– Она идет к тебе. Возвращается обратно, слышишь?

Сквозь шорох радиоэфира вопил испуганный детский голос, будто считал, что чем громе преподнести новость, тем она станет более понятной и сразу же разрешимой. Но не получая ответа и всячески радея за общее дело, парень продолжал наседать:

– Баба Нюра на этаже, движется прямо по коридору. В свою комнату.

От услышанного Никите поплохело. Руки задрожали, предательски выронив рацию на пол. Пути отступления отрезаны. Через мгновение комендант зайдет в комнату, и его история закончится. Тут даже и спрятаться негде, чертов коммунистический минимализм. Нужно что-то делать, что-то срочно придумать. В этот момент ветка дерева, подхваченная дуновением ветра, слегка ударила по окну, нарушив тревожную тишину. Вот и решение подъехало.

Бог меня любит. Рассуждал Никита, заточенный в четырех стенах вражеской территории. Всего лишь второй этаж. Да и снега порядком намело. Прыгну вниз и исчезну во мраке ночи. Старая карга и не опомнится. Опьяненный страхом и мизерным шансом на спасение, Никита рванул створку. Свежая поклеенная марля, закрывавшая щели, поддалась и в лицо ударил свежий морозец. Взобравшись на комод и еще раз оглядев место своего заточения, парень сиганул вниз. На что он рассчитывал? Полет оказался не долгим. Воткнувшись прямыми ногами в сугроб и отбрасывая куски снега впереди себя, Никита попытался сделать первые шаги после приземления. Резкая боль свела обе ноги, опрокинув тело назад. Попытавшись еще раз подняться, он обессиленно рухнул обратно. Парень лежал на спине, совсем не способный пошевелиться. Молча смотрел на ветки дуба, раскачивающиеся от ветра, на густое зимнее небо с яркой луной, на открытые ставни окна коменданта. Из которого свесилась баба Нюра, размахивая морщинистыми кулаками и орущая расстрельные угрозы. Никита ничего не слышал, не понимал, постепенно теряя сознание.

История вызвала широкий общественный резонанс. Как в самом университете, так и в рамках городской жизни в целом. Шутка ли, парень украл стринги коменданта общежития, хотя назвать их таковыми не повернется язык, уж слишком большая парусность материала. И выпрыгнув из окна второго этажа, Никита получил перелом пяток обеих ног. Мгновенная карма в действии. Большой скандал собрал экстренный созыв комиссии, в котором решался вопрос об отчислении Никиты без права восстановления. В силу полученных травм он не мог посетить мероприятие в его честь, как и в принципе ходить, но нашлись сочувствующие из числа его одногруппников. Положительные характеристики, вклад во внеучебные мероприятия и тысячи подписей в защиту сделали свое дело. Никите влепили жесткий выговор и простили с формулировкой – последний раз, допустив до сессии. Университет ликовал. На оставшиеся экзамены его носили на руках, в прямом смысле слова, от аудитории до лаборантской. Да и преподаватели чуть смягчали требования, еле сдерживая смех при виде местного героя. В ту сессию никто не отчислился, показав лучший результат на потоке. Вот так, Никита старался добыть знамя, но сам стал символом. Смешной, улыбчивый, с гипсом обеих ног от пят и до колен.

– Иштван, ты будешь пробовать?

Никита пристально наблюдал за другом, ехидно улыбаясь. Его глаза блестели, то ли от алкоголя, то ли от незаконности своего предложения.

– Я никогда не курил ничего, кроме сигарет.

– Никогда? Брат, ты многое пропустил в своей жизни. Это вышка. Не бойся, я же тебе не героином предлагаю вмазаться.

– А у тебя и героин есть?

Иштван действительно испугался. Еще с детских лет в мозгу засела информация, что героин – нечто абсолютно страшное и опасное. И находится вещество постоянно где-то рядом, в непосредственной близости, желая лишить жизни всякого глупца, осмелившегося бросить ему вызов. Обязательно настанет момент, когда тебе сделают предложение, от которого ты не сможешь отказаться.

– Если будет нужно, я все что угодно достану. Пойдем, открою тебе другой мир. Тебе понравится.

