Девушка слегка прикусила язык, перечитав написанное. Кулумбо точно решит, что она тронулась и съехала с катушек. Но Илья выкрутится. Все эти годы у него это прекрасно получалось. Свернув письмо в трубочку, Маркес пошла договариваться с Бароном, который сейчас рассматривал проект обустройства инфраструктуры самых крупных поселений. Постепенно муж девушки разделял с ней бремя правления: они вместе решали местные проблемы, пытаясь поправить положение. Строительство дорог, собрание людей в единые города и села, введение какого-никакого порядка. Риодели чувствовала, что не один лишь правитель виноват в столь угнетенном состоянии королевства: за все время отсутствия Исидора, люди привыкли к разрухе. И беззаконию. Рука Короля должна была сплести обратно ту веревку, на которой держалось существование.

«Ты быстро, – Барон взял письмо из рук девушки, после чего погладил ту по голове, как он это делал обычно, довольствуясь спокойным поведением жены, – я передам его вечером. И последний раз проверю твою старушку».

Каким необыкновенным он был в глазах Маркезе: она хотела доверять ему. Влюбленность ли это? Риодели не знала, что ответить на этот вопрос: и да, и нет. Ее чувства всегда оставались при ней, особенно, когда дело доходило до любви. Объект был вторичен. Но она осознавала, что Самеди – это хороший человек с эксцентричной внешностью и незаурядным умом. Может быть, его поведение создавало ложное впечатление? Наверное, это все-таки везение, что она нашла такого. Или он нашёл ее?

Девушка проводила своего мужа, обняв того на прощание. Кезе не любила подобного, но сейчас это было искренним жестом. Она знала, что если сама отправится обратно, то не захочет вернуться в Неплотный Мир. Что ещё хуже, она могла принести с собой очередную заразу. Сейчас Маркес снова бежала, едва поспевая за происходящим: мысли о том, как ее кормят успокоительными и запирают в палате, преследовали Кезе хуже голодных собак. Их клыки ощущались на коже, боль пронзала сознание. Риодели снова отмеряла пульс, прикасаясь к шее. Все хорошо. Она в безопасности. Она не умирает.

Оставшись одна, Маркезе вышла из своей комнаты. Она направлялась в сторону тронного зала, где сидел художник, который обещал написать ее портрет. Работа была почти закончена, однако, девушке не терпелось посмотреть на получившуюся картину. Самолюбование – эта черта была свойственна многим людям, хотя Риодели чувствовала неловкость за неё. Взращённый годами эгоизм, присмиряемый врождённой скромностью и ощущением своей второсортности. Может быть, картина была прекрасна, но сама Кезе никогда не отличалась внешностью или добрым характером.

Художник сидел, спрятавшись за холстом, сбоку от него лежали части рамы и золотая табличка. На той было выгравировано: «Маркезе Весенняя». Сама девушка не хотела, чтобы ей давали пафосных титулов, но этот вопрос решал народ. Пусть будет, если им так легче.

«Извините, – Маркес прикоснулась к плечу человека, удивившись, что тот сидел, закутавшись в странную накидку и в капюшоне и скрывая лицо, – я просто хотела посмотреть, как продвигается работа».

Рука художника резко схватила Кезе чуть выше запястья, а следующим движением человек сорвал с себя верхнюю одежду. Немая сцена. Девушка смотрела на открывшееся лицо с отрицанием и облегчением, которые попеременно сменяли друг друга. Звуки из соседних комнат доносились невероятно чётко, будто каждый взмах веника, лязг посуды или разговор происходил у уха девушки. «Надо купить молока», – снова раздалось в голове, обрывая границу реальности и иллюзии. Маркес боялась вздохнуть, держа лицо человека своим неморгающим взором, будто на прицеле.

«Нонн», – Кезе не была готова к такому спонтанному воссоединению. Мир за спиной звенел и дрожал, готовый покрыться трещинками и упасть осколками. «Маркес», – темные глаза брата засверкали радостью, он встал со своего места и вытянулся во весь рост. «Нонн!» – Девушка чувствовала, как из глаз полились слезы, а в горле появился ком, мешавший говорить. Это был ее брат. Давно пропавший и признанный погибшим. Как хорошо, что это были заблуждения, ведь он оказался живым. И в то же время Ноннет сильно изменился с того дня: правую щеку рассекал глубокий шрам, а лицо совсем исхудало. Но как они с Кезе были похожи: темные глаза, в которых невозможно было ничего утаить, волосы, вечно запутанные и непослушные, кожа странного цвета. И оба относительно высокие. Девушка заметила, что разница в их росте оказалась незначительной.

