Сидящие за столом, все как один, тревожно – и настороженно – глядели на меня.

Ничего не произошло.

**********

Среда. Вечер.

Шесть часов спустя все еще ничего не произошло, за исключением одного: все вокруг вели себя так, словно я бомба замедленного действия.

Я налил себе бокал вина. Молли и Артур готовили ужин, порхая по кухне со слаженностью, свойственной только людям, занимавшимся этой рутиной не менее тысячи раз. Поттер шатался по дому, в то время как Грейнджер, Люпин и Тонкс, усевшись за обеденным столом, погрузились в изучение тех немногих полезных нам книг, которые могла предложить библиотека Блэков.

Грюм, как и следовало ожидать, не сводил с меня глаз, отыскивая признаки надвигающейся катастрофы с тех самых пор, как я отворил ларец. В самом деле, постоянная бдительность.

Тонкс подняла на меня взгляд.

– Изменений в самочувствии совсем никаких? – спросила она, должно быть, уже в пятый раз.

– Никаких признаков недомогания, головокружения или внезапного необъяснимого желания убить вас всех во сне, – заверил я. – Тем не менее, для тебя, Грюм, я готов сделать исключение, если ты не прекратишь прожигать меня взглядом.

Грюм лишь фыркнул, но все же отступил на пару шагов назад.

Люпин перелистнул несколько страниц своей книги – весьма внушительного размера собрание проклятий и сглазов.

– Камень Правды, правда в коммерции – Молли, ты должна показать это Фреду и Джорджу, – Эликсир Правды (см. Веритасерум), бескорыстности, раскаяния… ничего о проклятиях истины, – он захлопнул книгу. – Да и вряд ли на этот источник можно полагаться, фолианту около ста лет.

– За Блэками никогда не замечали особого интереса к книгам, – пробормотал я. – Оплошность, свойственная аристократам всех времен.

Грейнджер подняла на меня взгляд.

– Магглов или волшебников? – спросила она с полуулыбкой.

– И тех, и других, – ответил я, надеясь, что никто не заметил, какой эффект произвел на меня ее взгляд. – Те, кто приобрел власть и состояние по наследству, никогда не выделялись стремлением доказать обществу, что они этого действительно достойны. В то время как другие… тратят на это всю свою жизнь.

Послышались шаги, и на пороге кухни возник Поттер.

– Смотрите, я нашел в спальне Сириуса снимок, – сообщил он, усаживаясь рядом с Грейнджер, и протянул ей колдографию.

Она склонилась над снимком.

– Гарри, это же твои мама и папа, верно? Она очаровательна.

Первым моим порывом было покинуть комнату. Последнее, чего бы мне хотелось – выслушивать болтовню Поттера о Лили и Джеймсе. Но я остался, прислонившись к дверному косяку.

– Она была не просто миловидной, – подал голос Грюм. – Она была чертовски искусной ведьмой.

Молли вытерла руки о кухонное полотенце и встала рядом с Поттером.

– К тому же, она была еще и добрым другом, Гарри. Артур, должно быть, это сразу после свадьбы. Гляди, локоны заправлены набок.

Я помню этот стиль. Мне не нравилось. Лили, должно быть, тоже – носила она эту прическу недолго.

Неожиданно Поттер повернулся ко мне.

– Я знаю, какого вы мнения о моем отце, профессор. А что вы скажете о моей маме?

– Я любил ее, разумеется.

Рука с бокалом вина застыла у моих губ. Что. За. Черт.

В комнате повисла тишина. Ошеломлены были все, и я не исключение. Шесть с половиной пар глаз уставились на меня. У Поттера буквально отвисла челюсть, отчего он казался еще большим болваном, нежели обычно. Тогда как Грейнджер, как ни странно, совершенно не была удивлена, а взгляд ее был полон сочувствия.

– Вы… любили ее? – медленно, даже осторожно повторил Поттер.

– Конечно же нет, – возразил я. По крайней мере, именно так я собирался ответить. Но вместо этого произнес лишь: – Да.

У меня засосало под ложечкой. Что, во имя Мерлина, происходит?

Поттер сверлил меня взглядом, в его зеленых глазах читалась ярость.

– Лжец! Вы не заслуживаете…

– Полегче, Гарри, – вмешался Артур, опустив тяжелую руку на плечо Поттера.

