— Не понимаю, как ты это делаешь, — Абрахам взглянул на меня, пытаясь выдавить усмешку, но было заметно, что давалась это ему с трудом.

— Я и сама не знаю— выдохнула я, пожав плечами. — Почему царапины стали черные?

— Это яд, Ангелина

— Смертельный? — присела я рядом с ним.

— Да.

Линии царапин становились все шире и чернее, пуская узоры между собой, огибая мощное тело в рваном костюме, беря в тугое кольцо.

Я взяла его за руку и смотрела в его глаза, говорить ничего хотелось, совсем. Мы молча смотрели друг на друга, пока я не увидела, что мой демон стал угасать. Он улыбнулся мне и закрыл глаза. Решение пришло молниеносно: я сконцентрировалась и стала отдавать ему свою силу, всю себя, лишь бы он жил. Чуть приоткрыв глаза, я увидела свечение между нами — значит, всё идёт, как надо. Я представляла его живым, улыбающимся, счастливым…

— Ты что творишь? — Абрахам смотрел на меня широко открытыми глазами.

— Тебя спасаю. Не мешай! Я занята!

— Но тебе нельзя! Отпусти меня, тебя накажут! — демон пытался вырвать свои руки из моих.

— Мне все равно, я тебе должна!

— Глупая! Ничего ты мне не должна, отпусти, говорю!

— Нет!

— Глупая, глупая! Накажут! Я этого не стою, девочка, не стою, слышишь, — он все же вырвал свою руку, провел ей по моей щеке. — И, кстати, мне тоже всё нравится.

Наши глаза встретились на мгновенье, а потом…

Я предстала перед Иерархами.

Мой дорогой Д, мой неразговорчивый друг, прости, что долго не писала. Прошла неделя после моей первой пытки, раньше, к сожалению, писать не могла, только сегодня пришла в себя и сразу взялась за карандаш, описать всё, что свежо в памяти, и что случилось со мной за эти жуткие семь дней. Ты знаешь, время так тянулось, что казалось — прошли годы.

Но, впрочем, обо всем по порядку…

Оказавшись перед Иерархами — к слову сказать, их было шесть — больше всего меня поразило не их количество, не очередной огромный пустой зал с каменными белоснежными колоннами, а то, что среди них каким-то образом оказалась Коздоя. Мой взгляд сразу уцепился за неё, а она в ответ испепелила меня своим. Надежды на положительный исход, увидев ее, я не уже питала, понимая, что она не простила и будет мстить.

На худом, искажённом гримасой злости и превосходства лице я читала ненависть, искреннюю и ничем не прикрытую. Остальные держались отрешённо, впрочем, как я уже успела заметить за столь короткий период общения с Иерархами, они такие были все: ледяные и бесчувственные глыбы, за исключением одной…

Не успев расцепить взгляды с Коздоей, почувствовала дуновение ветра слева и права, и спустя мгновение рядом со мной стояли мой Наставник и аколит.

— Ну что ж, раз все в сборе, приступим, — громким голосом незнакомый Иерарх с высоким и развитым телосложением, начал зачитывать приговор: — Ангелина, вы нарушили ряд правил, пока находилось на земле — с заданием, к слову сказать — отбывая наказание за дерзость. Попали в ловушку к демонам, не вызвав никого на помощь, употребили средства, навязанные вам демоном, приняли самостоятельно решение об оказание помощи животным, спасли человеческую жизнь и — что самое важное — спасли Демона! Демона! Отдав ему живительную ангельскую силу…

Пару раз я пыталась встрять, но высокомерный взгляд и длинный белёсый палец Иерарха, поднятый вверх, мол, «внимание» заставляли меня молчать.

— Позвольте, уважаемый Иерарх Акила, но к Демонам она попала дважды, — заискивающе заметила Коздоя.

— М-да, да, спасибо, — уткнувшись в рукописи, он продолжил: — За все эти нарушения вы караетесь печатью неповиновения и невозможностью оказывать ангельскую деятельность в течение месяца.

Я молчала, глядя на этот фарс: там люди умирают, дети, а они показательные выступления устраивают. Сжав больно руки в кулаки, сверля глазами Акила, начала считать до ста, чтобы хоть как-то успокоиться.

— Также ваш аколит за раздачу благодати без согласования и должного документального оформления и пособничества вам приговаривается к заключению в тёмный зал на месяц, тем самым отлучатся от своего ангела.

