— Никто не просил тебя совать свой длинный слизеринский нос в чужие дела, — грубо прошипел Ацуши, скалясь и резко разворачиваясь к Акутагаве. — Бесишь!

Ацуши не на шутку разозлился, пытаясь скрыть смущение. Да какое вообще Рюноске дело до того, что пишет Ацуши и кому пишет? Накаджима вообще поражался, почему ему не наплевать на мнение Акутагавы? Почему он боится того, что Рюноске подумает о нём что-то отвратное?

— Странно, что эту чепуху ты посвящаешь девчонке, — продолжил Акутагава, будто наслаждаясь злым и покрасневшим Накаджимой, который готов был выцарапать несчастному слизеринцу оба глаза. — Ты же вроде бы по парням? Или роли особой не играет?

— Да не гей я, угомонись уже! — выкрикнул Ацуши, не понимающий, как вообще можно быть настолько противным, как Рюноске. — И вообще, не лезь не в свою личную жизнь. Сам же влюблён, так ещё и меня обвиняешь в чём-то!

Ацуши хотел этой фразой закрыть неприятный диалог и отдать уже Акутагаве чёртову мантию, однако тот резко замер, побледнев. Накаджима невольно тоже застыл, удивлённо смотря на вмиг изменившегося Рюноске. Тот будто увидел призрака, так сильно был поражён словами Ацуши. Будто застигнутый врасплох, пойманный собственной клеткой, сбитый на землю ударом кнута… Он стоял, ни жив ни мёртв и пытался справиться с наваждением.

Накаджима отметил, что впервые видел Акутагаву в таком состоянии, как сейчас. Впервые видел на его лице тень страха. Не считая того раза, в их первую встречу, когда Мори внезапно объявился у него за спиной. С чего же вдруг обычная, брошенная в раздражённом разговоре фраза, так выбила Акутагаву из колеи?

— О чём ты? — выдавил-таки из себя Рюноске, сжав пальцы в кулаки.

Ацуши вспомнил, что Акутагаве нравится Дазай. Вспомнил, что Дазай в последние дни в основном и делал, что только проводил время с ним, с Накаджимой. Учил его, обнимал, таскался везде, защищал от других слизеринцев… Разумеется, Рюноске от этого было больно, наверняка. А Накаджима своей фразой сделал ему ещё больнее. Ведь это он, если посудить, и есть причина того, что Акутагава не может подойти к Дазаю.

— П-прости, — дрожащим голосом выдавил Ацуши, подавшись вперёд и нервными движениями собрав разбросанные по кровати письма в одну кучу. — Прости, я не хотел обидеть тебя. Я знаю, тебе нравится Дазай и… И я и правда не хочу вставать между вами, просто я не понимаю, почему и…

Ацуши вздохнул, спрятав письма под подушку, и, подняв помявшуюся мантию Акутагавы, аккуратно и бережно сложил её заново, не зная, что ещё добавить. И сожалея о том, что вообще согласился отдать мантию в башне Гриффиндора.

— Это в прошлом.

Ацуши резко повернулся. Стоящий рядом Акутагава, смотрел куда-то в окно задумчивым взглядом. От прежней бледности и ухмылки не осталось ничего. Да и Накаджима больше не чувствовал злости из-за того, что Рюноске прочитал его письма.

Что он имеет в виду?

— Мне всё равно, что Дазай с тобой, — пожал плечами Акутагава, презрительно фыркнув. — Он больше не важен для меня.

Ацуши отвернулся, невольно улыбнувшись. Поджав губы, он протянул мантию Рюноске, будто прося прощения одним своим взглядом. И Акутагава, закатив глаза, выдохнул, приняв ткань из рук Накаджимы.

Почему-то Ацуши почувствовал страшную лёгкость на душе от того, что сказал ему Рюноске. Больше не важен. Дазай больше не волнует Акутагаву. А значит, и причин для неприязни больше нет. Накаджима понял, что надежда в его сердце разгорелась ещё ярче. И на душе стало так легко, будто с него скинули гигантский камень, не дающий вдохнуть.

— Как ты там написал ей? Твои глаза, как два океана, разливающиеся в моей…

— Так, заткнись! — ударив Акутагаву кулаком в плечо, Ацуши возмущённо выдохнул. — Ты даже интонацию нормальную сделать не можешь! Придурок!

Рюноске презрительно цокнул языком, поведя плечом. Однако всё равно ухмыльнулся, глядя на реакцию Накаджимы. Как бы то ни было, а Акутагава на самом деле не считал письма Ацуши чем-то глупым.

