гарри, если он так сказал, значит это правда, – напомнила Тонкс, свернувшаяся калачиком в кресле. Чем больше вносилось предложений и чем больше их отклонялось, тем тусклее становился цвет ее волос, и теперь он отдаленно напоминал собой нечто серо-коричневое.

Грейнджер расхаживала по комнате, что-то бормоча себе под нос и наматывая локон на палец. Будь на ее месте кто-либо другой, это свело бы меня с ума. Без сомнений, это было очередным признаком моего безрассудства – неужели я находил это в ней… очаровательным?

– Сядьте, мисс Грейнджер, – наконец выпалил я. – Я и без того очень устал, а ваше беспрерывное мельтешение перед глазами лишь усугубляет мое состояние.

Она остановилась и обернулась ко мне, задумчиво закусив губу.

– Веритасерум, – изрекла она.

– Если вы предлагаете использовать антидот к Веритасеруму в качестве возможного решения моей… проблемы, могу заверить вас, это не сработает, – произнес я. – Антидот действует исключительно при наличии Веритасерума, нейтрализуя его ингредиенты.

Она покачала головой, в ее волосах запутались янтарные отблески пламени, и мне вдруг стало интересно, каковы на ощупь ее волосы.

Она выжидающе сверлила меня взглядом.

– Прошу прощения. Я… – я прикусил язык, отчаянно пытаясь придумать правдивое, но не обличающее продолжение так беспечно начатого мной предложения. – Я думал кое о чем другом.

– Я сказала: что, если мы сварим Веритасерум наоборот?

– Поясните, – нахмурившись, попросил я.

– Если взять рецепт Веритасерума и, скажем, поменять все местами. Вывернуть наизнанку. Там, где требуется горячее масло, мы возьмем холодное. Где нужно красное вино, используем белое. Вместо порезанного бросим целиком. Где, допустим, нужно что-то красное, мы возьмем зеленое.

Я задумался.

– Теоретически, конечный результат будет своего рода анти-веритасерумом. Заставит любого, кто его выпьет, говорить только ложь.

– Что, возможно, сведет на нет ваше навязчивое желание говорить правду.

– Потрясающе, – изрек я. Насколько мне было известно, никто и никогда не пытался провернуть нечто подобное.

– Стоит попытаться?

– Еще бы, – подтвердил я. – Мы приступим утром первым же делом.

Тонкс встала с кресла и потянулась.

– Тогда давайте спать. Кстати, Гарри, почему бы тебе не помочь им завтра? Слыхала, ты проявлял себя чертовски неплохо на Зельях в этом году.

Грейнджер и я обменялись взглядами.

– Нет, – возразили мы в один голос.

**********

Четверг. Утро.

– Я даже не подозревала, что здесь есть полноценная лаборатория, – Грейнджер медленно прошла по скрытой в глубине подвалов комнате, мягко проводя пальцами по пузырькам и флаконам, котлам и алхимическим установкам. Мы приступили к работе с первыми лучами солнца, поскольку время дня было одним из ключевых условий приготовления зелья.

– Вальбурга Блэк была энтузиастом-любителем, – произнес я, открыв шкафчик, и принялся сортировать банки и мешочки в поисках необходимых ингредиентов. Хвала Мерлину, Вальбурга была одержима порядком, и все емкости оказались четко подписаны. – Разумеется, в основном ее интересовали яды, но каждому, кто изготовляет яды, рано или поздно понадобятся антидоты. Исходя из этого, мы можем найти здесь все нужные нам ингредиенты.

– Я до сих пор помню наше первое занятие по Зельям. Я знала ответы на все вопросы, но вы никогда меня не спрашивали, – в ее голосе не было ни капли упрека, лишь толика негодования.

– Если вы и так знали ответы, что проку мне было вас спрашивать. В конце концов, весь смысл принародного унижения заключается в том, чтобы вдохновить ленивых учеников работать упорнее.

Проклятие, в мои планы это признание не входило. Я обернулся, все еще держа в руках ингредиенты для зелья, и наткнулся на ее взгляд. Губы ее чуть распахнулись от удивления. Несколько мгновений мы стояли на расстоянии вытянутой руки, не смея шелохнуться. Опомнившись, она залилась краской и сделала шаг назад.