По желтой крыше забарабанил дождь. Где-то разразился раскат. Гроза. Мокрую листву понесло порывами ветра. Один лист приклеился к лобовому, разозлив подобной наглостью водителя. Егор смотрел, как девушка на тротуаре пыталась вернуть зонт, вывернутый наизнанку, в привычное положение. Это была гиблая затея, потому что в такой ураган зонт все равное её не спасёт. «Бедняга», – подумал Егор. Такси рвануло на зелёный, и девушка пропала из виду за дождевой стеной. Остался только стук капель и «БИ-2»:

«До утра на краю темноты.

Мир утраты, с которым на ты.

Неслучайной приметой ветра.

До утра»

Варя промокла до нитки. Джинсы прилипали к ногам. Шерстяное пальто набрало воду, и начало давить на плечи. Шарф обвил шею мокрой удавкой, бахрома слиплась. Зонт после борьбы со стихией лишился двух спиц. Носки окрасились от ботинок, повторяя обрамление подошвы.

Она быстро сбросила с себя холодную одежду, и залезла под горячий душ. Под согревающими струями, образующими пар в ванной комнате, создавалась иллюзия тепла. Она продлится ещё несколько минут после водных процедур: по телу будет разливаться приятный ток. Если быстро надеть тёплую пижаму, шерстяные носки, залезть под одеяло, и уже там, под одеялом, пить горячий чай, согревая ладони о кружку, удасться увеличить период блаженства. Подобный процесс знаком каждому гражданину, ожидающему отопительный сезон.

Проще всего натопить в Вариной однушке было кухню. Спасала газовая плита. Столь архаичный предмет бытовой техники многими уже забыт. Однако «антиквариат» имеет несколько важных преимуществ для наших широт: работает, когда отключают свет, и может давать тепло. Вот и Варвара сняла чайник, а конфорку выключать не стала, напротив включила ещё одну. Абсолютно белую чашку с «выбитым» кружевным узором поставила на чистый белый подоконник, и уставилась в окно. Ветка дерева била по окну, и время от времени казалось, что стеклопакет вот-вот лопнет. Слышно было, как водяные потоки несутся по сточным трубам, откосам. По двору «реки» несли мусор, невывезенный утром коммунальщиками, сломанные ветки в перемешку с землёй и листвой.

Варя с грустью наблюдала эту картину, водя пальцем по холодному оконному стеклу. Кто из нас не придавался меланхолии в такую погоду? А когда ты промок, замёрз, не обнаружил дома нормальной еды и сидишь в гробовой тишине в неотапливаемой чужой квартире, себя жалко вдвойне, и по щекам одна за одной катятся слезы.

«Господи, ну, почему все так? Зачем я здесь? Для чего? Если у меня есть только эта тишина. Одинокая тишина. И так день за днём, день за днем», – так сама с собой беседовала Варвара. На улице совсем стемнело, и кухню осветил отсвет фонаря.

Справедливости ради заметим, что Варя подобные приступы жалости позволяла себе нечасто, не поддаваясь на провокации отчаяния. Но иногда её все же заедал холостяцкий быт, финансовые проблемы и, если хотите, зависть. У неё ушёл не один год на то, чтобы перестать чувствовать себя ущербной, когда все считают, что у «молодой девушки должен быть ухажёр, на крайней случай любовник», когда все ходят тусить, а ты читаешь книжки в одиночестве или проводишь вечер за просмотром сериала. Не один год был потрачен на самоидентификацию, необходимую в первую очередь самой Варваре. Каждому человеку важно понимать, каков он есть. Из этого произрастаете его отношение к окружающему миру, его мечты и цели. Поняв самих себя, мы определяем свой путь и наращиваем защитную броню. Это как в басне про обезьянку: ты с умными или с красивыми? Например, признав себя белой вороной перед самим собой, ты сможешь не поддаться на провокации чёрных – быть как все. Но мы отвлеклись, а меж тем, история ещё предоставит нам случай для философских дискуссий и рассуждений.

«Здесь деньги не ждут, когда их сожгут», – запел Варин мобильный голосом солиста «Пикника».

– Да, – ответила Варя, размазывая слезы по щекам и шмыгая носом.

– Иванова, ты что заболела?! – Марк сейчас взбесил бы любого меланхолика своим невероятным оптимизмом. – Или ты ревешь?! – иногда плохо дружить с людьми десятилетиями: конспирироваться сложнее.

– Звонарёв, чего тебе надо?

– Так, хорош реветь. Давай бери такси, и дуй ко мне. У меня сегодня открылась кулинарная чакра, а кормить некого.

