Мое появление в квартире, что делила с еще двумя девушками, произвело фурор. Что, впрочем, неудивительно, ибо я мимоходом бросила, указав на Чени, что остановился у входа в комнаты:

– Мой новый любовник пригласил меня пожить у себя. Не смогла отказать.

Симпатяга с глазами цвета кофе сжал покрепче губы, чтобы не расхохотаться, а соседки так и впились в него взглядами. Конечно, они ведь заметили, что он явно младше меня и к тому же вран. Но и к признанию, что нашла работу не готова. Они начнут расспрашивать, а мне нечего сказать. Няня при чокнутых богачах – сомнительное достижение.

На обратном пути от нечего делать принялась пытать провожатого. Не в буквальном смысле, конечно, хотя он ежился так, точно слова подкреплены каленым железом.

– Чени, а ты давно работаешь в этой семье?

– Порядочно. – Потрясающе емкий ответ.

– У Артура была няня? – Надеюсь, имя запомнила правильно.

Чени посмотрел на меня странным взглядом, но ответил:

– Наверняка.

– А когда ты пришел работать, она еще была? – въедливо уточнила я и тут же пожалела: мобиль тряхнуло. Того гляди в аварию попадем.

– Он уже тогда был старше, чем я сейчас.

Тогда зачем же сейчас понадобилась? Ему скорее укротитель нужен и психиатр.

– То есть няню в поместье ты не видел ни разу? – все-таки уточнила, чтобы знать наверняка.

– Нет.

– А ничего странного в его поведении не замечал? Или в хозяйке?

– Не лезла бы ты в это, – посоветовал Чени, не оборачиваясь. – Целее будешь. Точно тебе говорю. – Ох, права маменька насчет мозгов-то! Во же я вляпалась на этот раз?

Со второй попытки удалось рассмотреть поместье. Трехэтажное здание украшали шпили, что больше походили на частокол. Казалось, на плоской крыше в засаде целая армия вранов, которая для удобства воткнула копья по краю. Около каждого окна на подставочке сидит жизнерадостный монстрик. Хорошо, хоть, не живой. Но все же трудно представить, чем руководствовались хозяева дома, выбирая подобное. Не дай прародительница увидишь в темноте. А если у них еще и глаза светятся вместо фонарей, что пока не обнаружены рядом с домом, то заикание обеспечено.

Длинное здание входом и центральной лестницей поделилось на две стороны, и на первом этаже бесконечная анфилада комнат создала ощущение коридора. На втором этаже комнаты расположились так загадочно, что большинство из них тоже выходит друг из друга. Но в коридоре всего по три двери в каждом крыле. Хитрый лабиринт гордо именуется личными покоями. В одной из «спрятанных» комнат с потайной дверью, что примыкает к комнатам воспитанника, мне и предстоит жить.

В мои покои меня привела экономка: дородная драконесса с хитрым взглядом, которая беспрестанно подмигивала, посматривала и поглаживала меня, словно мы давно знакомы и встретились на секретном задании. Она захлопнула дверь, подперла меня бедром, чтоб не сбежала и, прижавшись, протрубила:

– Так Артурчик-то, все-таки, не того? – Должно быть, ей казалось, что шепот звучит именно так. Но я дернулась, стремясь отодвинутся, и потерла пострадавшее ухо. Вот, это голосище.

– Чего не того?

– Ну, того. Слухи ходют-то, – снова усиленно заморгала экономка, а я заподозрила у нее тяжелую форму нервного тика.

– Какие слухи? – очень медленно и очень внятно уточнила я. В самом деле, откуда мне знать.

– Так, эти, что не по женщинам он, – выпалила драконесса и уставилась на меня.

Час от часу не легче. Мало того, что я теперь няня, так еще и у неправильно ориентированного врана.

– И при чем тут я?

– Как это? – ушлая бабенка так изумилась, что выпустила меня, прекратив прижимать к стенке: – Ты ж любовница ейнова. Все так говорят.

Вот, так раз! Еще к работе не приступила, а уже и ярлыки привесили и надписями снабдили.

– Это хозяйка вам поведала?

– Что ты! – драконесса шарахнулась от меня, как от прокаженной. Ну, или ненормальной. Хотя, с ее точки зрения, это одно и то же. – Сами додумались. Кто же еще-то в хозяйских покоях жить будет. Вы же близехонько поселились. Слуги не туточки проживают.