«Мы наконец-то встретились, – Нонн с опаской посмотрел по сторонам, словно ожидая нападения, – но нам надо поговорить о серьезном. Пока этот урод не вернулся».

«Ты про Самеди?» – Ноннет шикнул на девушку, после чего повёл ее из замка прочь, с силой схватив за руку. Окольными путями, чтобы не встретить слуг, они вышли в сад. Во тьме растительность напоминала опасные джунгли, неприветливые и угрожающие.

«Ты должна узнать все, – Нонн усадил девушку за шипастым кустом некрасивых розочек, после чего присел рядом, хрустнув суставами колен, – недолго этому идиоту тут бегать». Парень и сам не мог собраться с мыслями окончательно, ведь впервые увидел сестру за столько лет. Кто она? Непонятно. Он слегка похлопал Маркес по плечу, боясь того, что его неправильно поймут. Живая! Реальная! Сестренка казалась частью того зыбкого видения, что осталось позади, но нет. Она здесь, с ним: «Ты помнишь что-нибудь о том дне?»

И даже блеклые цветы, чтобы не подслушивать, закрылись, ожидая утра.

Эта история будто бы и произошла с Риодели, но она казалась просто фантазией, выдававшей себя за реальность.

Кезе было пять лет, когда случилась та история с ее матерью и братом. В отличие от девушки, Ноннет помнил ту ночь, словно это произошло только что. Барон Самеди напал на Исидора, выследив их семью в Плотном Мире. Отец был не самыми лучшим бойцом, а на стороне преследователя оказалась сильная магия, скорость передвижения и элемент неожиданности. Кто знал, откуда этот подлец черпал свою мощь? В неравном бою, который больше напоминал игру хищника с жертвой, отец лишился глаза. И мог бы лишиться жизни, но в последний момент вступилась Осеан. Что оставалось ей, пока муж лежал без сознания? Женщина бросилась на Самеди, поранив его с помощью кухонного ножа, но тот вывернулся. Ноннет видел, как кровит плечо Барона, как его белые глаза горят яростью. «Идиотка!» – прорычал мужчина, после чего исчез из виду, словно растаяв в воздухе. Маркес объявилась не вовремя: Самеди собирался атаковать Осеан со спины, но попал в девочку. Маленькое тельце содрогнулось и упало, словно у марионетки обрезали все ниточки. Нонн продолжал стоять незамеченным, но от увиденного мальчику хотелось кричать. И плакать. Сестренка, как же так? Но тут ребёнок ощутил руки на своих плечах: Котовски, который тоже прятался до этого, поспешно уводил мальчика от опасности. Все, что происходило дальше, оставалось загадкой. Но крики Исидора и Осеан будут преследовать парня до конца его дней: неизвестность страшила.

Он и Илья пересекли границу Неплотного Мира, где доктор оставил мальчика незнакомой многодетной семье – чете Иэван. Десятилетний ребёнок оказался на попечении угрюмых людей, которые жили бедно, перебиваясь тем, что находили в пустоши или же выменивали у местных бандитов. Так жизнь мальчишки из богатой семьи резко превратилась в выживание. Приходилось спасать себя то от прожорливых «родственников», то от местных отморозков, которые могли наброситься ни за что. Единственной причиной, почему Нонн не попытался закончить жизнь самоубийством, были слова Ильи: «Я скоро вернусь, буду писать». Пару лет он держал слово: исправлю присылал весточки из другого мира, однако, и это скоро прекратилось. Сын Риодели остался один, обратившись в единственного соратника самому себе.

«Черт! – Ноннет тихо выругался, – Беги! Я свяжусь с тобой, когда будет время!» Внутренне же он сокрушался, что не мог уйти вместе с Маркес в пустоши. Хотя бы потому, что там никто их не ждёт: ему одному сложно выживать, что уж говорить про двоих!