— Да. Буду через минуту, — кивнула она и исчезла за высоким забором.

Возможно, она отсутствовала именно шестьдесят секунд, но мне они показались вечностью. Чувство обретения бесценного наполняло моё существо, но я не мог потерять Марию вновь.

Она появилась и тихо затворила за собой калитку, облокотившись на неё. Сердце провалилось в кишки, ведь единственной мыслью было, что мне откажут. Но Мария несколько секунд изучала моё лицо, а потом тихо произнесла:

— Мама попросила не брать денег, потому что единственная свободная комната принадлежала отцу, ушедшему в лучший мир совсем недавно. И я хотела бы попросить тебя не говорить о нём и ничего не спрашивать о его жизни и смерти при маме. Она до сих пор не пережила.

— Я… я очень благодарен, но как это так? Бесплатно?

— Так хочет мама. Проходи, — Мария шагнула сторону, отворяя приветственно скрипнувшую калитку.

***

Маленькая комната встретила меня ароматом благовоний. Обставленная по-спартански, она не выдавала характера владельца: лоскутный плед на узкой кровати, стол и стул — говорили о невеликом достатке.

Мария поскреблась в дверь через несколько минут и, безмолвно войдя, оставила на столе стопку белоснежного хлопкового постельного белья.

— Душ слева по коридору. Отдыхай, не буду тебя беспокоить.

— Но я не против общения.

— Отдыхай, — сказала Мария без улыбки и исчезла за дверью, оставив меня в одиночестве.

…

В следующий раз я увидел её только за столом. Она пригласила в столовую, ударив костяшками пальцев в филенку двери и коротким: «Ужин, Джейсон».

…

Несмотря на то, что снаружи дом выглядел совсем небольшим, внутри он оказался достаточно просторным, а кухня с массивным деревянным столом посередине и вовсе была очень вместительной. Но, несмотря на рассказ Марии о большой семье, никого в ней не было. Только я, она и женщина во главе стола.

Войдя, я поприветствовал Марию, но та мгновенно приложила палец к губам и прошептала:

— Пожалуйста, тише. Мама задремала. Ей нужно больше отдыхать.

Стараясь производить как можно меньше шума — этому сильно препятствовали скрипучие полы — я пробрался за стол и, устроившись, обратил внимание: та, которую Мария называла мамой, действительно спала, уронив голову на грудь. Но поразило меня вовсе не это обстоятельство, удивило то, что, несмотря на адскую жару, женщина была тепло одета, а сама сидела в инвалидном кресле.

— Мама мёрзнет с тех пор, как умер отец, — Мария перехватила мой взгляд и будто прочла мысли. — Подожди, сейчас всё будет готово.

Я впервые видел её в фартуке за плитой. Нет, в прошлом она делала отважные попытки приготовить жаркое или пирог, но все они терпели сокрушительное поражение под мой смех: «Тебе никогда не стать домохозяйкой».

Теперь передо мной предстала Женщина с мягкими плечами, натруженными, раздражёнными от частого контакта с водой руками. Она ловко управлялась со сковородками и кастрюлями, то окунаясь в облака пара, то возникая из него. От неё действительно пахло спокойствием, кухней и уютом.

Совсем другая.

Этот шрам… новый предмет — очки в дешёвой пластиковой оправе. Сильные, наверное. Потому что когда Мария поднимала их на лоб, тут же начинала близоруко щуриться.

Когда еда оказалась на тарелке, Мария тронула женщину за плечо и мягко произнесла на конкани:

— Мама, ужин. Пожалуйста, поешь.

Меня поразило даже не то, что Мария говорила на чужом для себя языке, скорее то, как она произносила слова. Почти без акцента. Даже у меня получилось бы значительно хуже.

С видимым трудом женщина открыла глаза, обвела комнату мутным взором и, набредя взглядом на меня, поздоровалась на английском.

— Здравствуйте. Вы Джейсон?

— Да, мэм. Приветствую и благодарю за то, что позволили остановиться у вас. Вот только не очень удобно получилось с деньгами. Мне было бы приятнее заплатить.

— Не стоит. Лучше помогите Ниле по хозяйству. Сейчас, когда одни разъехались, а другие работают допоздна, ей очень тяжело управляться.

