========== Глава 10. Вот что значит остаться в живых (с тобой) ==========
Поездка до дома оказывается, мягко говоря, напряженной. Лиам чувствует напряжение, рассеивающееся в воздухе непреодолимой субстанцией, что заставляет осознавать каждую секунду без прикосновений бесконечными часами. Они уже дважды останавливались, съезжая на обочину: один раз Тео вжал его в кресло и намертво впился в него после того, как тот заметил, что они не целовались целых десять минут (очевидно, это было недопустимо), и второй раз, когда Лиам не выдержал бесстыдных взглядов Тео на красном светофоре и почти заставил его съехать из-за того, что тот прикрыл глаза, когда Лиам кинулся облизывать и посасывать его шею. Остались беспорядочные следы, и Лиаму они нравятся.
После последней остановки, Тео вводит правило «никаких прикосновений», пока они не доедут до дома; и только сами слова «пока мы не доедем до дома» разжигают внутри него настоящий пожар. Они проводят бесконечные четыре минуты невыносимой тишины без малейшего соприкосновения, пока Лиам настойчиво напоминает себе, что он провел годы без контакта с Тео и может потерпеть еще примерно двенадцать минут.
Затем он решает, что они уже достаточно долго ждали, и медленно кладет ладонь левой руки на консоль между сиденьями. Тео со смешком качает головой, выдыхая воздух с мягким смехом, но Лиам отмечает, как расслабляется все его тело, когда он проводит пальцами по Лиаму. Тео нужен телесный контакт не меньше, чем ему самому. Это знание нажимает невидимую кнопку внутри Лиама, и он откидывает голову на сиденье. Он улыбается, вспоминая и глубоко вдыхая запах, въевшийся в ткань, на этот раз даже не утруждаясь скрыть собственные чувства, поскольку отличительный запах, свойственный только Тео, наполняет его ноздри, проникает в самые легкие и заставляет нервные клетки вспыхнуть, воспламеняя неповторимые химические реакции чувственности, загорающиеся непокорным огнем где-то внутри.
Сердцебиение Тео неуклонно набирает обороты рядом с ним, и уголки его губ самопроизвольно дергаются вверх, когда он открывает глаза, чтобы увидеть химеру, пристально смотрящего на дорогу. Лиам знает, что это лишь мнимый фасад, но немного забавно наблюдать, как Тео притворяется, что вовсе не заведен.
— Знаешь, я знал, что ты делал в первый раз, — спокойно говорит Тео, не поворачивая головы, и улыбка Лиама пропадает.
— В первый раз? — осторожно переспрашивает он, стараясь не выдать охватившие его чувства, но опасается, что слишком запоздал с этим.
Маска Тео трескается, самодовольная ухмылка возвращается на его лицо, и черт возьми, Лиам скучал по ней!
— Помнишь, в первый раз, когда ты был в моем пикапе и не очень-то незаметно пытался уловить мой запах? То долгое ночное путешествие, когда все это началось?
Что ж, продолжение может пойти двумя путями. Либо Лиам засовывает свой пресловутый хвост между ног и признается, что его разоблачили, либо меняет ход игры. Он однозначно выбирает второй вариант.
— Я не пытался уловить его, — с легкостью говорит он, глядя вперед и отчаянно пытаясь не ухмыляться. — Я старался искупаться в нем так, чтобы я мог чуять твой запах, лежа дома в кровати.
Тео напрягается, его дыхание обрывается, а сердце пропускает удар. На секунду Лиам думает, что сейчас будет их остановка номер три, но затем, после долгого выдоха, Тео приходит в себя и спрашивает, тщательно взвешивая каждое слово:
— Ты хочешь, чтобы мы попали в аварию?
Лиам пытается контролировать рвущуюся наружу ухмылку, но попытка с треском проваливается.
— Нет, — отвечает он счастливо.
Тео пристально впивается в него взглядом, а затем как-то чересчур рьяно вновь сосредотачивается на вождении, пробубнив что-то вроде: «Мог бы и обмануть меня».
Пять минут спустя Лиам снова пытается поцеловать его (он просто ничего не может с собой поделать), и Тео откидывает его голову назад, рыча о том, что, похоже, только у него еще остался контроль. Лиам пытается унять внутренний пожар, охвативший его в этот момент, отползает на свою половину пикапа и остается именно там, даже не держа руку Тео. Ты можешь подождать, напоминает он себе. Можешь подождать.