– Ах, вот как! – протянула я и резко шагнула к ней, гаркнув в лицо: – Завидно, да? Я страсть завистливых не люблю!

– Да что ты! Куда мне, – засуетилась драконесса, а на коже проступили чешуйки: – Ты это про меня не забудь, а? Я же ежели чего, так помочь завсегда рада-то!

– Как звать-то тебя, помощница?

– Югетт, милочка.

– А я Иза. Только, Югетт, пока ты мои возможности сильно преувеличиваешь.

– Конечно, Иза. Конечно. Ты все-таки не забывай, а? – Югетт пятилась и кивала, прям игрушечный болванчик, а не драконесса.

Дверь закрылась, а я обессилено привалилась к прохладной стене. Экономка оставила странное впечатление: слишком крикливая, слишком говорливая, слишком назойливая. Речь и вовсе показалась странной. Как ни крути, а на такое место обычно берут тех, кто получил образование. А это словно вчера из деревни выскочила.

Прекратив заморачиваться о странностях местной прислуги, к которой теперь относилась, занялась разбором вещей, коих у меня немало. Переехав в столицу Темной империи из столицы Радужного королевства, где родилась и выросла, я выучила все торговые места, в которых устраивают распродажи. Чего так только не купила. И пусть часть вещей никогда не покидала шкафа, зато согревала мысль о накопленном богатстве.

А все потому, что в детстве у меня практически не было личных вещей. За кем я только не донашивала старые, но еще годные вещи. Годные – до чего мерзкое словечко, которое отличается редкой универсальностью. С одинаковой легкостью годными признавались и растянутая туника, и почти новенькие туфли. И плевать, что на полразмера больше. Я же лик: могу нарастить или убавить, если нужно. Так на убавлялась и прибавлялась, что с тех пор ненавижу изменения в фигуре и меняю только лицо. Зато часто.

К наведению порядка у меня особый подход, и сия процедура больше смахивает на беспорядок. Ох, сколько мы с мамочкой спорили на этот счет, но единожды заведенному принципу не изменила. Вот и сейчас, скинула вещи на пол, разворошила, чтобы хорошо видеть, где и что лежит, и приступила к разбору. Вешалки в шкафу, спрятанном в стене, сортировала по цвету, фасону, стилю и много чему еще. Попытки облегчить поиск неизбежно приводили к тому, что искать приходилось долго и нудно, а содержимое шкафа казалось чужим и незнакомым.

Кучки с пола медленно, но верно исчезали, когда дверь отворилась. Вран, вернувший первый, человекоподобный облик, входил крадучись, точно пантера перед прыжком. Гибкий и смуглый он выглядел опасным, как и любой хищник. Очень темная радужка сливалась по цвету со зрачком, отчего глаза казались пугающе черными. Ему бы выбрать светлую одежду, чтобы смягчить мрачноватую внешность, но он как нарочно облачился во все черное. Хотя не спорю, обтягивающая водолазка и узкие джинсы смотрятся на спортивной фигуре шикарно.

– Нянюшка, стало быть, – он, не скрываясь, разглядывал меня, как диковинный фрукт. А судя по удлинившимся клыкам не прочь и подзакусить. Мной.

– А ты мальчик с трудным характером, – козырнула я словечком из газетного объявления.

– Ты даже не представляешь насколько, – оскалился он и принюхался.

Тут же захотелось повторить жест и принюхаться. За что не люблю вранов, так это за тонкое обоняние. Ничего от них не скроешь и никогда не понятно: для них ты воняешь или все-таки пахнешь.

С другой стороны, и драконы и враны недолюбливают ликов за вереницу обликов, из которых ни одного истинного, и умение видеть даже сквозь сильные иллюзии. У нас и присказка есть: скрыть истину от лика может только более сильный лик.

Но этому врану волноваться нечего: он пришел в настоящем облике. А я, наконец, разглядела «работу», с которой пока не знаю, что делать.

– Ничего, я специалист по укрощению плохих мальчиков, – я говорила, не отрывая взгляда от него, что оказалось не так уж и просто. Но враны, увы, признают лишь силу. А едва заметного колебания достаточно, чтобы с тобой перестали считаться.