— Не понимаю, причём тут бабуля? — я кинула взгляд на растерянную старушку, теребящую карманы. — Она ни в чем не виновата!

— Деточка, не надо, будет только хуже, — схватила меня за руку Петровна.

— Да куда хуже? Я хоть и двоечница, но знаю, нас надолго разлучать нельзя! И мне, а главное — тебе, будет хуже.

— Прекратить! — грозно рявкнул на нас Акила, опять подняв перст.

— Наставник Назарий, не явившийся на зов своей подопечной, так же карается: отлучением от ангельской службы на месяц, а за плохое обучение своей ученицы

— в частности, за ее неподобающее поведение, не соответствующее ангельским канонам — карается отлучением ещё на два месяца от службы.

— А он-то тут причём? — вдруг меня осенило, почему он не смог прийти на помощь, он ведь отбывал наказание, а значит, был лишён связи! — Как он мог прийти, если был наказан вами же?

— А я вам говорила — поведение крайне непристойное! — тявкнула Коздоя, когда я уже ринулась вперёд к Иерарху.

Вот же!..

Акила, кивнув Козодое и приподняв бровь, уставился на меня ожидая дальнейших действий.

Я, не понимая, что лучше — говорить или молчать — кинула взгляд на Наставника. Тот, как всегда потупив взгляд, молча стоял и внимал. Лишь незаметный кивок «нет» дал понять, что лучше молчать. Всё внутри меня горело от негодования.

— Что ж, голосуем за вынесенное наказание, — отвернулся от меня Иерарх и направился к широкому окну.

Все молча подняли руки, а одна противная дама, явно хотела понять две, но не решилась.

— Все будет хорошо, — шепнула мне Петровна и пропала.

Назарий, мазнув по мне своим васильковым взглядом, почти незаметно улыбнулся и пропал вслед за аколитом.

— Коздоя, принеси ангельское пламя.

Иерарх злорадно улыбнулась и пропала, остальные молча стояли и смотрели на меня, не выражая никаких эмоций. Я закрыла глаза, не желая видеть их застывшие лица.

— Открой глаза и расправь крылья, — услышала я голос одного из Иерархов.

Он подошёл ко мне, коснулся рукой моего лба, и я сама того не желая замерла, поднявшись в воздухе на пару сантиметров. Крылья мои были распахнуты, на белёсой, еле открытой слабым оперением коже виднелись проплешины. Конечно, с шикарными крыльями демонов ангельские не сравнить.

Коздоя держала в руках небольшой сосуд, похожий на пиалу. В сосуде в фиолетово-красном танце бушевало ангельское пламя. Огонь, словно живой, пытался выбраться из своего заточения, ловко хлестал противного Иерарха по рукам. «И поделом ей!» — подумала я. Коздоя хмурилась, покусывая губу, но голоса не подавала.

Стоявший передо мной Иерарх стал что-то нашёптывать, через несколько секунд в его руке появилось длинное золотое копьё с острым наконечником, он опустил оружие в сосуд и, наматывая огонь на копьё как воздушную вату на палочку, начал создавать на острие небольшой огненный шар. Когда он был сформирован, Иерарх, глядя мне в глаза, поднёс копьё к моему крылу:

— Надеюсь, это будет первая и последняя печать.

Огонь, пронзивший кожу, жёг все тело, я выгнулась, злобно закусила губу, стараясь не кричать. Мне не хотелось показывать им — а особенно ей — как это больно. Краем глаза я видела, как пламя полностью охватило сначала крыло, которого коснулось копьё, а затем перекинулось на другое. Фиолетовое пламя поглотило их полностью, и теперь они полыхали огнём — если бы не мучительная боль, я бы не смогла оторвать глаз от этого зрелища. Пламя жгло, проникая в ангельскую душу и мою голову, оно словно спрашивало: «Зачем? Зачем ты это сделала? Зачем нарушила правила?»

Как очнулась — не помню, но была уже у себя. Все тело все ещё горело, крылья не распахнуть. Своего аколита я не увижу ещё долго, так что помочь мне не кому. Голову стало ломить от голосов — я давно не пила эликсир! С тоской, лёжа на кровати, посмотрела на стол напротив окна — живительная жидкость от моей головной боли должна быть там. Нет, не дойду, но и так не могу. Сойду с ума от боли, просьб и плача в моей голове.