— Хорошо, с удовольствием, — спешно ответил я, удивляясь, как снова царапнуло слух имя «Нила».

— Мама, если тебе неудобно в кухне, я могу перенести всё на веранду. Там легче дышать, — вернулась Мария к конкани.

— Нила, когда в доме гость, который не понимает твоего языка, говорить на нём крайне невежливо, вернёмся к английскому, — строго произнесла женщина, обращаясь к Марии, мне же она представилась так: — Меня зовут Дживика. Дживика Ачария. Я очень рада приветствовать вас, Джейсон, в своём доме. Вы отдыхаете или прибыли на Гоа по делу?

— И то, и другое, — признался я. — Но о деталях рассказать не могу.

— Что ж, я не буду расспрашивать вас. И беспокоить не стану. Завтракаем, обедаем и ужинаем мы вместе, но если вам неудобно, можете попросить Нилу приготовить что-то по вкусу.

— Вы очень гостеприимны, — выдавил улыбку я. Она, наверное, получилась фальшивой, ведь в этот момент Мария села за стол прямо напротив меня, нечаянно коснувшись моего колена своим.

Ужин прошёл в молчании, если не считать молитвы, произнесённой Дживикой.

После того как трапеза окончилась и Мария убрала со стола, она подошла к Дживике и предложила перевезти её в спальню.

— Да, пожалуйста, — коротко ответила женщина, и тогда они исчезли за дверью, но перед тем я успел спросить:

— Нила, ты вернёшься сюда?

— Зачем?

…

И она не вернулась ко мне, но я встретил Марию снова, когда вышел на террасу. Она развешивала бельё на верёвках, растянутых между деревьями.

Уже совсем стемнело, и только свет, падающий от лампы на террасе, позволял различить силуэт Марии. И это казалось очень красивым: желтоватый, немного тусклый, он не рассеивал мглы, а лишь привлекал огромное количество мотыльков. Шелестя крыльями, они порхали вокруг светильника, создавая странный уют.

Лёгкий ветер беспокоил светлые полотна белья, и Мария, сновавшая между ними, казалась танцующей среди призраков. Моё сердце реактивно переполнилось нежностью, и я не отдавал себе отчёта, когда заговорил.

— В кухне я видел фотографии. На них, очевидно, запечатлена вся ваша семья. Снимков очень много: дети, твои родители в молодости. У вас действительно очень большая семья. Вот только почему твоих детских фото я не нашёл? Почему ты не похожа на индианку, если называешь Дживику мамой?

Мария молчала и продолжила трясти бельё, а я осёкся, понимая, что, возможно, спросил лишнее. Она появилась несколько минут спустя, удерживая пустой таз на бедре и сдувая прилипшую прядь волос со лба.

— Я иду спать. Спокойной ночи, Джейсон.

— Спокойной ночи, Нила… но… а можно ещё один вопрос? И если не хочешь, не отвечай.

— Говори, — коротко пригласила Мария.

— Твоя семья. Ты говорила, что она большая, и я видел фотографии. Где они сейчас? Почему в доме никого нет?

— Старший брат с женой и племянником путешествуют. Мальчик много болел и теперь отдыхает в более подходящем климате. Там, где сухо и не так жарко. Средние братья с жёнами работают допоздна. Они, бывает, приезжают по ночам, но утром их уже нет. Я оставляю ужин на плите. Бывает, они гостят по выходным, но в сезон это случается крайне редко. На Гоа не слишком много возможностей заработать, вот они и используют курортный сезон по максимуму.

— Ты младшая? — догадался я.

— Нет, есть ещё один брат. Он работает школьным учителем в соседнем городе и живёт отдельно. Навещает нас. Но не слишком часто.

— Значит, ты единственная девушка в семье?

— Нет, была ещё одна. Сестра, которую я не знала. Она утонула, купаясь с другими детьми на пляже. Меня назвали в честь неё.

— Но ты не похожа на индианку… — настаивал я, решив пойти до конца.

— Я приёмная, — коротко отрубила Мария. — А твои вопросы становятся слишком личными.

С этими словами она, простучав босыми пятками по доскам террасы, прошла мимо меня в дом. Я был вынужден вернуться в свою комнату и лечь на кровать.