Вода помогла: её холод позволил поглубже вздохнуть. В голове шумело. Николь кое-как добрела до класса, забыв оторвать полотенце и хоть вытереть лицо от воды. Тамми шепнула ей: "Ники, ты что? Мокрая вся.", но тут вплыла классная и стало не до объяснений. Николь уткнулась в локоть, лежащий на парте. Придётся попытаться собраться, как выражается Джеф. Половину урока она старательно таращила глаза и старалась не опускать голову, чтобы хоть со стороны казалось, будто она слушает. Она и не подумала, что она может быть так бледна, что её поэтому и не спрашивают. Миссис Джонс, разглядывая открытый перед ней класс, решила, что у Николь Гордон, видимо, что-то болит.
Зазвонил телефон. Николь вытащила сотовый из кармана, но не рискнула взглянуть на экран. Интересно, кто это? Прямо на уроке, чёрт. И Джеф, и родители знают её расписание. Кроме того, Джеф только что звонил. Правда, нёс какую-то несусветицу. Он не стал бы звонить посреди урока. Если только не случилось что-то. Наверное, у неё было такое выражение лица, что миссис Джонс, чуть смягчив голос, казала:
– Выйди, Николь!
– Прошу прощения, – пробормотала Николь, стараясь побыстрее выдавиться в коридор.
– Простите, – услышала она незнакомый женский голос, – вас беспокоят из госпиталя святой Елизаветы. Я могу поговорить с вами о Джефе Когане?
– Я не понимаю, – растерянно сказала Николь.
– Я медсестра Дебора Вильсон. – Терпеливо объясняли ей. – К нам в реанимацию поступил мужчина в бессознательном состоянии. При нём были водительские права на имя Джефа Когана и телефон. Я просто нажала на повторение последнего звонка, чтобы связаться хоть с кем-то. Вы слушаете меня?
– Да. Да, – шептала Николь, силясь перевести для себя те незнакомые слова, которыми сыпала женщина где-то вдалеке и сползая по стене на пол: почему-то подгибались ноги.
– Вы могли бы сообщить его точный вес и есть ли у него аллергические реакции на лекарства, если вы знаете? Вы слышите меня? Может, вы подскажете с кем я ещё могу связаться?
Она ничего не понимала. Ищут Джефа? Нужен его вес? Джеф умер? По школе прокатился звонок, началась перемена. Дверь класса открылась и миссис Джонс, мгновенно оценив ситуацию, выхватила телефон из похолодевших пальцев Николь.
– С кем я говорю? – Строго произнесла она.
– Что с ним?! – Закричала Николь, бросаясь к ней.
Преподавательница, не прерывая разговора, властным жестом заставила её, дрожа, замереть на месте. Николь смотрела на неё, пытаясь осознать, о чём она говорит.
Наконец классная дама сложила телефон и отдала его ей.
– Джеф Коган попал в автокатастрофу неподалеку от аэропорта, – сказала она раздельно и чётко своим сухим скрипучим голосом, положив руку на плечо Николь. – Он в очень тяжёлом состоянии находится в реанимационном отделении госпиталя святой Елизаветы. Ему необходима кровь. Насколько я знаю, сегодня там, в десять часов упал самолёт. Пойдём Николь, я вызову тебе машину.
Николь последовала за ней, словно оглушённая. Она никак не могла понять: как же так? Он же сказал, что он едет домой? Как он там оказался, на вокзале!? Джеф попал в аварию, и он без сознания? Как такое может быть? Он же не лётчик? Как можно попасть в аварию на земле? Потом вдруг вспомнились в огнях реанимационных машин носилки, которые видели они с Джефом в новогоднюю ночь. И тут вспышкой её пронзила мысль. Он без сознания! Ему плохо! Боже, он попал под машину! Вот почему он так беспокоился: он чувствовал! И при чём тут самолёт? Внутри неё голос Джефа ясно-ясно сказал: "если вдруг какое случайное событие…". Ей стало так дурно от страха, что она бессильно прислонилась к стене, не в состоянии шагнуть. Миссис Джонс, не слыша, что Николь идёт следом за ней, приостановилась, оглядываясь. Окинула внимательным взглядом Николь, её синеватую бледность и сказала:
– Поторопись, Ники. Возможно, ты сейчас нужнее не здесь.