***
Тео не может больше ждать ни секунды, иначе он просто сойдет с ума. Он ощутил кожу шеи Лиама, его руки, его лицо, его душераздирающее прикосновение к спине, и теперь он хочет всего этого. На данный момент он отчаянно физически нуждается в этом. Его волк воет с тех пор, как их губы впервые соприкоснулись, и он не собирается затыкаться. Это как постоянная сирена, напоминающая ему, что ему нужен только Лиам. Как будто ему нужно это назойливое напоминание. Только его запах, раздражающе замаскированный его одеждой, покрытой порохом и дымом, сводит его с ума. Он зарывается в этот запах, и все, что он хочет сделать, — это попросту потеряться в нем. То, что ему приходится ехать в течение получаса — нечто на грани пытки.
Когда они (наконец-то) добираются до дома Лиама, они вылезают из машины без единого касания пальцами. Они оба знают, что первое же прикосновение приведет их в неистовство, которое они не смогут остановить. Лиам отпирает дверь, его руки дрожат, почти роняя ключ. Они заходят внутрь, и кровь ревет в ушах Тео.
— Мы одни? — тихим голосом спрашивает он, как только они оба снимают ботинки.
— Ага, — шепчет Лиам, стаскивая с себя толстовку через голову и продвигаясь внутрь дома, а его волосы все в том же беспорядке падают ему на глаза. Желание смахнуть их непреодолимо. — Родители уехали на все выходные.
Они могут быть настолько громкими, насколько пожелают. И делать все, что захотят, где только им вздумается.
Он сглатывает и медленно расстегивает молнию на кофте. Лиам смотрит на него, и Тео улыбается, а его собственные глаза темнеют. Он избавляется от бесполезного куска ткани, тратя больше времени, чем нужно, просто чтобы побыть раздражающим, и медленно следит за Лиамом, улыбаясь, когда бета начинает отступать дальше. Они не остановят свою игру в кошки-мышки, даже сейчас.
В конце концов Лиам врезается спиной в стену гостиной с тихим стуком, и они оба чувствуют, как предательски перехватывает дыхание. Тео подходит так близко, что чувствуется боль просто от промедления в желании протянуть руку и притянуть оборотня к себе, но тот оголенный разряд, текущий между ними, мгновенно вводит в состояние полного опьянения. Их взгляды встречаются, и выражение чистого желания на лице Лиама почти ставит его на колени.
— Ты помнишь, — спрашивает низким голосом, — вчера на мосту мы стояли так же близко, как сейчас? — Лиам безмолвно кивает, отказываясь отводить взгляд, прерывать зрительный контакт. — Я почти поцеловал тебя тогда. — Зрачки Лиама расширяются, и эта картина заставляет Тео сбиться с размеренного дыхания на рваные вздохи. — Клянусь, это выглядело так, словно ты дразнил меня. Ты просто стоял там, кусая губы, а я смотрел, как они становятся все более пухлыми, и был на волосок от потери контроля. Даже сейчас я так близок к…
Лиам резко выдыхает и смещается к нему, прежде чем все-таки оттолкнуться от стены, словно он все еще борется сам с собой. Тео тоже борется. Каждый сантиметр его тела кричит, требуя двигаться, касаться, востребовать.
— Помнишь, как ты сказал, что твои губы заживут, Лиам? — соблазнительно шепчет Тео, придвигаясь еще ближе, позволяя своему дыханию танцевать по мягкой коже. Он слышит, как понеслось галопом сердце Лиама.
— Черт, да.
Тео не может справиться с искушением подразнить его еще немного. Он медленно облизывает губы и хищно улыбается.
— Давай выясним, сколько они могут выдержать.
Он подается вперед, касаясь тянущегося к нему Лиама. Они двигаются синхронно, быстрее чем успел бы заметить обычный человек. Их губы встречаются в исступлении; горячие и влажные, без малейшего желания или причины, чтобы даже приостановиться. Руки Лиама мгновенно зарываются в его волосы, а затем спускаются ниже к талии, притягивая Тео еще ближе. Тео обхватывает рукой шею Лиама, чуть отклоняя его назад, чтобы получить лучший угол, чтобы углубить поцелуй еще сильнее. Он чувствует, как Лиам исследует его рот плавными движениями языка, что заставляет его чувствовать себя безбожно легкомысленно. Отчаяние все еще здесь, мерцает и пожирает заживо его терпение, и Тео грубо дергает футболку беты. Они спотыкаются, толкаясь и толкая, ни на мгновение не прекращая ни битву, ни ту странную наэлектризованность, переходят в почти жестокий поцелуй, все еще нуждаясь в сближении. Они ведут войну, создавая прекрасную симфонию — самую красивую какофонию, — и это прекрасно. Это только их.
