Я не знаю что еще, но уходить тебе нельзя! Как с тобой обращаться, кошмар ходячий?! — надеюсь, по глазам он читать не умеет.

Умеет.

Блять.

Миллисекунда удивления в темных глазах, а потом такая едкая и така-а-ая унижающая ирония, что меня аж чуть не вывернуло от того, насколько сильно это уязвило.

— Полина Викторовна, что еще вам от меня нужно?

Он спрашивал не о документах. Он прямо говорил о том, что кроме этого вот своего отношения, которое клубилось в его глазах, больше я от него ничего не получу. Это явственно звучало, это унижало так, что все попытки Андрея меня задеть даже в совокупности казались теперь детским лепетом. И там я могла ответить, а здесь не имела права.

— Заявление. — Неожиданно даже для себя выдала я, переводя взгляд на монитор и уговаривая себя успокоиться. — Заявление на выпуск электронно-цифровой подписи. Забыла распечатать.

— Жду.

Заявление он уже подписал. Неужели не заметил? Все же листы просматривал. Не дам ему исправить оплошность. Напряженно смотрела в монитор, открывая документ. Палец замер над вкладкой отправить в печать. Мало времени.

— Забыла сменить картридж. Извините, пожалуйста. — Идея пришла вообще неожиданно. — Вы можете подождать еще минут пятнадцать?

Казаков бросил взгляд на часы и задумчиво ответил:

— Не больше.

Мне хватит.

Я кинула взгляд на Тоню, про существование которой вообще успела забыть. Она сидела тихо, пялясь в ноутбук и казалась какой-то сжатой.

— Тонь, через дорогу торговый комплекс, там отдел есть, будь добра, сходи за картриджем. — Откатилась на кресле к окну, где оставила сумку.

— Так вчера же только…

— Кончился. — Резко прервала ее я, доставая кошелек, и думая, что надо бы ей популярно объяснить, как мы с ней будем работать. Прямо четко по полочкам разложить.

Она достаточно шустро ушла.

Смотреть на Казакова мне не хотелось. Взгляд упал на кофе-машину.

— Кофе? — негромко спросила я.

— Черный, без сахара.

Ни тебе «да, спасибо», ни «буду благодарен». Просто иди и налей.

Я нажала на кнопку, позволив себе краткий миг на то, чтобы оскалиться, потому что он меня не видел. Это вообще странное ощущение — когда ты и боишься и от этого злишься, но сообразить ничего путного не можешь. Как спеца он меня воспринимает ровно. Видно, что для него обыденно работать с профессионалами, этим его не проймешь. Я как-то всегда на этом в основном выезжала. Или на том, что мужикам нравилась и они охотно шли на контакт. Либо одно, либо другое. А тут выеби себе мозг, но найди третий вариант, потому что эти два его не впечатляют. Казаков, да что же с тобой делать-то?..

Кофе налился до половины, я подняла взгляд и у меня сердце сжалось от надежды. Кажется, один из вариантов все же реален. В зеркальной вставке входной двери отражался Казаков. Задумчиво скользящий взглядом по моему телу.

Медленно так, оценивающе. Я повела бедром, вроде как переступая с ноги на ногу и выгодно, но не вызывающе отклянчив задницу.

Есть. Взгляд остановился на ягодицах.

Господи я никогда в жизни не испытывала столько счастья, что мужик рассматривает мою пятую точку. Так, теперь главное не переусердствовать.

Кофе налился, я якобы просто поправила волосы, но когда опускала руку за чашкой быстро и незаметно расстегнула верхнюю пуговицу блузки.

Когда шла к нему, едва сдержала усмешку, заметив, что он скользнул взглядом по груди и задержался чуть дольше допустимого. Есть, сука.

Поставила чашку рядом с его рукой, расслабленно лежащей на краю стола и когда отнимала пальцы от фаянса, как бы нечаянно скользнула ногтем мизинца по тыльной стороне его ладони.

— Ой, извините.

А его пальцы-то почти незаметно, но шевельнулись. Был бы прежней скалой, то мне хоть ломом по нему захреначь, не дернулся бы, потом бы этот лом наверняка оказался у меня в глотке, но не суть. Важно то, что сейчас он отреагировал. Упоение по венам.

