— Да, я изучаю. Кстати, ещё вопросик без ответа — почему вы все неангельской внешности?

Глаза Назария расширились в недоумении. Пришлось пояснить:

— Ну, с милыми кудряшками, пухлыми щёчками, молодые, красивые и с шикарными крылышками? Такими вас рисуют люди.

— Ты смешная, Ангелина… ха-ха-ха… как давно я не смеялся! Боже, прости! — он моментально взял себя в руки и продолжил: — Красота Ангела в его душе, а не во внешности. Когда ты станешь Ангелом — в чём я не сомневаюсь — ты тоже утратишь свою человеческую красоту, не переживай…

— Чего? Приехали! Вот так сюрприз! А если я не хочу! Не хочу забывать, не хочу менять имя, не хочу терять себя!

— Ты изменишь мнение, как только поступишь на службу, начнёшь учится и пить ангельский эликсир… — провёл рукой по моим кудрям Наставник.

Его взгляд был ласковым и немного… Таким успокаивают сумасшедшего в психушке.

Прогулявшись, меня снова привели к Иерарху, и она будто оттягивала время, придумывала новые задания, засыпала вопросами и смотрела недовольно и даже презрительно. Назарий всегда был рядом, но со старухой не спорил. И ему снова сказали приволочь мне для изучения картотеку, теперь уже по ангельскому документообороту.

Но когда мне указали на дверь кабинета, я, дорогой мой Д, подслушала, совершенно случайно, разумеется, прелюбопытнейший спор:

— Ты тянешь время вместо того, чтобы дать ей возможность приступить к работе,

— упрекнул Назарий Каздою.

— Я делаю, что считаю нужным! — почти закричала старая карга.

— Я знаю, что указ о её назначении уже подписан главным Иерархом, и думаю, что ему не понравится, если он узнает…

— Думаю, что ему не понравиться, что он узнает о тебе, — перебила Назария Иерарх, — если все узнают, что ты врёшь! Следишь за своей семьёй! Давно ли ты получал печать неповиновения, Ангел? Хочешь быть падшим, собрав всю коллекцию на крыльях? Напомни-ка мне, сколько на тебе уже печатей. Три?..

Назарий молчал… Ну всё! Пора спасать ситуацию!

Я ворвалась в кабинет Каздои со словами:

— Простите, я… — старясь делать как можно невиннее и глупее лицо, — я заблудилась, — мельком взглянув на Наставника, я потупила взор.

— Я провожу, — встал Наставник и вывел меня из кабинета…

Мы молча отошли подальше от кабинета старухи, и Назарий полуутвердительно спросил:

— Всё слышала?

— Угу.

— Отдыхай сегодня, поговорим завтра, — уже у моей двери произнёс он немного нервно и поспешил удалиться.

Но отдохнуть мне не далось.

Я почти задремала, когда вздрогнула от громкого стука. Как мне показалось — в стену…

Стук был странным, больше похожим на ритм. Я сидела на кровати, прислонившись спиной к каменной стене, и, казалось, кожей чувствовала вибрацию, отбиваемую кем-то по соседству. Мне казалось, я схожу с ума — ритм казался знакомым.

Встряхнувшись, я встала и прошлась по своей клетке. Или камере — как еще можно назвать запертую снаружи комнату, где обстановка скуднее и хуже, чем в казарме?

Назарий всё не приходил. Я беспокоилась о себе и теперь уже и о нем. Он единственный проявил ко мне доброту и участие, заступился перед мерзкой старушенцией, верил в меня и желал лучшего, чем есть. Мне было интересно, каким он был человеком, почему обманул про семью?.. Не доверяет? И что это за печати неповиновения?

Подводить Наставника не хотелось, и я открыла новую картотеку. Документооборот… Полистала. Система ахтунг! Без тебя, дорогой Д, я точно в этой кухне не разберусь. Так что придётся тебе потерпеть мои заметки еще и по этому поводу. Но это позже. Душа… хм… даже не знаю, есть она у меня теперь? Или то, что я теперь из себя представляю — и есть душа? Не свихнуться бы… В-общем, душа была не на месте, и эта картотека вызывала только раздражение. И Каноны тоже дальше нескольких страниц прочитать не удавалось — листы оставались пустыми. Ну, не Ангел я, не Ангел…

