Куинни хочется верить, что все так и есть, когда она снова поворачивается к нему под вопросительным взглядом. Он действительно не понимает, «это даже забавно», думает Куинни искренне улыбаясь и чувствуя как что-то внутри неё расслабляется. Даруя мягкое счастье, такое непринужденное и воздушное, словно пышная булочка. Но улыбается Куинни просто из благодарности, которая вперемешку с счастьем раздувает её в груди, от чего она просто не может не сказать яркое и счастливое на выдохе:

– Спасибо!

И получить понимающую улыбку Персиваля в ответ.

***

Тины не было на работе уже три дня. Три слишком долгих дня, за которые успела случиться уйма событий. И все это время в группе авроров не мелькала темная макушка, а тонкий силуэт не встречался в коридорах. Она пропала неожиданно и ясно, как гром среди белого дня и чистого неба. Не было ни места в МАКУСА в котором Грейвс бы не вспоминал о подчиненной. Нет, не о подчиненной. О девушке.

Казалось, взяв и исчезнув из его будней, она полностью заполонила собой все его мысли, вертясь яркими образами перед глазами. Напоминая обо всем что хоть как-то, даже самую малость, с ней связано. В том числе и о договоре.

Персиваль встретился тогда с Рэнди, они просмотрели договор и действительно нашли то, что искали. Но всякое отсутствие Тины Голдштейн в его буднях лишало Персиваля той радости, которую он должен был испытывать поняв, что расторгнуть договор можно будет в два счета. Чем Рэнди уже и занимался, явно намереваясь довести дело друга до конца в рекордно короткие сроки. По условиям, сделка была скорее материальная, чем из желания соединить семьи, так что юрист утверждал, что все удастся решить всего лишь откупом. И даже ничья честь и достоинство не будут задеты, ведь утихомирить нужно было всего лишь Оранию. Это радовало, бремя, такое ненужное особенно сейчас легко соскользнуло с его плеч и вот-вот свалится на землю разбиваясь. Конечно, он не раз думал, а что бы сделал отец окажись он в такой ситуации? Что бы сказал ему, будь жив и если бы наблюдал за тем как его сын принимает решение разорвать соглашение только из своих убеждений и чувств.

Персиваль не знал. Совсем. Знал только, что мать наверняка бы его поддержала. Схватила бы тонкими узкими ладонями его руку, сжимая изо всех сил, что имела и со слезами на глазах пожелала бы ему счастья. Ведь счастье по мнению Мелиссы Грейвс было именно во влюблённости и любви. А раз уж сын решается на такой поступок, без сомнения важный, то все серьезно. Наверняка, после она и отца бы убедила в собственной правоте, как всегда картинно вскинув руки и углубившись в ярое объяснение. И отец бы с ней согласился, вне зависимости от того, что считал до этого. Просто потому, что своё счастье так же нашёл в любви. Взаимной и настоящей, какую часто описывают в книжках. Конечно и сдельные браки порой заканчивались удачно, но… это точно не было тем, на что Грейвс бы поставил в надежде выиграть.

Так что, сейчас, призрачная уверенность в том, что он всё делает правильно снова завладела мужчиной. Да даже стоило посмотреть на Куинни Голдштейн, которая казалось бы не может ещё больше сверкать, но вопреки убеждению она сияла. Светилась изнутри подобно броской новогодней игрушке, одаряя искренней улыбкой всех кого не лень. Она конечно же уже знала исход встречи с Рэнди, уж это Персиваль позволил ей прочитать в своей голове, опасаясь встречаться с ней лично.

Отчего-то он был уверен, что она будет задавать вопросы. Спросит волнующее и такое пугающее «что дальше?» оставив его незнаюче то распахивать то закрывать рот. Просто потому, что в действительности не знал, что дальше. Фантазия рисовала в голове мужчины яркие картинки, кажется, такие несбыточные и далекие, что Персиваль совершенно не знал что с ними делать.

