– Ну и ну, Голдштейн, я то думал, Робин так решил от нас свалить к подружке. – Брендон подмигивает, усмехаясь и вызывая легкий смех у Тины. – А, оказалось, ты действительно пришла. – Тина, оглядываясь, невольно отмечает, что она единственная, из сидящих за столом, не парень. Только сейчас это даже ее не нервирует, находиться с ребятами за столом приятно и расслабляюще.

– Она отличница, а не зануда. – с умным видом вставляет Робин свою монету, качая перед собой длинным пальцем, как бы говоря «но,но,но».

– Почти одно и то же, умник, это тонкая грань, которую переступить легко. – с таким же умным видом отвечает ему Брендон, кажется, совершенно не смущенный тем фактом, что ведёт себя подстать тому, кто на курс его младше.

Они быстро прекращают этот спор, смеясь и плавно переходя в другую тему. Тина рада, что за столом парни не обсуждаю ноги вон той красотки или же что-то подобное. Разговоры идут о учёбе, выходных, каникулах, плавно перетекая то туда, то сюда. Она, подобно парням, делится планами и улыбается. Смеётся над шутками, подтрунивает и просто хорошо проводит время. Спокойствие накрывает ее мягкой волной, и Тина готова поклясться, что сейчас, как никогда, чувствует себя частью команды. А не вон той девчонкой, что влезла в чуждый девочкам спорт. Она замолкает подобно остальным, внимательно слушая одну из историй, что прозвучала сегодня за столом.

Пока по коже не бегут мелкие мурашки, будто от ощущения чьего-то взгляда, направленного прямо на неё. Она, не думая, поворачивает голову вправо, сначала смотря на Робина, который что-то увлечённо начинает рассказывать, не переставая жестикулировать, а потом буквально напарываясь на темный взгляд Персиваля Грейвса. Он смотрит на неё, совершенно не скрываясь и не стесняясь собственной заинтересованности, пристально изучает, будто стараясь запомнить, старательно вывести чернильной ручкой каждую деталь увиденного. Только от одного его взгляда у Тины снова перехватывает дыхание, путается где-то в легких так и оставаясь там, под рёбрами, рядом с живо бьющимся в припадке сердцем. Рядом с ним так же сидит его друг, что-то рассказывая. По степени увлеченности повествованиям, он мог бы смело посоревноваться с Робином, который по прежнему где-то над ухом что-то говорит.

Темные пряди Персиваля отливают благородным каштаном в свете ламп и фонарей, что горят на улице ровными рядами. Это приводит девушку в чувство, как будто встряхнув за плечи и напомнив о том, что сидит она тут уже достаточно долго. Или же время пролетело слишком быстро. Тина не отметает тот факт, что в Пригород она с сестрой пошла значительно позже остальной массы, пусть когда они шли и собралось скопление народу. Но, все равно, шли они достаточно поздно.

Тина нехотя отрывает глаза от Персиваля напоследок, встретившись с ним взглядом, а после поворачивается к Робину. Он сидит, расслабленно откинувшись на стуле, и слушает теперь кого-то другого.

– Робин… – вопреки ее ожиданиям, он поворачивается, сразу заслышав ее тихий писк. – Я, наверное, пойду, ты не против? –Тине действительно неловко. Не хочется перебивать говорившего, будто от этого нарушится вся атмосфера по-настоящему прекрасного вечера. Но Оливер замолкает, и тоже смотрит на неё подобно Робину… и другим членам команды.

– Хорошо, что пришла, Тина. – с мягкой улыбкой заключает Брендон. Он точно не улыбается так своим вечным подружкам, разве что друзьям, и этот факт невероятно радует Голдштейн.

– Я провожу тебя.

Робин норовит снять со спинки кресла пальто, но Голдштейн его мягко останавливает. – Не нужно.

– Да брось, ты со своей удачливостью заблудишься в паре сосен. – Робин смеётся, вместе с ним команда, но Тону это совсем не задевает. Вызывает ответную улыбку, но совсем не обиду.

– Нет, мне лишь нужно дойти до замка, брось, его и отсюда видно. – пальто приятно греет шею, и вместе с счастьем Тина чувствует обволакивающий уют.