Маетное чувство не давало сидеть на месте, и я бродила по комнате, очерчивая пальцами по серым стенам. Гладко выделанный пёстрый, похожий на гранит, камень, плотно подогнанные части… На со счёта сбилась каком круге, когда рука уже устала, а подушечки пальцев стёрлись и болели, и стали намного чувствительнее, проводя по стене над кроватью, я вдруг что-то нащупала. Щербинки… Но как-то упорядоченно расположенные — в одну линию. Я залезла на постель с ногами и старалась разглядеть неровные линии, нащупать их пальцами. Тоненькие штрихи, видно, что кто-то старался выводить их аккуратно, но поцарапать гранит не так просто… Чёрточки складывались в буквы… в слова… Я жадно вглядывалась в них, пока не прочитала:

НЕ ИЗМЕНЯЙ СЕБЕ

И вздрогнула. Это прозвучало как предостережение… напутствие… добрый совет… Я накрыла каменное письмо ладонью, прислонившись к стене. Отдалённо знакомый ритм всё еще звучал, отдаваясь вибрацией прямо в ухо. Я слушала его, как колыбельную, пока не уснула.

Снилась мама и Адам. Мы гуляли в парке. Светило яркое солнце, мы ели мороженое и смелись, болтая о какой-то чепухе… и вдруг на нас будто с неба обрушился ураган. Меня уносило от родных, я хваталась за мамины руки, старясь сцепиться с ней пальцами, но стихия была сильнее — наши пальца разжались и меня втянуло в самый эпицентр вихря.

Я проснулась неожиданно — стук стал громче и настойчивее, будто кто-то в соседней комнате простукивал стены и теперь оказался прямо напротив моей кровати. И я ответила, постучав в стену, как в дверь — громко и решительно.

Стук пропал. Но через несколько секунд я снова услышала его, теперь он не отбивал музыкальный ритм. Теперь удары были одиночные, а между ними паузы — короткие и длинные. Размеренные. Но азбуку Морзе я не знала, если это была она. И лихорадочно искала глазами вентиляционную шахту. Она нашлась в неудобном месте, но я спешно отодвинула кровать, подвинула стол и залезла на него с ногами.

— Кто ты? — я старалась говорить четко, но не громко. Стук прекратился. Я повторила вопрос. Показалось, что за стеной кто-то тоже что-то двигает. Я терпеливо ждала. Когда все стихло, повторила вопрос: — Кто ты? Я — Ангелина. Человек.

И услышала осторожный голос, похожий на мальчишеский:

— Здесь не может быть людей.

— Несколько дней назад я была человеком.

— Тебе здесь не нравится?

— Нет… А тебе?

— Здесь — нет, но это место перехода. А в городе нравится. Там спокойно.

— В городе? Каком городе?

— В городе Ангелов, естественно.

— А как туда попадают? Почему это место перехода? Куда дальше? — вопросов было много, а неизвестный собеседник — кажется, подросток — показался уже бывалым.

— Это место, где определятся дальнейшая судьба: твоя душа возвращается обратно в теле новорождённого, или ты оправляешься в сады вечного покоя, ну или становишься Ангелом. Других вариантов нет.

Меня не устраивал ни один из вариантов. Я собиралась вернуться на землю тем, кем была, и продолжать жить привычной устроенной жизнью. Своей любимой жизнью, черт возьми!

— Как тебя зовут? Ты уже знаешь, куда тебя распределили?

— Майкл. Я вернусь на землю!

Его слова прозвучали так торжественно и радостно, что у меня защемило сердце.

Итак, дорогой Д., Майк, оказался отличным парнем! Рассказал очень много, правда, больше всего он рассказывал, как помогал детям, а не про Ангельский город, Ангельские правила и прочее, но, в любом случае, это — прорыв! Мне стало понятно, что варианта три, хотя я, конечно, искренне надеялась, что все же их четыре, и шанс вернуться у меня есть. Хоть и призрачный. Но всё же, Д, всё же! Теперь главное — выбраться в сад, ну а дальше по ситуации.

Уснуть не удалось, я крутилась на узкой неудобной кровати до самого рассвета, как чёрт на сковороде. Как только первые солнечные лучи проникли в комнату, я, словно заправский солдат, вскочила с кровати и в ожидании Наставника нетерпеливо меряла шагами келью, надеясь, что сегодня он появится.

Досчитав почти до полумиллиона — уж не знаю, то ли я быстро считала, то ли времени прошло немного, — услышала за дверью движение. Наконец, как ни в чём не бывало, вошёл Назарий. Я старалась скрыть нетерпение, боясь, что мой радостный взгляд и поспешность, с какой я шла в сад, могут насторожить Наставника, но надеялась, что оправданием тому послужит то, что накануне я весь день провела в запертой комнате.