— Эй, братец, здесь многие тебя не понимают, — остудил словесный порыв брата Кайпран, — Нам только понятно, что твои хваленые сотрудники от зависти локти будут кусать, а парня будут приглашать к таким же сумасшедшим, как ты и они.

— Мне как-то надо выживать, хотя бы в обществе со своей магией, а знания про руны и ритуалы могут применять и другие, только надо хорошо подумать.

— Ты не понимаешь!!! — воскликнул Кериан, подрываясь со своего места, — У тебя получилось в раннем детстве применить Рикуриан. А что же случится, если тебе дать возможность усовершенствовать некоторые виды защиты или открыть ещё не неизвестные?! А применить свои знания в раскрытие древних тайн?! Ты представляешь, какой же это будет прорыв?

— Уже боюсь даже думать…

— Дантэ… — в мои воспоминания врывается шёпот Михея, который целует мою ладонь, задержавшуюся на его губах. — Не спится?

— Да. Стараюсь не слышать Зов и вспоминаю, что произошло несколько дней назад.

— Надеюсь, не тот момент, когда меня дети попросили обратиться, а затем старались то дёрнуть за хвост, то залезть как можно повыше, то на зубок распробовать мою чешую, а то найти, куда девается мой «признак мальчика».

— Ха-ха-ха. До этого не дошёл, но вспомнить было что. — Я ненадолго замолчал, вспомнив, что вчера привёз своё прошлое и мы ждём приезда Мироэля и моего названного отца. Как сказал Уйрих, записи будут смотреть, когда приедет эльф и с ним поговорят. — Я сейчас подумал, что лучше всего оставить тех, кто крепок в нервах и желудком, когда они решатся просмотреть записи. Боюсь, что многие не выдержат, а мне не хочется их смотреть. Я и так видел много в детстве, да и от записей Ландэ до сих пор коробит.

— Дантэ, любовь моя желанная, — дракон приподнял мою голову так, чтобы мы смогли посмотреть друг другу в глаза. — После того, как ты отдашь записи и дневник, у тебя нет права даже вспоминать о них. Нас уже не будет волновать это, потому что мы будем жить только для нашей семьи. А об остальном пусть беспокоятся более взрослые и сведущие во всём, что называется интригами, тайнами, политикой и всем тем, что с этим связано. Твоя новая семья вместе с Главой Рода решила помочь тебе, прими эту помощь и живи ради будущего.

— Постараюсь, — шепчу и целую, хоть и чувствую, что еще не раз кто-нибудь заденет моё прошлое.

А может, я просто паникую? Может, я так и не смог привыкнуть за эти дни, что у меня есть надёжный тыл?

— Мы все тебе поможем, только доверься, — как будто слыша мысли, мой дракон вновь притягивает к себе, чтобы положить мою голову на свою грудь, а пальцы рук зарываются в мои волосы. — Знаешь, когда я плохо засыпал в детстве, то мой папа Николас пел колыбельную. Хочешь, я и тебе её спою? По крайней мере, я всегда под неё засыпал.

— Попробуй, — я неслышно зеваю, чувствуя, что усну просто от его тихого и родного голоса.

Там, на самом на краю Планет

В небывалой голубой дали

Внемля звукам небывалых слов,

Сладко-сладко замирает кровь.

Там ветра летят, касаясь звёзд

Там деревья не боятся гроз

Океаном бредят корабли

Там, на самом, на краю Планет.

Что ж ты, сердце, рвёшься из груди?

Погоди немного, погоди

Чистый голос в небесах поёт

Светлый полдень над Планетами встаёт.*

***

Pov Михея.

Последние слова колыбельной были спеты, и я почувствовал, как моё сокровище уснуло под моим боком.

Как ни странно, но теперь уже я не мог уснуть — я охранял сон моего омеги и нашего малыша.

Малыш…

Мои губы растягиваются в улыбке, а рука тянется к пока ещё плоскому животу, в котором развивается и растёт моё второе сокровище. Чувствую теплоту и непередаваемое чувство эйфории и нежной привязанности.

Вот только сейчас, пока никто не видит меня, я даю волю эмоциям.

Да, когда я собирался жить только ради моего Дантэ, я не ожидал, что у нас будет ребёнок, наш общий. Я, конечно, представлял, с натяжкой, что мне придётся отдать своего мальчика другой, чтобы та смогла родить ему ребёнка, и может быть, я смог бы полюбить его, ведь в нём была бы частица любимого. Но я благодарю всех богов и святых, что дали мне возможность стать отцом и что мой омега будет носить наших детей.

