— Хорошо, и каково же твое видение решения? — тихо спрашивает Ясмин, в ее тоне все меньше раздражения и все больше просачивается любопытство, а глаза сверкают, полные эмоций.
Малия разражается громким смехом.
— Эй, я не дипломированный терапевт, но явно не это. Иди домой, где бы, черт подери, не был твой дом. Почитай детские книжки, напейся, послушай музыку, пройди через все пять стадий отрицания. Но убивать любую существующую на свете химеру только потому, что одна из них убила дорогого для тебя человека — не выход, это ничего не исправит. Удачи, если надеешься заполнить пустоту от собственной боли в груди еще чьими-то страданиями. Это определенно не самый эффективный план исцеления.
Ясмин буквально пялится на нее, и на минуту Тео искренне задается вопросом, не впала ли она в некое подобие кататонии. А затем его шокирует мысль о том, могла ли жесткая, саркастичная, непреклонная забота Малии действительно тронуть душу Ясмин.
— Я никогда не знал твоего сына, — нерешительно начинает Лиам, и взгляд Ясмин перескакивает на него, отражая уже почти полную потерянность. — Но неужели ты думаешь, что это то, чего бы он хотел?
Ясмин быстро моргает и медленно качает головой.
— Ясмин Катрин Мартинез, — встревает Марнер, его покрасневшее лицо пылает гневом. — Что за черт в тебя вселился?
Ясмин не вздрагивает, хотя и выглядит немного жалко с блестящими от слез глазами; просто молча указывает на Тео. Он замирает с расширенными глазами, и все оборачиваются на него.
— Эй, я ничего не сделал, — он говорит это автоматически и оборонительным тоном. Он не думает, что ничего не сделал.
— Нет, сделал, — Ясмин говорит так тихо, что ее почти не слышно, и впервые за время переговоров закрывает глаза. — Ты не убил меня.
И все встает на свои места.
— Он что? — Марнер недоверчиво шипит на нее.
— Он не убил меня, — она повторяет чуть громче, смотрит в землю и продолжает короткими, обрывочными фразами. — Он мог. С легкостью. Почти сделал, но потом остановился. Никто не заставлял его это сделать. Он сам сделал свой выбор. Даже будучи химерой. — Ясмин поднимает взгляд, ее голос немного дрожит. — Это все меняет.
— Это ничего не меняет, — зло выкрикивает Марнер. — Он все еще мерзость, все еще опасен! Они все!
— А мы не опасны? — шепчет она в ответ, и резкая разница в их тонах подчеркивает их позиции. — А мы разве не убийцы? Меньше часа назад химера приняла решение быть куда лучше, чем мы. — Ясмин делает короткую паузу, все еще трясясь, а у Марнера вырывается глухой звук, похожий на тот, что иногда издают больные люди. Тео сглатывает, и продолжает раздумья. Он — причина, вызвавшая такие последствия, и его прошлые решения начали это, но, возможно, новые поступки смогут закончить хотя бы часть из происходящего.
Ясмин резко разворачивается и идет к стене, собирая разбросанное снаряжение в сумку.
— И как ты думаешь, что ты делаешь? — жестко спрашивает Марнер, шагая к ней. Она застегивает молнию на сумке и поворачивается к нему лицом, не выражая и капли страха во взгляде. Только пустота.
— С меня хватит, — она говорит это легко и смотрит за него, скользя взглядом по охранникам. — Те из вас, кто здесь из-за моей вербовки, могут идти со мной, или остаться и сражаться. Я не контролирую ваши решения. Этот выбор остается за вами.
Солдаты смотрят друг на друга с явным беспокойством, переминаясь с ноги на ногу. Двое из них, мужчина и женщина, что стоят совсем рядом, вдруг делают шаг вперед и присоединяются к Ясмин, а затем и третий человек поддерживает их решение, направляясь к ним.
— Если вы думаете, — тихо, угрожающе рычит Марнер, — что кто-то из вас сейчас покинет это место, вы серьезно ошибаетесь.
— Мой сын мертв, — едва слышно произносит Ясмин, и голос ее сочится горем. — Его вычеркнули из моей жизни навсегда. Делай со мной, что захочешь, хуже мне уже не будет.
Лиам делает шаг вперед, глаза его загораются, предвещая опасность.
— Ты позволишь им уйти, — произносит он твердо. — Потому что я не думаю, что ты захочешь сражаться в двух войнах сразу, не так ли?