Николь услышав этот полуприказ-полусовет, встряхнулась, поспешила, кусая губы. Никому нет дела ни до её чувств, ни до её боли, никому нет дела до того, что случилось с Джефом, потому, что никто тут не может помочь. Джонс права, нельзя терять время, она нужна Джефу. Некому пожаловаться. Джеф без сознания! А у людей нет силы, чтобы принять её страх. Её отчаяние было так велико, что она даже не могла молиться, только шепча про себя: "Господи! только бы он был жив! Господи, только бы он был жив! Господи!" она не помнила, как её усадили в машину, она сидела, как на иголках, не видя ничего вокруг. Улицы такие длинные, машин так много, шофёр такой неторопливый. Боже! Помоги!
Она не помнила, как влетела в коридор госпиталя, как что-то долго и путанно объясняла у стройки медсестре-регистратору, как пробежала до двери в операционный блок. Бегущее нестерпимо время, которое она была вынуждена терять, чтобы добраться сюда, мгновенно остановилось. И остановилась Николь.
Она не смогла увидеть Джефа. Её к нему не пустили, потому, что он был на операции. К ней подошла медсестра, выслушала её сбивчивые вопросы, дала ей воды и всё объяснила. Что случилось, сколько времени примерно будет идти операция, сколько ему нужно крови. Сказала, что он в хорошем состоянии, потому, что клиническая смерть продолжалась не более сорока секунд, что фибрилляции не было, и что им повезло, потому, что они не успели выехать с территории аэропорта. Там постоянно дежурят реанимационные бригады. Остальное она не слышала, потому, что её охватило облегчение и всё вокруг стало спокойным, красивым, звеняще-тихим и синим. А потом оказалось всё нестерпимо вонючим, потому, что она уже сидела и перед носом у неё крутили флаконом.
Вскоре медсестра ушла, убедившись, что с ней всё в порядке и Николь осталась одна со своей болью и со своим страхом. Он был так велик, что её поглотила внешняя безучастность. Она не видела Марину, которая кинулась обнимать её, она не видела Тома, помаячившего тут же рядом. Она сидела, смотрела на двери и ждала: сестра обещала позвать её, если Джефу понадобится кровь.
Том помог Марине разыскать Николь и попытался узнать новости о Джефе, но ничего нового, кроме того, что сказала ему бесцветным голосом Николь, не выяснил. Николь, когда он к ней обращался, отвечала раздражённо, словно он отвлекал её от огромной задачи и Том почувствовал себя лишним здесь.
Николь была в отчаянии. В таком глубоком отчаянии, что он точно ничем ей помочь не мог. Такого лица он не видел у неё никогда. Впервые в его душе шевельнулось сомнение по поводу собственного отношения к связи Николь с Джефом.
Он оглядел Марину, нервно потирающую пальцы, Николь, ни на что не реагирующую. Он готов был разорваться. Чёртов Джеф! Всегда осла подкинет! Мало того, что он пол дня убил на его ожидание, так надо было ещё додуматься: разбиться на машине! И именно тогда, когда у него презентация. Завтра с утра он должен быть во всеоружии. Сегодня – последние штрихи, и в офисе без него никуда. И на тебе! Что за семейка: всё не вовремя. Николь всегда свинью неожиданно подкладывала, а теперь ещё и этот свалился на его голову.
Они, похоже, действительно нашли друг друга.
Том, злясь на себя от бессилия, набрал номер Майка. Должен же тут остаться хоть кто-то с мозгами, если он вынужден уйти.
Марина даже не заметила, как появился Майк. Просто почувствовала, как он обнял её. Потом подошёл к Николь. Она разговаривала с ним недолго, но гораздо дружелюбнее, чем с Томом. Может, просто потому, что Майк, остановившись возле неё, не заставлял её поднимать голову, отрывая взгляд от двери, а просто присел на корточки перед ней, глядя на неё снизу-вверх. Марина сидела в кресле у стены, дрожа от напряжения и наблюдала, как они иногда, по очереди вытирают друг другу глаза. Издали, ей показалось, что Николь стало легче после того, как пришёл Майк. До окончания операции Николь не находила себе места. Марина со страхом наблюдала её отрешённое хождение по коридору, когда она начала чувствовать такое напряжение, что не могла спокойно сидеть. Два часа. Три часа. Позвонил Том. Марина сказала ему, что ни каких перемен нет. Николь всё также ходила по коридору, не останавливаясь ни на секунду. И в глазах её всё время таился страх. Марине удалось унять ненадолго этот страх, когда она предложила помолиться. Николь покачала головой и ходить не перестала, но прислушивалась к тому, как читает вслух молитвы Марина и её губы беззвучно шевелились, повторяя за Мариной слова.
