Впрочем, и наши от них не отстают. Но здесь все посерьезнее, покруче. На этой наградомании у нас даже особая порода людей возникла – «пиджак для наград». Создал кто-то что-нибудь стоящее, они тут как тут. Давай, мол, мы тебе протолкнуть поможем, у нас свои люди там… и там… И помогают, и проталкивают… А потом создавшего потихоньку в бочек да в сторонку, на обочину, а себе – орденок на лацкан. А как, мол, вы хотели, не я бы, так и сидел бы на печи ваш создатель.

Их правда, – человеку увлеченному, некогда чиновникам чего-то доказывать, он сделал, пришел в кабинет, показал, как работает. Отказали. Ну и пошли вы!.. Немного в запой, и дальше работать, что-то новое создавать. Пиджаки этим и пользуются.

До того доходит, что на всякое торжество у них свой орден имеется. Пошел к казакам – казачий крест нацепил, в администрацию – российский, еще куда – коллекция большая, заслуг перед обществом не счесть – тоже чего-нибудь подберем… Посмотришь так, вроде бы человек как человек, а приглядишься идет пиджак наградами увешенный, а внутри пусто – человека и не видно.

Хотя, если вдуматься, от всего своя польза есть, вот вешалка, или гвоздь в стену вбитый, – мелочь, а куда без них?..

«Искать во всем корыстной пользы? Увольте…» – кажется, я написал когда-то. Действительно, к чему?.. зачем?.. Однако жить надо, вот и бегаешь, вот и крутишься – вот и ищешь… А потом только задумываешься, чего ищешь-то?..

И понимаешь, все намного проще. Вот скверик. Вот небо. Вот листья падают, плавно, бесшумно. Точно скользят по воздуху. Неподвижному, торжественному, удивительно прозрачному до чего-то сокровенного, изначального, до какого-то истинного понимания себя в миру. Чего надо еще, бери краски, этюдник, лист ватмана и рисуй!

Глаза закрываю, и вижу тот же сквер. Все то же. Художник с этюдником немного поодаль, увлеченный этим сентябрем, его красками, его невообразимыми небесными глубинами. Глаза открыл, – нет художника. Это просто я сам себе его нафантазировал. Будь я педантом, сказал бы сам себе: «Нетипично это для нашей провинциальной действительности». Но промолчу.

А вот, напротив, на скамейке, реально – мужчина и девочка лет пяти. Разговаривают. Мужчине – чуть за пятьдесят, судя по всему, молодой дедушка.

– Деда, когда я совсем вырасту, я за тебя замуж выйду?..

– Да нет. Я уже тогда старый буду. А ты выйдешь за молодого принца…

– Знаю, знаю! За папу! И поедем мы с ним далеко-далеко на красивом Мерседесе!

– Папа тоже тогда старым будет…

– Неправда! Папа старым не будет! – девочка расстраивается, сердится на деда, грозит ему кулачком, потом обиженно отворачивается.

А он задумывается. Что ей ответить? Конечно же, она должна быть права, она не может быть не права. Будет у нее свой принц. Он многое готов бы отдать, чтобы все так и было…

Но действительность прозаичнее, все течет, как задумано. И он, к сожалению, ничего изменить не может. Да и надо ли?..

Футбольный сезон в нашем детстве начинался в конце марта, реже в начале апреля и то, когда март случался еще зимним холодным месяцем…

Лишь только солнце начинало греть по-весеннему, и оттаивал большой песчаный пустырь у трамвайного депо, – как мы, дружная команда-ватага квартала № 14, переодевшись в кеды, футболки, трико, ежедневно, весело и шумно гоняли черно-белый ромбиковый мяч с «после школы» до позднего вечера. И не беда, – что вокруг в тени деревьев еще чернели грязные, не совсем растаявшие сугробы, что в низинке за нашим футбольным полем скапливалась большая глубокая лужа, которая по ночам покрывалась тоненькой корочкой льда, впрочем, лед к «после школы» уже оттаивал, и, порой, мяч наш улетал в эту лужу, и доставать его с середины этой лужи приходилось большой длинной жердью, позаимствованной здесь же из забора соседней санзоны…

Первый футбол, после долгой зимы… Стоит ли объяснять, что это такое, тем несчастным хорошистам и отличникам, тем маменькиным сынкам, кто в своей жизни ни разу даже ногой по мячу не ударил. Тем, кто ходил со скрипкой и нотной папкой в музыкальные школы, потом зубрил дома, у скучного черного рояля, бесконечные этюды и пьески Черни, Моцарта, Баха… Они даже никогда не читали книги «Три удара Пеле», да и вряд ли знали, – кто он, этот великий неповторимый бразилец, непревзойденный мастер, укротитель мяча, умеющий в футболе все!.. Или абсолютно все, как нам тогда казалось.

