— Влад, а тебе не кажется, что ты сам больше всех стараешься запугать свою невесту? — резонно заметила Ника.

Уже невесту. К концу застолья нас все-таки поженят. А я еще развестись не успела.

— Полина пока стесняется показывать, что чувство страха у нее атрофировано в принципе. — Скучающе ответил он.

— Оно и так понятно, что атрофировано, ведь два месяца с тобой уже. Это прямой показатель. — Хохотнул Стас, чокаясь с ним бокалом, переводя на меня взгляд, ободряюще улыбнулся и пропел, — не надо стесня-я-яться. Отпил и доверительным тоном добавил, — но мы не осудим, если ты от него сбежишь. Мы его хорошо знаем, поэтому за попытку спастись тебя правда никто не осудит.

— Вот чья бы корова мычала, Стас. Тебя же Ника терпит как-то четыре года. — С ленцой парировал Влад.

— Пять лет. — С тоской в голосе поправила его Ника. — Шесть месяцев. И двадцать восемь дней. Влад, налей мне чего покрепче, что-то грустно стало.

— Ты Полине делаешь крайне не мотивирующие намеки на нашу с ней семейную жизнь. Яда тебе, что ли, сыпануть?.. — Влад потянулся с бутылкой и плеснул ей виски.

— Зато правдивые намеки. Вон подтверждение сидит злодейски улыбается. — Бросив косой неодобрительный взгляд на супруга возразила Ника, кивнув на пододвинутый бокал. — Полина, когда он соберется наконец, ты очень хорошо думай, ладно?

— Ник, я полагал, что ты ратуешь за то, чтобы я все-таки женился. — Деланно недовольно приподнял бровь Влад.

— Ну прости! Это все женская солидарность.

— Стас, ты теряешь хватку, — с укором произнес Влад, хмыкнув и глядя на меня, прыснувшую и благодарно кивнувшую Нике. — Теряешь, определенно. Почему в Нике еще живы человеческие ценности?

— Врагу не сдается наш гордый варяг, — произнес Стас. — Но я у цели, она должна вот-вот сдать позиции. Уже начала смешно шутить, тебя вон как красиво уделала пару раз.

— Сейчас Полина расслабится и ты будешь горько плакать, считая у себя новые комплексы неполноценности. Полина, наизготовку. — Влад налил мне в бокал вина.

— Ника, не обессудь, но мне угрожают. — Стас взял протянутую Владом бутылку и налил вина жене. — Мы должны напасть первыми. Давай, Ника, чего ты ржешь, защищай мою честь! Я для чего на тебе женился? Фас, говорю.

— Ника, фу! Отмена задания! — гаркнул Влад, когда Ника только открыла рот.

— Господи… да где же я так нагрешила. — Тетя Люда удрученно покачала головой, с неодобрением глядя на своих в унисон расхохотавшихся сыновей. — Семейка Адамс.

— Мне нравился этот сериал. — Одобрительно хмыкнул в усы Игорь Борисович. — Рука там отрубленная смешная была. И этот… с башкой такой квадратной… но отрубленная рука смешнее.

— Игорь, ты сейчас нас просто закапываешь! — она умоляюще посмотрела на супруга.

Им явно удовольствие доставляют такие ее реакции.

— Пап, я только что понял, — фыркнул Стас, забирая у возмутившейся жены виски и придвигая к ней сок. Но Влад подал Нике свой бокал. — Там ведь тоже близнецы были. — Этот бокал Стас тоже убрал, но Влад протянул уже бутылку Нике, бесполезно пытающейся отсесть от мужа, крепко держащего ее в руках. — Близнецы и дурнэ девочка с косичками, кстати о них, где Эвелинка?

— А рука? Там была, а у вас где? — Ника сдалась и с грустью посмотрела на бутылку, поставленную Владом около себя.

— Ну, можно кому-нибудь отрубить. — Влад стукнул меня по кисти, когда я потянулась за бутылкой, чтобы налить виски себе. И придвинул мне сок. Я вопросительно посмотрела на Стаса, почти сразу незаметно кивнувшего на край стола и вниз. Опустила взгляд и обнаружила бутылку коньяка у дивана.

— На Руси если ловили вора, то ему отрубали руку. — Отец посмотрел на Влада и хоть он улыбнулся, но глаза его достаточно резко и холодно блеснули.

— Испанский стыд, Игорь! — тетя Люда совершенно убито прикрыла рукой глаза.

— Мам, она знает, что я сидел. — Рассмеялся Влад, подавая знак брату, чтобы тот вернул его бокал. — Правда не знала за что и у меня было много возможностей поглумит… Дать ей размять фантазию. Спасибо, пап, ты сдал меня с потрохами.