Ведь собственное сознание раз за разом подкидывало ему образ Тины Голдштейн. Прекрасно раскрасневшейся, с припухшими от поцелуев губами. От его поцелуев. Он почти чувствовал лёгкий шёлк её волос меж собственных пальцев, тонкую нежную кожу, которая плотно прижималась к его в объятии. Это все было такой прекрасно-сладкой несбыточной сказкой. В которую Персивалю отчаянно хотелось верить. Но не знал как её достичь.

Грейвс провел рукой по щеке, пытаясь выгнать картинки снова заполнившее всё свободное место в его голове . Перед ним на столе лежало несколько отчетов, которые следовало проверить, а после отдать Серафине. Отчего-то это дело о краже, её сильно заинтересовало, Персиваль не знал почему, да и не стремился узнать. На просьбу женщины он просто кивнул, тогда в лифте, сказав, что как подпишет, так передаст их ей. Но вот, уже почти десятый час вечера, а он и не приступал к ним.

Читать сухие строчки, наверняка невероятно корявые не хотелось. Он вспомнил всегда ровный строчки отчетов Голдштейн, её правильные предложения и легкие формулировки, благодаря которым её отчеты не приедались и не вызывали усталости вперемешку с сонливостью. Горечь от того, что девушка теперь не была одной из постоянных составных частей его жизни, снова полоснула по сердцу, пытаясь поспорить с разумом. Который упорно твердил, что так действительно было нужно и это лишь временно. Мерлин!

Много ли было тех, кто после своего первого убийства, тем более такого, легко оправлялся? Многие именно после этого и покидали Аврорат, находя себя в более обыденных вещах, пытаясь забыть то потрясение и потерянность, что овладевает тобой после содеянного целиком и полностью.

Персиваль с тихим вздохом схватил отчёт, насильно заставляя себя читать строчки, анализируя преступление, чтобы в дальнейшем отнести его в голове к нужным или совершенно бесполезным, о которых стоило забыть. Когда он поставил подписи на всех отчетах, снова поднял взгляд на часы.

Половина одиннадцатого.

Довольно поздно и наверняка уже стоило собираться домой. Все равно, работа переделана и задерживаться в надежде на что-то несбыточное смысла никакого нет.

Мужчина легко поднялся со своего места, запер кабинет парой заклинаний и довольно быстро достиг аппарационной площадки. Грейвс встал на нужное место, сжимая в просторном кармане пальто палочку и думая о том месте, куда нужно аппарировать.

Как жаль, что мысли привели Персиваля Грейвса совсем не домой. Не в просторную гостиную с большим камином, мягко горящем в густой ночной темноте, а в узкий коридор общежития и ощущение столкновения с антиаппарационным полем, слишком усилившемся с прошлого раза, чтобы его можно было преодолеть. А глаза в блеклом свете зацепились за светлую цифру 13 на двери в квартиру Тины Голдштейн, как и гласило её личное дело.

========== Часть 4 ==========

***

Тина точно помнит как все началось. Читает воспоминания каждый вечер словно книгу, перелистывая страницы и чувствуя щекой мерное, кажется всегда спокойное, дыхание мужчины. Он, как ей кажется, тоже любит углубляться в воспоминания, тревожа былое и смакуя вкус одной ему понятной победы. Прежде всего, свершенной над самим собой.

А ведь можно было подумать, что из этого ничего не выйдет. Разве? Хотелось сейчас посмеяться в ответ на этот, по сегодняшним меркам, глупый вопрос.

Когда он аппарировал к ней на порог два раза громко постучав, Тина испугалась. Липкий страх завладел девушкой полностью, вынуждая тогда все-таки достать пистолет из комода. Забыть о том, какие будут пересуды если за дверью стоит чертова соседка. Но Тина точно знала, нет, была уверена, что громкие, даже резкие стуки в её дверь не были и отдаленно похоже на то, как стучится Куинни или та самая соседка. Тина крепче запахнула рубашку домашней пижамы, застегивая все пуговицы под горло. Мало ли что, а тряпки болтающиеся на ней во время боя могли помешать.

Когда она резко выдохнула разом распахивая дверь и наводя прицел, то не смогла найти нужных слов. «Маразматичка», перебарывая шок заключила она о себе самой же, рассматривая не менее потрясённого босса напротив. А после, вопреки разуму, твердившему, что это идиотская затея предложила ему зайти.