Сердце вновь делает кульбит в моей груди, а Дантэ непроизвольно поглаживает меня, как бы утешая.

— Ты будешь самым лучшим папой для наших детей, — шепчу ему в ушко, которое так манит поцеловать, но позволяю себе лишь легко коснуться губами, чтобы не разбудить. — А я очень постараюсь окружить вас двоих своей любовью. Но не буду, как мой отец подавлять тебя, я очень постараюсь в этом.

***

Pov Дантэ.

Я проснулся от того, что меня обдавало жаром, томлением и чувствами, заставлявшими моё тело в блаженстве вытягиваться, как дуга, и сжимать в кулаках простынь. Невольно из моих губ вырвался протяжный и очень даже просящий шёпот, и я, почувствовав на своей груди жадные и нежные ласки, постарался открыть глаза. Несколько секунд в неверии смотрел на то, как мой дракон, лаская мои горошинки сосков одной рукой, другой, придерживая за основание мой возбуждённый член, ласкал его ртом. Золотые глаза встретились с моими, и он, пошло причмокнув, вытащил изо рта головку.

— Доброе утро, любовь моя, — бодро выдал Михей, глядя на меня с обожанием, а затем вновь принялся ласкать член.

— До-о-об-ро-о-о-е-е, — вырвалось у меня, и чтобы вновь не застонать громко, я прикусил губу. Мой манёвр был увиден и правильно оценён. Михей сел меж моих широко разведенных бедер, и я был притянут к нему так, что мои ноги оказались широко раскрыты, а мой низ оказался на его бёдрах. Остальная часть моего тела, упиралась на лопатки.

Заведя мои руки мне за спину, чтобы ему не мешать, Михей вновь прильнул к паху. Он стал нежно целовать все выпирающие части моего низа, обходя член, хотя тот с предвкушением подрагивал и ждал, когда к нему вновь прикоснутся. Затем любовь моя крылатая стал выцеловывать узоры на моём животе, а рукой — мягко перекатывать мои яички, изредка касаясь и чуть надавливая на мой анус.

Вновь не выдерживаю и громко выдыхаю стон-просьбу, надеясь, что этот изверг поймёт правильно, и мы оба получим наслаждение.

— Какой голосок, м-м-м… — издевательски протянул этот гад, и, видя мой рассерженный взгляд, ласково трётся щекой о мои тазобедренные косточки.

— Оу-оу-оу-оу… — вырывается из груди, потому что я почувствовал, невероятный отклик удовольствия от соприкосновения бородки с нежной кожей в самом близком месте от члена. И меня вновь выгибает, и я прошу повторить ещё раз.

И он выполняет. Мой дракон, мой альфа. Чувствуя все мои отклики на его ласки, готов их дарить и просто наслаждаться.

Уже не помня себя, я лишь изредка фиксировал в мыслях, как Михей растягивает меня, как он проводит по видимым лишь ему точкам на моём теле, что дарят возбуждение, экстаз и микрооргазмы, что тот ловит своими поцелуями.

Он проникает в меня слитным движением… замирает… целует меня в висок… делает толчок и вновь целует….

А я просто в восторге от всех его действий и стараюсь урвать самые яркие моменты.

Наш общий протяжный стон был, наверное, слышен за пределами нашей комнаты, а отголоски всплеска магии, что бесконтрольно плескались вокруг нас, стали спиралью втягиваться в нас.

Крылья вновь укутывают нас в объятьях, и я засыпаю под успокаивающий стук сердца моего дракона, который шепчет мне на ухо тихие признания в любви.

***

Меня вновь будят, но уже словами с лёгкими, как прикосновение крыльев бабочки, поцелуями в висок.

Потягиваюсь и, переворачиваясь, требую полноценного поцелуя, что был сразу же подарен.

Не хочу вылезать из постели, хочу поцелуи и ласки. Но мой муж посмеивается и, подхватив на руки, несёт в душ.

Недоволен, но чувствую, как полностью просыпаюсь и вспоминаю, что дед Уйрих требует от всех родственников, если они не больны и находятся в другом месте, присутствовали на завтраке. Так, он считал, семья и род укрепляют свои нити родства.