— Я к чему вел-то, сынок: не умеешь — не берись. — Хмыкнул на тихое и такое отчаянное "господи!" своей супруги и потянулся за салатом. — Хорошо, что традиция рубить руки ушла. Хотя, Ларис, ты бы так перестала сыновей путать.

— Я Люда. — На автомате поправила она, убито прикрыв глаза и качая головой. — И я их не путала никогда.

— Да, пап, мама нас не путала. — Стас наполнил бокал Влада и отдал ему. — У нее есть Линочка, Владик и "эй, как там тебя, быстро сюда подошел". Тут сложно спутать.

— Это было один раз и то потому что ты меня разозлил. — Отняла руку от лица и зло посмотрела на Стаса тетя Люда. — Ты всю жизнь будешь мне это припоминать? Пятнадцать лет прошло, но нет, что ты! Никогда не упустит возможность меня этим уколоть! Взрослый человек, у самого дети уже, а все туда же! Обидки у него, ишь чего удумал! Просто травму психическую нанесла, поглядите-ка! Позорище какое! Тыкает матери на одно и то же! Лось вымахал, тридцать лет, а ума нет! Не стыдно тебе? Чего молчишь? Опять обиделся, что ли? Чего ты молчишь, я тебя спрашив… Ой! — она резко себя оборвала и прижала ладонь ко рту, переведя на меня почти испуганный взгляд.

Легли все. Громко хохочущий Игорь Борисович одобрительно посмотрел на крайне ехидно рассмеявшегося Стаса, дающего пять довольно улыбающемуся Владу.

— Вот мам, а то Полина наверняка думала, что ты тут в заложниках. — Сказал Стас.

Тетя Люда убила его взглядом и закрыла лицо руками заставив снова всех расхохотаться.

Здесь было тепло. Здесь было тихо. На душе. Нет, дело не в красивом интерьере, не в том, что полон стол и постоянно звучит звонкий детский смех. Здесь было на душе тихо и тепло. Здесь. С этими людьми, безостановочно подкалывающих друг друга, смеющихся над друг другом и собой. Делая это так по доброму и с поддержкой. Это тоже чувствовалось. Здесь была семья. Большая и очень любящая.

— Что я пропустила? — к столу вернулась Эвелина.

— Они грозятся отрезать мне руку и пугают мне Полинку, — фыркнул Влад. — Заступишься?

— За кого именно? Кто проигрывает? — деловито уточнила Эвелина, подмигнув мне и наполняя свой бокал шампанским. — Мам?

— Я сгораю от стыда, я занята, отстаньте от меня.

— Ты постоянно это делаешь, на минутку прервись и скажи, почему дабл трабл такие подозрительно довольные? Кто умер?

— Моя надежда, что мы не опозоримся. — Грустно ответила тетя Люда.

— А, ну это ожидаемо. — Эвелина вперила в меня взгляд. — Когда мы породнимся?

— Влад обещал летом. — Прыснула я. Почувствовав судорогу в пальцах.

— О, отлично. Мам, все нормально, она своя, не переживай так.

— Полина, мне правда за них иногда стыдно. Хотя нет, почти всегда. — Сказано так искренно и с таким непередаваемым отчаянием.

Новый громовой раскат хохота

— Все в порядке, — улыбнулась я.

Понимая, уже твердо понимая, что нет. Ничего не в порядке. Я сюда не войду никогда. Просто из уважения.

Даже если у меня все получится, даже если все случится так, как задумано и Ерохин купится, а Влад не узнает ни о чем… я не смогу. Я расскажу ему завтра. Когда закончу. Знаю, что не простит. Если вообще не прибьет. Заслужила. Сто процентов заслужила, даже сопротивляться не стану.

Пальцы заледенели, в горле начало драть. Я не сразу взяла бокал, слегка ошибившись мимо ножки. На долю мига.

Он заметил. Протянул руку и положил мне на плечи, приобняв и придвигая к себе. И делая только хуже.

Я смеялась, отвечала девчонкам, улыбалась, а мне хотелось чтобы он отодвинулся. Чтобы не прикасался вот так. Не пачкался. Я не хочу, чтобы он пачкался. Тем более об меня.

Я улыбалась, я врала отлично, они все верили, даже он — покровительственный нажим пальцев на моем плече ослаб.

Не имею никакого права скрыть. Глядя на них, на него с ними я твердо знала одно — свыше мне уже выписан приговор, и завтра я в нем распишусь. А это наказание. Видеть, как могло бы быть и как никогда не будет. Наказание перед казнью и я не знаю, что тяжелее. Хотя нет, знаю. Я никогда не смогу смотреть ему в глаза.