В ту же секунду, что она встаёт с насиженного места на лавке, хочется вернуться. Туда, где из десяти желающих попасть в команду осталась всего пара человек. И никого, из уже выходивших, пока что не пропускали.

Девушка машинально чуть дергает головой, так, будто на глаза упала непослушная прядь, но верхние волосы предусмотрительно завязаны в косички, чтобы не растрепаться и не мешать. Смеющиеся взгляды команды устремляются на неё, и повалиться сквозь землю хочется ещё сильнее. С волнением на неё, кажется, смотрит лишь один Робин, ее сокурсник, и просто хороший друг, который до последнего не хотел верить в то, что Тина придет. Да и о том, что такая идея вообще есть в ее голове, юноша узнал случайно, услышав разговор Порпентины с сестрой. Он мягко улыбается, встречая ее взгляд и пытаясь обнадёжить в том, что все будет хорошо. Это придаёт Тине уверенности, заставляет спину выпрямиться тугой дугой, так, чтоб не разогнуть, а кулаки решительно сжаться. Она снова вспоминает, что в команде из-за ушедших выпускников не хватает двух человек, и раз на лавке осталось сидеть всего ничего, то и у неё вполне может быть шанс попасть в команду.

– Порпентина Голдштейн? – она кивает гундосо-голосой профессору Мордроус, ожидая, когда та, нахохлившись над листом, поставит галочку в графе напротив ее имени. – Что ж, полетайте.

И Тина быстро вскакивает на метлу, словно только за этим сюда и пришла, чувствуя, как в кончиках пальцев покалывает электрический ток, и как в предвкушение бьется сердце. Получая ещё один одобрительный кивок, девушка буквально срывается с места, ловя лицом прохладные порывы осеннего ветра. Куинни не раз наблюдала за тем, как сестра летает, в основном после занятий, когда поле не занято тренировками, но она совершенно честно кивала и говорила, что получается отлично. А сама Тина словно переставала думать во время полёта, отбрасывая все повседневные заботы об учебе, о сестре, о чертовом старшекурснике Персивале Грейвсе. Конечно, она была младше него всего на два года, но сам факт того, что она, как последняя дура, влюбилась в старшекурсника, абсолютно выбивал из колеи. Так что Тине оставалось только садиться за учебу, насильно вчитываясь в новые заклинания, или же хватать метлу, плащ и идти на поле.

И даже нервный настрой, ставший набирать обороты в ее груди, как только она увидела команду, начал спадать. Ведь совсем не важно, возьмут ее или нет, она всё равно сможет летать как раньше, только разве что не за мячом. Но и это не проблема, потому она, легко пригнувшись к метле и сливаясь с порывами ветра, полетела быстрее. Кажется, так летают ведьмы в книгах не магов. Легко и быстро, так, что воздух свистит за ушами, а глаза слезятся от холодного ветра, что на скорости бьет в лицо.

Когда Тина, немного увлёкшись полетом, спускается на землю, то ни грамма прежнего нервоза в ней нет. Она стоит, гордо распрямив спину и чуть сжав похолодевшие от ветра пальцы, ожидая, когда команда перестанет совещаться.

Вперёд выступает высокий юноша, смахивая с глаз разметавшиеся рыжие волосы и улыбаясь. Командир, понимает Тина, чуть сильнее прежнего расправляя плечи.

– Тренировка послезавтра, сразу после полудня.

И Порпентина Голдштейн готова захлебнуться в счастье, что душит ее набежавшими слезами и радостью, сдавившей горло.

***

– Чем тебе так приглянулась метла, если ты уже научилась трансгрессировать? Странные вы, девчонки… – Робин, по совместительству загонщик мяча в команде, вопросительно поднимает брови, действительно не понимая любви Голдштейн к мётлам. Большинство сокурсниц стараются как можно чаще приводить в порядок причёски, заплетая в них цветы, а Голдштейн зачем-то рвётся в небо. Конечно, он не отметал того факта, что на Вампус попадает мало девушек, но все же Голдштейн разительно отличалась даже от той малой половины слабого пола.

– Не знаю, они просто мне нравятся. – и улыбается, пожимая острыми плечами и перескакивая с одной ступеньки на другую в счастливом танце. Подозрительно щурит бузинные глаза, поворачиваясь к юноше передом, который по-прежнему поднимается следом. – Вот почему ты выбрал квиддич?