Просто, прочитав пару строк, он вдруг подумал, что был бы не против, если бы кто-то из всего дурацкого мира чувствовал к нему, Акутагаве Рюноске, что-то хоть на долю похожее на то, что чувствовал Накаджима к Кёке в своё время.

Комментарий к глава 13 — мантия

Так, ну, спустя… Неделю вроде? Да? Прода вышла! Столько идей и столько вдохновения навалилось, аж не знаю, что и делать… Но вот эту главу, например, я написал быстро, несмотря на её объём. И, так как до 17 главы у меня всё чётко расписано и понятно, то прода не заставит вас ждать х)

Очень буду рад отзывам, очень-очень-очень, они и правда сильно-сильно важны для меня :)

========== глава 14 — день в Хогсмиде ==========

Хрупкие снежинки путались в платиновых волосах Ацуши, кутавшегося в гриффиндорский шарф. Он шагал по хрустящему снегу вслед за бодрым и радостным Кенджи, вдыхая морозный воздух и изредка кидая взгляд на пасмурное небо над головой. Когда Миядзава пригласил его в Хогсмид, Накаджима не знал, что и ответить… Согласиться, конечно, хотелось бы, однако совесть подсказывала, что стоило пригласить и Акутагаву. Как бы это прозвучало, Ацуши не знал, он никогда ещё не делал каких-то первых шагов в общении с Рюноске. И всё-таки он смог. Подошёл к молчаливому слизеринцу, заикаясь и отводя глаза, позвал его гулять с ним и Кенджи в Хогсмиде и…

— Ты никогда не носишь шапку?

Тот согласился, чёрт возьми.

— Что? — Ацуши повернулся, смотря на хмурого Акутагаву, и, передёрнув плечами, покачал головой. — Нет, у меня нет шапки, пожалуй.

— Простудишься, — констатировал факт Рюноске, фыркнув и отвернувшись.

— Сам-то тоже шапку не носишь, — обиженно пробурчал Накаджима, которого часто задевали холодные замечания приятеля.

Акутагава прокашлялся в ладонь, шмыгнув носом, однако ничего не ответил. Видимо, всем известные правила распространялись куда угодно, но только не на него самого. Ацуши невольно засмотрелся на его, будто выточенное искусным мастером из белого камня, лицо. Отчего-то в который раз перехватило дыхание. Быть может, Накаджима давно уже не считал Акутагаву плохим человеком… Просто, такой характер? Проблемы в семье? Не заладилось знакомство? Да какая разница, если сейчас всё более-менее восстановилось. А большего Ацуши и не было нужно.

Кенджи подхватил руками в перчатках горсть снега и, слепив из неё снежок, развернулся, метко запустив его в грудь Акутагавы. Тот резко остановился, удивлённо смотря на смеющегося Миядзаву. Некоторое время ветер трепал его тёмные волосы… Пока второй снежок не прилетел Ацуши в лицо, и тот не вскрикнул, упав в снег. Накаджима почувствовал холод за шиворотом и пожалел о том, что не носил никогда шапки. Пытаясь смахнуть снег с лица, он вдруг ощутил, как чья-то не менее холодная рука потянула его за запястье, помогая сесть.

В следующую секунду Ацуши замер, поскольку Акутагава с серьёзным лицом вытирал рукавом его покрасневшее от мороза лицо и тяжело сопел, будто хотел накричать на Ацуши в любой момент. Накаджима не смел двинуться, пока Акутагава сам не поднялся, закатив глаза. Ацуши отчего-то вдруг улыбнулся, совершенно искреннее и так чисто, что Рюноске замер на месте, глядя на Ацуши широко раскрытыми глазами. Тут же осознав свою ошибку, гриффиндорец смущённо отряхнул волосы от снега и, вернув себе обычное выражение лица, с трудом поднялся с земли, тут же скомкав снежок из снега голыми руками и запустив его в ярко смеющегося Кенджи, что тут же взвизгнул, прячась за снежной кучей.

Рассмеявшись, Ацуши принялся делать ещё один снежок, как вдруг почувствовал, как Рюноске вновь схватил его за руку. Повернувшись, он увидел его поражённое лицо, которое тут же сменилось мрачным выражением. Хмыкнув, Акутагава холодно произнёс:

— Такими темпами не дойдём до Хогсмида. Потом наиграетесь.

Накаджима вырвался из хватки слизеринца и, возмущённо всплеснув руками, направился вперёд, мотая головой. Бесит, бесит, бесит… Нет, ну как можно быть таким? Они же не собирались до ночи перекидываться снежками. Но нет, слизеринцам вечно нужно испортить веселье.