– Такси дорого…

– Я оплачу.

– Я так не могу.

– Не заставляй нарушать цензуру. Всё. Выедешь – набери.

Айфон на другом конце города нажал отбой. Варвара поплелась в ванную сушить голову.

Когда вам 25-ть, а вы дружите с человеком 18 лет, это кажется невероятным. Что за огромные цифры? Марк и Варя действительно были знакомы большую часть сознательной жизни. «Ты столько знаешь обо мне, что мне либо дружить с тобой до конца дней моих, либо убить тебя прямо сейчас», – часто шутил Марк. Он знал о Варваре не меньше.

В школе они не сразу сдружились. Да и почему потом вдруг оказались вместе, сказать сложно. Дети с разным воспитанием, образом жизни и достатком почему-то нашли общий язык. При этом найти десять отличий между Звонарёвым и Ивановой было бы куда проще, чем сходства. Марк – единственный ребёнок родителей, где папа владелец заводов и пароходов, а мама умница и красавица. Варя – из обычной, как это у нас называют, среднестатистической семьи с двумя детьми. Младшая Кира появилась уже при Марке, и в детстве называла его «наш брат Марк», искренне веря, что Звонарёв действительно родственник. Собственно в этом была доля правды: Маркушу давно приняли в семью. Он быстро освоился, и стал с удовольствием ходить к Варваре на обеды и ужины, не стесняясь, как это бывает с другими детьми. Новая «прописка» даже заставила маму Марка быстро навести справки и познакомиться с Варварой. Кандидатура последней была одобрена, опасения сняты с повестки дня. И Варе тоже дали доступ в семью. Она, в отличии от Марка, освоилась не так быстро, и довольно долго побаивалась его родителей.

Всю дорогу домой Егору казалось: он невероятно хочет спать и более ничего. Но провалявшись полчаса, Ермаков осознал всю бесперспективность затеи. Организм отказывался выключать рубильник. Послонявшись по квартире, приняв душ, полистав пару-тройку сценариев и убедившись в девственной чистоте холодильника, Егор взялся размышлять о том, что сидеть дома – не вариант. И тут, очень вовремя, позвонил Кеша, и позвал на посиделки в какой-то новый грузинский ресторан. План сидеть дома и ни с кем не встречаться с треском провалился. Надев футболку, рубашку в клетку и джинсы, дополнив «образ» любимыми чёрными кедами, Егор снова вызвал такси.

Из-за непрекращающегося дождя, на улице было темнее, чем должно бы. Серые мокрые высотки грустили вдоль автомагистралей, некоторые казались ещё более убогими и никчёмными из-за пасмурного бэкграунда. Советские многоэтажки, когда-то считавшиеся модерном, напоминали уставших несчастных прохожих, потерявшихся в реальности и пытающихся понять: кто они и где.

Егор опустил окно и закурил. Ветер бросал ему в лицо капли дождя: холодно и освежающе приятно одновременно. Радио в машине не работало, таксист попался не из болтливых. Тишину тревожил лишь звук колёс, ёрзающих по лужам и мокрому асфальту. Молчаливая обстановка удивительным образом совпадала с настроением Егора. Наконец-то можно было абстрагироваться от происходящего вокруг и расслышать самого себя. Молчать с самим собой важно. Этому его научил дед. Они нечасто общались, но от того ценнее были моменты проведённые с Егором Алексеевичем. Беседы с дедом, ставшим легендарным ещё при жизни, врезались в память Егора-младшего так четко и подробно, будто в эти моменты кто-то нажимал кнопку «rec».

Веранда старой дачи. Желтая осень, солнце скачет по верхушкам елей. Дед сидит в кресле с сигаретой. Стройный мужчина средних лет, которого язык не повернется назвать старым, несмотря на абсолютно седую голову. "Ты правильно делаешь, что много читаешь», – говорит дед и затягивается сигаретой. – Но так надо читать, чтобы думать, а не просто бегать по строчкам ради сюжета. Думать оно вообще полезно, не зря народ так говорит. Иногда лучше сесть где-нибудь в сторонке – подумать – поговорить с самим собой. Спросить: "Как у тебя дела, Егорушка? Чем живешь? Что полезного сделал?". И отвечать обязательно честно! Я вот порою себе говорю: "Э брат, а вот тут-то ты слукавил, прогнулся, Егор Алексеич. А вот тут-то ты не доработал, не додал". Так-то, старик. И с себя требовать надо всегда. Требуешь с других – требуй с себя, требуй в два, в три раза больше".