Друзья вышли из офиса, поднялись на этаж выше по лестнице, очутившись в туалете. В нем было еще четверо парней из числа посвященных в священное таинство. Никита подбадривающе толкнул ведущего ближе к центру круга, где происходил неизведанный до селя процесс. В железном ведре, наполненном водой наполовину, плавала пластмассовая пяти литровка, обрезанная пополам канцелярским ножом. В основании горлышка соорудили колпак из фольги, как на кальяне, только вместо сладенького табачка с мятой была терпкая, липкая, коричневая субстанция. Никита нажигал зажигалкой колпак, медленно поднимая бутылку вверх таким образом, чтобы она полностью заполнилась наркотическим дымом. От воды и до самого горлышка. Такого Иштван еще никогда не видел вживую, только в документальных фильмах о зависимостях и клипах Снуп Дога.

– Открываешь колпак, резко опускаешь бутылку в ведро, пока легкими тянешь дым. Понял? Только держи подольше, сразу не выдыхай.

Через секунду бутылка опустилась вниз, чуть выплескивая воду из ведра на пол. Едкий обжигающий дым наполнил рот, горло и легкие. Внутри тела разгорелся пожар, стало плохо от нехватки кислорода и вонючего запаха наркотика. Иштван держался до конца. Он не мог выдохнуть сразу, прослыть слабаком и упасть в глазах более опытных коллег. Надув щеки, ведущий терпел, сдерживая слезы и первые рвотные позывы.

– Смотри, жадный какой, на рекорд идет. Выдыхай давай, уже зеленый весь.

Ведущий выдохнул. Дым большой струей вышел изо рта в открытую форточку. Иштван сильно закашлял, пошатнулся, приклонившись на колено. Опираясь одной рукой об плиточный пол, ведущий держался за горло. Разве так должно быть? Ему катастрофически не хватало кислорода. Казалось, на мгновение он забыл такие простые и понятные механические движения, как вдох и выход. Обильная слюна наполнила рот, капая с нижней губы на шахматную плитку. Комната ссужалась, стены и потолок давили на голову, заставляя пульсировать виски и раздувая жилы на шее. Ядовитое послевкусие разъедало стенки горла и пораженную слизистую.

– Брат, ты чего? Давайте его умоем. Возьмите под руки.

Парни оттащили Иштвана к умывальнику. Брызги холодной воды привели ведущего в чувства. Он большими глотками хлебал из открытого крана, прильнув губами к холодному железу и стараясь заполнить выжженную пустоту внутри себя. Промокнув лицо бумажным полотенцем, Иштван пристально посмотрел на свое отражение в зеркале. Человек, стоявший по ту сторону стекла -улыбнулся. Иштван улыбнулся в ответ. Я не знаю этого парня, но он чертовски хорош. По телу пробежала волна всепоглощающего тепла. Дыхание участилось, сердце приятно колотило, разгоняя кровь, словно Иштван очутился внутри вагонетки на американских горках. Я это сделал. И мне, наконец то, хорошо.

На ватных ногах Иштван кое-как добрался обратно до офиса. Он с силой плюхнулся на диван, заставив подпрыгнуть сидевшего рядом парня. Боже, какой мягкий диван. Я готов быть с ним вечно. Его сознание полностью опустело, неведанная сила забрала мысли, оставив легкий холодок на кончиках пальцев. Если в жизни и есть эйфория, то ведущий ее ощутил. Прямо сейчас. На самом удобном диване в его жизни. Время словно остановилось, а звуки замерли. Никто и ничто не могло его отвлечь от познания нового мира. Яркого, бесформенного, беспроблемного. Которого ведущий всячески чурался раньше, пресекая любые попытки попробовать наркотические вещества. Он знал, что ему понравится. Ему было жизненно необходимо поменять сознание. Ощутить вещи, до которых другим попросту нет дела. Почувствовать себя настоящим. Живым. Иштван рассматривал свои руки, предметы, людей вокруг, но не мог сфокусироваться на чем-то одном. Да и такой расклад не входил в его планы. За время действия наркотика ведущий желал открыть реальность заново, ошибочно полагая, что раньше знал ее в совершенстве. Любое действие вызывало неподдельный смех и восторг. Будто он снова стал маленьким, делал первые шаги и удивлялся ярким вспышкам гирлянды. Здесь так легко и красиво. Я хочу остаться. Тут нет этой лживой суки.