Марнер смотрит на него с полнейшим презрением, отвлекаясь, и Ясмин с тремя охранниками незаметно и тихо проходят к выходу, стараясь держаться подальше от стаи. Четвертый охранник вдруг срывается с места в последнюю секунду, догоняет остальных и присоединяется к ним. Тео не может отвести взгляд от Марнера ни на мгновение — не тогда, когда тот безмолвно пытается убить Лиама, дрожа от непомерной ярости, — но Тео слышит, как пять человек выходят из комнаты и спускаются по длинному коридору, и мерный шаг их постепенно сменяется бегом прочь.
Лидия позволяет себе глубоко выдохнуть, Малия фыркает, а на губах Мейсона против воли расцветает победная ухмылка, и он старательно отворачивается, заступая за спины девушек. Марнер, напротив, выглядит окончательно разъяренным. Высокий мужчина не отходит от стены, на которую все время опирается, почти прячась за спинами оставшихся охранников.
— Ты заставил моего собственного напарника предать меня, — выпаливает он, цедя фразу сквозь сжатые зубы, — ты пожалеешь об этом, Лиам.
Тео испытывает настоящий взрыв удовлетворения от осознания той непоколебимой паники, что расцветает в глазах врага от потери половины его команды. Оставшиеся охранники образуют плотный полукруг вокруг своего лидера и начинают разговаривать друг с другом.
Лиам, наконец, отступает на несколько шагов назад, неохотно отводит взгляд от группы и почти врезается в Тео. Тот инстинктивно хватает его за талию, не давая упасть, и Лиам мгновенно расслабляется, реагируя на прикосновение, а Тео чувствует мягкое покалывание в собственных руках в ответ. Даже сейчас, в момент смертельной опасности, полностью отключить эту неудержимую реакцию на прикосновения друг друга они не в состоянии. Тео резко сгребает Лиама в охапку и пытается оттащить их вместе назад, но все, чего он может добиться — это сильной дрожи, волной расходящейся по телу Лиама. Тео с силой выдыхает через нос, подавляя пожар эмоций, и опускает руки. Они не могут продолжить сейчас.
Резкое отсутствие контакта, кажется, подействовало, Лиам напрягается на долю секунды, но затем дергает плечами, разминает мышцы шеи, словно надеясь отвлечься. Наконец, бета поворачивается, отказываясь смотреть в глаза (что, вероятно, к лучшему), и подходит к остальной части стаи, мирно разговаривающей между собой. Тео делает шаг к ним, но все еще стоически справляется с ролью наблюдателя. Он прислушивается к разговору стаи, улавливая все, что долетает до его ушей: в основном это похвалы Малии и ее обратные уверения в том, что она просто хотела, чтобы Ясмин прекратила говорить и ушла, что показалось ей самым лучшим решением. Тео тихо фыркает. Чушь собачья. Вражеская группа находится слишком далеко, чтобы вычленить суть их разговора, но он вдруг слышит щелчок пистолета, и в нем мгновенно поднимается волна тревоги. Круг внезапно распадается, и он видит Марнера, берущего почти пустой большой флакон с небольшим количеством жидкости, плескающейся на самом дне. Блестящая желтая жидкость. Яд для оборотней.
— Лиам! — мгновенно зовет Тео, бета поднимает на него взгляд, отмечает выражение его перекошенного лица и направляется к нему. Очевидно, именно такой реакции враги и добивались, потому что боец легко вскидывает пистолет, прицеливается в бегущий силуэт Лиама и стреляет.
Тео не раздумывая бросается вперед, подставляется под летящий дротик, анализируя происходящее как в замедленной съемке. Он успевает как раз вовремя, и дротик попадает в него, вонзаясь чуть ниже груди. Для Лиама такое попадание стало бы смертельным. Он тяжело падает на бетон, с силой выдыхая весь скопившийся в легких воздух. Он замечает рядом какое-то движение, и Лиам падает рядом с ним, а на лице его проступает самая настоящая паника.
— Нет, — он шепчет это слово в таком ужасе, что в нем просачиваются разом все рвущие душу беты эмоции. Он резко вырывает дротик из груди Тео, и тот мучительно пытается отдышаться, заходясь кашлем. Рэйкен слышит крики вокруг себя: это стая заходится в гневе, страхе, ярости и негодовании. — Держись! — приказывает ему Лиам.