Я посмотрела на него и на секунду испытала замешательство — он ни на мгновение не поверил, что я коснулась его случайно. Но ирония уже смешалась с едва ощутимой тенью интереса. По-мужски затягивающего, терпкого, дурманящего.

Я уже села в свое кресло, когда вошла оперативная Тоня. Пока я заменяла картридж, чувствовала, что он смотрит. Добавим огня, Казаков?

— Ох, черт… — специально ткнула на какую-то хрень, пользуясь тем, что когда с нажимом соскальзываешь ногтем, гель-лак громко щелкает по пластику.

Палец к губам, языком по подушечке. Никакой пошлости, просто и правдоподобно. Его фантазия сама добавит этому красок. Повернув голову в профиль посмотрела на него сквозь ресницы.

Усмешка по его губам и… отвел взгляд.

Дальше все быстро, неинтересно, хотя я ждала еще чего-то, хоть одной осечки, чтобы еще что-нибудь выкинуть, но нет. Распечатала, подписал. Встал с кресла. Только потом посмотрел. На губы. В глазах снова блеснула ирония.

— Всего доброго.

Почти уже отвернулся, бросил очень краткий последний взгляд мне в глаза и… я стыдливо сжалась, потому что почувствовала себя абсолютно голой.

— Завтра заеду после обеда, есть вопрос. — Перевел взгляд на чашку и снова усмехнулся.

— Не выпьете? — брякнула я, бесполезно пытаясь собраться, когда он уже отвернулся и шел на выход.

— Не люблю кофе. — Одновременно с поворотом дверной ручки.

— … Так что, это все в отчет вносите и подаете. — Ровно сказал он, чуть прищурено разглядывая только что написанные собой строчки.

О да, он пришел, как и сказал. Я сначала начала вроде как продолжать эти флиртующие замуты, но они остались без внимания абсолютно. Он просто сказал Тоне погулять. Сказал таким тоном, что она пошла на заплетающихся ногах, потом повернулся ко мне, мигом отбив у меня и без того не слишком твердое желание брачные игры устраивать и заморозил для верности взглядом. Сел в кресло и накатал мне список автомобилей, прямо заметно, что брал их от балды, придумывая прямо на ходу, а потом сказал мне внести все это в отчет.

— Но по факту этих машин не было. — Сглотнув и сгоняя нехорошее чувство засевшее промеж лопаток, смотрела на придвинутый ко мне листок с фальшивыми машинами.

— Не было. — Взгляд спокоен, расслаблен.

— А если будет проверка…

— Она будет. — Согласно кивнул он, отвечая на пришедшую ему смс.

— … то возникнут вопросы, почему в отчете есть, а по другим документам их нет.

— Верно.

— Вопросы может задать прокуратура. — Многозначительно глядя на Казакова, отложившего телефон, уточнила я.

— Может, но не задаст. — А его явно веселила моя нервозность. — Так, Полина Викторовна, смотрите как мы будем с вами работать — я вам говорю что писать и вы пишете. Последствия я знаю, возьму их на себя, даю гарантию. Вопросы возникнут, да, согласен, но это мне и нужно. Сделайте то, что я вам сказал.

— Я могу поинтересоваться для чего? — негромко произнесла я.

Для Зимина возникновение любых вопросов после сдачи отчетов было индикатором того, что сделали мы их халтурно и на отъебись и он это воспринимал всегда как личное оскорбление, за что снимал с нас по три шкуры, заставляя впредь усердно стараться и добиваться идеала. К этому он и приучил, к перфекционизму в работе. Здесь же от меня требовали ровно противоположного результата и цель мне была не понятна.

— Пока внимание определенной группы лиц будет поглощено этим вопросом, я решу парочку других. — Казаков со своим давлением и его гребанной иронией в глазах уже не пугали. Они раздражали.

Его где-то учили, что ли, отвечать так, что вопросов только больше становится?

— Полина Викторовна, — вздохнув так, как будто разговаривал с просто непроходимо тупым человеком, он сменил положение, чуть подавшись на стуле к моему столу и давяще глядя в глаза. — На бис: делайте то, что я вам говорю, последствия вас не коснутся. Что непонятного?

Мне показалось, или он едва сдержал «блять» в конце?