ЖОна, смело повернувшись, вышагивает спиной вперёд, не боясь запнуться в собственных ногах, и внимательно наблюдает за потупившимся над вопросом Робином. У него все ещё влажные после тренировки волосы, а за спиной маячит плащ команды ярким красным полотном. Тина решила снять плащ, не хватало ещё раньше времени навести слухов о ее участии в команде, а вместо верхней части костюма нацепила просторный серый свитер.

– Ну, это красивый спорт и мне всегда, с самого детства, хотелось им заниматься. – парень говорит негромко, но достаточно уверенно, а когда поднимает голову, то непонятно округляет глаза, адресуя этот взгляд Тине, и она быстро, но от того очень неловко пошатываясь, перескакивает на другую ступеньку, переставая пятиться спиной. И почти сразу же утыкается носом в темный узкий галстук и застегнутую на все пуговицы рубашку.

Вполне логично, думает Тина, ведь ещё через пару тройку ступеней находится поворот. Она неловко переступает с ноги на ногу, поднимать взгляд со стыда совершенно не хочется, а скулы начинают предательски явно алеть.

– Все в порядке? – интересуются у неё, и Голдштейн, для того, кто не хотел смотреть, слишком быстро вздергивает голову вверх, проходясь взглядом по точеной линии подбородка, аккуратным губам и носу, и заканчивая такими знакомыми глазами, которые снова смотрят будто поверх неё.

Тина быстро бормочет извинения, отходя в сторону под

смеющийся взгляд Робина, которого неловкая для Тины ситуация веселит как-то слишком сильно.

– А вот ты со своей везучестью могла бы выбрать и другой вид спорта.

Тина неловко смеётся, сжимая губы в тонкую полоску, старательно возвращаясь мыслями к предстоящей через пару дней игре. Ведь если она снова начнёт думать о Персивале Грейвсе с поразительной частотой, как прежде, то все полетит к чертям.

***

Голдштейн задыхается в душной раздевалке, где уже собралась вся команда и сейчас всей небольшой толпой ждет указаний. Робин стоит позади неё, быстро кладёт ладонь на ее тонкое, обтянутое красной тканью плаща, плечо и легонько сжимает, будто чувствует сковавшее грудь волнение.

Тина - ловец. Когда это объявляют, она уверена, Робин кривит губы в улыбке. Нет, говорит сама себе Голдштейн, она не оплошает на первом же матче. Сегодняшний матч предстоял с факультетом Пакваджи, отважными сердцами и по совместительству прирожденными лекарями. Их команда не раз получала репутацию самых несдержанных правилами, они, без зазрения совести и несмотря на все запреты, умудрялись калечить как себя, так и команду соперника к концу матча. Так что, даже только это стоило переживаний. Но спокойный голос командира команды вселял уверенность в свои силы, и Тина, выходя под звуки с трибун на поле, смогла наконец спокойно вздохнуть.

Куинни в этот раз заплела ее передние пряди в два пучка, что непривычно забавно торчали на голове девушки. Она, проходясь рукой по голове, с легким недовольством это отметила, натягивая капюшон плаща на голову.

Когда на поле вынесли мячи в старом, но по молодому крепком сундучке, Голдштейн приготовились. Одна из сестёр сжала крепче в руках метлу, перемахивая через неё одной ногой, подобно своим сотоварищам по команде, высказывая готовность к игре, а вторая затаила дыхание на одной из трибун для факультета Вампуса. Куинни с самого утра била мелкая дрожь при мысли о предстоящем матче, она все никак не могла поверить, что все это случилось, что ее Тина, слишком худая и слабая, сейчас на поле почти самая низкорослая фигурка среди обеих команд, стоит готовая к матчу.

Обеих оглушает пронзительный свист, а сразу после него трибуны взрываются одобрительными криками, и игроки срываются с места.

Все мигом подлетают, отрываясь от земли, тут же занимая позиции и начиная игру.

Тина держится чуть поодаль, стараясь уследить за золотым мячиком, что неконтролируемым потоком скачет по полю, появляясь то тут, то там. Квоффл быстро перемещается по рукам охотников, которые такими же быстрыми молниями перемещаются по полю. Тина впервые теряется. Во всеобщем шуме и суете ей кажется, что вот-вот, и она свалится с метлы, что она совершенно беспомощна и помочь команде ну никак не сможет. Пока перед взглядом отчетливо не встаёт золотистый мячик, красуясь и засвечивая блестящие бока.