Почти каждый из нашей шумной разношерстной команды видел тогда себя почти Пеле, Ревелино, Горинчей… И это был действительно футбол, азартный, самозабвенный, порой очень красивый! Сейчас так не играют…

Сейчас играют за деньги. То там, то здесь в газетах, с телеэкрана слышишь «купили футболиста за 5 миллионов евро», «футболист заключил выгодный контракт в 2 миллиона долларов»… Искусство продаваться, теперь в почете. Иначе не проживешь.

Но тогда о деньгах мы не думали. Мы просто гоняли мяч. Для одного из нашей ватаги – Сереги Пыжкова потом это стало профессией, он тоже стал продаваться за деньги, сначала из нашего «Прогресса» в соседний кемеровский «Кузбасс», потом куда-то в дубль первой лиги, но, как я слышал, у него там не сложилось, и в последнее время он где-то, в такой же провинции, как и наш городишко, тренирует детскую команду, опять же по слухам личная жизнь у него не сложилась, впрочем, слухи есть слухи…

Какие голы он забивал в самодельные, сколоченные из обыкновенных строганных брусков ворота! Какие голы!.. «Сухим листом» подкручивали мяч с углового, бил в падении головой или – ногой через себя…

Падать тогда было почему-то совсем не больно. Помню, как однажды, кто-то в борьбе за мяч оттолкнул меня, и я сильно ударился плечом об штангу. После этого еще часа два я бегал вместе со всеми, отдавал голевые пасы, даже забил гол – красивый – и, только придя домой, заметил, что плечо у меня сильно распухло и болит. После этого – травмпункт в соседней поликлинике, жестокий приговор врача – «разрыв соплечья», гипс и – целых две недели без футбола!..

Но, пожалуй, самыми жестокими и бескомпромиссными были межквартальные схватки, когда мы вызывали на матч одну из ватаг соседних пятнадцатого или двадцатого кварталов. Здесь бились действительно «не на жизнь» – до последнего гола. Проиграть в такой схватке считалось величайшим позором, и если такое случалось, то проигравшие, целую неделю тренировались с утроенной энергией, чтобы в следующее воскресенье непременно вызвать обидчиков на матч-реванш, и непременно выиграть его с крупным счетом! Иначе и быть не могло!

Хотя по-всякому бывало…

По-всякому бывало и в жизни. Это теперь, когда сорок пять, понимаешь, что жизнь прошла, и прошла зря или почти зря. Именно большинство из нашего поколения «создавало оборонную мощь страны», мы заканчивали ПТУ, техникумы, единственный в нашем городе политех и шли работать в «оборонку». Работали, делали ракеты, снаряды и прочие атрибуты мифа о могуществе родины.

Потом «оборонка» развалилась. Многие остались ни с чем и безо всяких перспектив на будущее. Целое поколение безработных… Хотя и сегодня во всех газетах видишь объявления – «требуются… требуются… требуются…» И, как приговор – «до 35 лет».

Нынче весна отчего-то очень погожая, очень футбольная. Такой исключительный конец марта!.. Оттаяло все, тепло уже от земли чувствуется. Особенно к полудню. Эх, самое время в футбол играть!..

Я теперь часто хожу на работу и с работы мимо трамвайного депо. Того самого. Поле наше футбольное уже пообрезали, построив с краю частную шиномонтажку. Ворота наши еще стоят, но какие-то сильно заброшенные, давно мяча «не знавшие». Подъезд к шиномонтажке и площадку забетонировали, скорехонько, как все сегодня, поставили современный, обшитый сайдингом бетонный модуль, и качают, себе, там колеса… Клиентов, правда, у тамошних шиномонтажников пока маловато, но видимо со временем место приработается, «прирастет», да автомобилисты попривыкнут и станут обслуживаться здесь. Особенно, автомобилисты с соседних гаражей.