Она выходит из кафе быстро, не задерживаясь в прощаниях и дверях, слишком резко выходя на холодный осенний воздух. Кончик носа мелко колет от холода, и Тина, на пару шагов отойдя от порога, останавливается, глубоко вздыхая и поднимая голову повыше. Если бы не густые облака, можно было бы разглядеть первые, самые яркие звёзды. Да к черту их, решает Тина, закрывая глаза на пару секунд и полностью обращаясь в слух.

За спиной тонким колокольчиком звенит дверь, оповещая о том, что кто-то спешно, судя по быстрым шагам, вышел вслед за ней.

– Робин, я же сказала… – Тина осекается на полуслове, давясь мягкостью собственного тона и упираясь взглядом в темное пальто, совсем не такое как у Робина, а после встречаясь взглядом с Персивалем. Он легко улыбается на сказанные ей слова, так же глубоко вздыхает, и в галантном жесте протягивает ей руку.

– Привет. – Тина осоловело оглядывает его, не замечая протянутой руки. Почему-то такое развитие событий она предугадать совсем не могла, твёрдо решив, что пойдёт в замок одна.

– Привет. – голос у Персиваля чуть хриплый, но по прежнему ласкающий слух. Вечно идеально лежащие пряди волос чуть растрепались, тонкими прядями спадая на его бледный лоб. – Позволишь тебя проводить?

И у Тины в один момент весь воздух пропадает из легких, и грудина кажется невозможно пустой и одновременно заполненной чём-то совершенно прекрасным.

– Твой друг не будет против? – она в неверии склоняет голову на бок, оголяя тонкую шею, на которой жилкой мерно бьется пульс. Теперь воздух пропадает у Персиваля, он пристально следит за тёмными прядками, что одна за другой спадают к подбородку, все больше оголяя тонкую кожу. Которую, кажется, только тронешь, сожмёшь чуть подрагивающими пальцами, и появятся синяки. Мир юноши сужается до покалывания в пальцах и созерцания тонкой девичьей шеи одномоментно, слишком резко, словно погружение под воду.

Водоворот бузинных глаз, в котором он скрывается без промедления, поблескивает неверием и скрытой радостью. Персиваль, кажется, вовсе не против потонуть.

– Он в порядке. – лаконично и коротко, совсем не сочетается с его протянутыми руками к ее воротнику и вопрошающим взглядом. Когда Тина почти незаметно кивает и замирает на месте, не дыша, Грейвс аккуратно, словно она коллекционная кукла, которую повредить совсем нельзя, касается ее воротника. Задевает большими пальцами шею, приятным мазком, длившемся дольше нужного, согревает кожу. Плотно затягивая воротник, скрепляет его мелкой пуговицей где-то чуть ниже подбородка, скрывая тонкую шею в плотном тёплом мехе воротника.

– Мне все время кажется, что ты мёрзнешь. – неожиданно тихо говорит он, чуть опуская голову, но так и не убирая ладоней с ее плеч, мягко сжимая.

Тина впервые делает вдох, и он получается слишком громким, кричащим «я не дышала все это время» Персивалю прямо в лицо. Хочется сказать ему, что мерзнут только одинокие, те, у кого огонь погас внутри от недостатка любви. Но Тина молчит, проглотив слова, боясь, что может нарушить щепетильный момент.

Когда она цепляется за его руку, неосознанно сжимая ее чуть сильнее нужного, то оба молча идут в сторону замка. Спокойствие, вперемешку с чём-то ещё, царит в головах у обоих, и молчание вовсе не кажется тягостным. Персивалю кажется, что он всем своим существом чувствует тонкие пальцы, сжимающие его руку, хочется снова перехватить тонкую девичью фигурку за узкую талию, прижимая ближе. Ощутить, как темные пряди щекочут щеку и шею, почувствовать тонкий запах духов, совсем ненавязчивый и от того такой волнующий.

– Как успехи в квиддиче? –Вопрос вырывается прежде, чем юноша успевает подумать, рационально ли его задавать. Тина коротко, будто по привычке, вжимает голову в плечи, но быстро приходит в норму, поднимая на него немного смущенный взгляд.

Взгляд Грейвса невольно, будто так и должно быть, находит ее губы, отрываясь от бузинных глаз. Он сам не замечает, как пристально следит за ее мимикой, ловя буквально каждое изменение. Как щеки покрываются румянцем, как тонкие облачка пара вырываются из приоткрытых, по-сладкому бледно-алых, губ.