Люпин медленно встал из-за стола, в выражении его лица читалась обеспокоенность. Грюм сощурил здоровый глаз и снова придвинулся ко мне. Суп на плите начал закипать, и Молли, засуетившись, бросилась к нему.

– Я не могу даже предположить, что могло заставить тебя сболтнуть подобное, Северус, – произнес Люпин, качая головой. – Но, если это все же правда, я по-прежнему не представляю, почему ты решил в этом признаться. Ни то, ни другое не имеет логических оснований. – Он глубоко вздохнул. – Судя по всему, стоит полагать, таким образом проявляется проклятие.

– Как именно? Заставляет его нести бред? – сквозь зубы процедил Поттер.

Я промолчал, опасаясь слов, что могли сорваться с языка. Чувство тошноты быстро превратилось в приступ паники.

– «Нет истины без правды», – тихо произнесла Грейнджер. – Слова, высеченные на ларце. Поэтому он признался. Это и есть действие проклятия.

Мысли лихорадочно заметались в голове. Мне задали прямой вопрос, и я ответил правдиво. Не потому, что хотел этого, но потому, что не мог ничего с собой поделать. Грейнджер права? Если так, то распространяется ли проклятие на каждое мое слово, или исключительно на прямые вопросы? О, боги, только не это!

– Откуда нам знать? – стоял на своем Поттер. – Как знать, что проклятие создано не для того, чтобы увести нас от истины, и заставляет его лгать? Волдеморту это понравилось бы, верно?

– Волдеморт и без того уверен, что я лгу вам, болван, – бросил я, не подумав. Что было правдой, но, тем не менее, ничего не доказывало, ведь именно это я и намеревался сказать.

– Мы должны проверить тебя, – сурово отозвался Грюм. – Чтобы узнать, права ли Грейнджер.

– Но как? – нахмурившись, спросила Тонкс. – Мы не можем спросить о том, что ему и так уже известно, так как невозможно проверить, ответил он правду или нет. Единственный способ – если мы будем знать ответ, а Северус нет. Но даже под Веритасерумом, не зная ответа, человек может просто сказать «я не знаю».

– Только не смейте спрашивать его о чем-либо еще, касающемся моей мамы, – гневно воскликнул Поттер.

Как и прежде, именно Грейнджер придумала решение. И я снова проникся уважением к ее феноменальной смышлёности, в которой утверждался не раз.

– Загадайте что-нибудь такое, чтобы только вам было известно, правда это или ложь. Затем попросите его повторить это. Если ему удастся повторить только правдивые, тогда мы будем знать наверняка.

– А если он сможет повторить всё без исключения? – вмешалась Тонкс с сомнением в голосе. – Что это будет значить?

Она пожала плечами.

– Надо же с чего-нибудь начать, верно?

– Разумно, – одобрил Грюм. – Я буду первым. Повторяй за мной, Снейп: в кармане Аластора Грюма в данный момент лежит шестнадцать галеонов и семь кнатов.

– В кармане Аластора Грюма в данный момент лежит шестнадцать галеонов и семь кнатов, – отчеканил я, желая, чтобы в его кармане лежало пятнадцать, или восемнадцать, или ни одного галеона.

Грюм достал руку из кармана и разложил монеты на столе: шестнадцать галеонов и семь кнатов.

– Артур, теперь ты.

Артур ненадолго задумался, затем произнес:

– Любимый десерт Чарли – яблочный пирог.

Я открыл рот, чтобы повторить, но губы и язык отказались образовывать слова. Я приложил все усилия, разевая рот точно рыба, но безуспешно.

Артур медленно кивнул.

– Финиковый пудинг с карамелью.

Один за другим каждый поочерёдно подходил ко мне, и всякий раз мне удавалось повторить лишь те высказывания, что были правдой. Поттер только отмахнулся от своей очереди. Он все еще не пришел в себя от злости после моего первого непроизвольного признания. Пришла очередь Грейнджер.

Она колебалась, прикусив губу, словно стояла перед нелегким выбором. Наконец, глубоко вдохнув, она подняла голову и взглянула мне прямо в глаза.

– Гермиона Грейнджер влюблена в Рона Уизли, – четко произнесла она.