— Что касается вас, Варвара, — он перевел взгляд на Варю, — вы будете наказаны за драки. Каким бы ни был повод, распускать руки — это не решение проблем. В связи с этим я обязую вас пройти двух недельный курс психологических консультаций с нашим штатным психологом.
Услышав свое наказание, Варя едва сдержалась от смеха. «Строже» и нарочно не придумаешь. Услышав, как поперхнулся Леша, Варя наугад ткнула его локтем, попав в ногу. Не хватало еще, чтобы братец сдал директору их дружеские отношения с Алей!
На выходе из кабинета директора их поджидала Ирина Владимировна. Классная руководительница пылала от гнева, казалось, будто стоит поднести к ней спичку, она загорится.
— Варвара! Воронина! — заверещала она, едва завидев Варю. — Как тебе только совесть позволила! Радуйся, что Иммануил Вассерманович решил тебя оставить! Какой позор! Какой позор, Варвара!
— Слушай, пошли быстрее, пока ваша психованная классная не взорвалась, — пробормотал Леша, крепко беря сестру за руку и уводя подальше от разгневанной женщины.
К счастью, Ирина Владимировна не стала преследовать ученицу, так как из кабинета директора вышли Астаховы, и Пропеллер бросилась к ним, громогласно извиняясь за поведение невоспитанной девицы. Ее голос, многократно отраженный стенами коридора, разносился, казалось, на всю школу.
Все время, пока Варя двигалась к спасительному выходу, она затылком чувствовала на себе взгляд, полный ненависти. Обернувшись, она увидела, что Глеб, мать которого что-то горячо обсуждала с классной руководительницей, смотрит на нее так, что будь его взгляд чуть-чуть материальнее, он бы разрубил Варю пополам. Всем своим видом Астахов обещал расплату.
«Ну, вперед и с песней», — пожала плечами Варя, отворачиваясь. Месть новенького ее совсем не пугала.
========== Часть четвертая, реваншная ==========
Леша отвез Варю домой, едва ли обмолвившись парой слов за всю дорогу. Она предпочитала считать, что это потому, что он знал, насколько плохо себя чувствовала Варя в машинах, а не потому, что он обиделся. Хотя второй вариант был куда ближе к реальности, чем она могла надеяться.
— Не могу поверить, что ты ничего мне не сказала, — произнес, наконец, он, когда машина свернула в арку между домами, в одном из которых они жили.
— Не сказала что?
— Какие чудесные у тебя одноклассники, — Леша повернулся к Варе, и на его лице, слегка небритом и слегка недовольном, она прочла осуждение и обиду. — Как прекрасно они с тобой обращаются.
Варя закатила глаза, вздыхая.
— Ну, сказала бы я, и что? — посмотрела она на брата. — И что бы ты сделал, Леш? Пошел разбираться? Или, может быть, стал бы обзванивать родителей, чтобы те приструнили деток?
Леша пожал плечами, крепко сжимая пальцы на руле. Он осознавал, что Варя была права, но ему это очень не нравилось.
— Не знаю, — выдохнул он. — Но что-нибудь я бы сделал.
— И стало бы только хуже, — заметила Варя. — А так я сама со всем разобралась.
— Тоже мне, разобралась, — фыркнул старший брат, сворачивая на парковочное место. — Так классно разобралась, что меня в школу вызвали!
— Мог бы не приезжать, — буркнула Варя.
— Ага, и оставить тебя на растерзание мамы? — усмехнулся тот. — Я ей, конечно, еще позвоню, но так святая инквизиция тебя просто накажет, а не казнит.
Припарковавшись, Леша выключил мотор, и Варя выдохнула, чувствуя, как напряжение, сковывавшее ее всю дорогу, понемногу отступает. Отстегнув ремень безопасности, она торопливо вылезла наружу и вдохнула свежий осенний воздух. Ну, он не был особо свежим: все-таки город с его «великолепными» ароматами машин, грязи и отходов на лес был не очень похож. Но в машине пахло бензином, обивкой салона и освежителем воздуха, а эти запахи будили неприятные воспоминания, от которых Варя изо всех сил старалась отделаться.
Леша видел все это, но предпочел не комментировать. Только сделал себе зарубку в памяти поговорить с Алей, чтобы та, в свою очередь, понаблюдала за его сестрой. Он всегда из-за нее беспокоился, боясь, что однажды ему позвонят с ее номера и незнакомым голосом скажут, что что-то случилось. Что-то неисправимое, и все, что ему останется — это ненавидеть себя за то, что не рассмотрел приближение беды.
Он знал, что Варю такое беспокойство бесило и выводило из себя. Она уже долгое время вела себя абсолютно нормально для подростка, устраивая мелкие истерики и считая себя, порой, куда умнее остальных, но Леша ничего не мог поделать с собой. Он был ее старшим братом, тем, кто должен защищать свою маленькую сестренку от большого и страшного мира так долго, как только это возможно, не забывая, конечно же, в меру издеваться и подтрунивать, чтобы той жизнь медом не казалась. И то, что первую часть он в свое время не смог выполнить, Леша пытался компенсировать каждый день.
— Леш, — протянула Варя, подходя к тяжелой подъездной двери. — А можно я у тебя сегодня переночую?
— Хм, дай-ка подумать, — задумался он, потирая подбородок. С одной стороны, ему не хотелось оставлять Варю одну в квартире, пока их мать не придет с работы. С другой, он как раз договорился с симпатичной старшей сестрой одного из своих учеников о визите, и отменять эту встречу с прекрасным он не хотел еще больше. Тем более, что Варя должна была учиться отвечать за свои поступки… - Нет, — сказал, наконец, он. — Раз ты такая самостоятельная, то вперед, самостоятельно объясняй нашей мамочке, почему ты сегодня побила парня.
Вечером, когда для подстраховки Варя убрала всю квартиру, помыла пса и выгуляла его так, что Барни без сил лежал на коврике возле ее постели и бессовестно дрых, пришла мама. Глава семейства Ворониных тихо отворила входную дверь своими ключами, не разбудив даже пса. Тот только дернул ухом, но не проснулся.
Марьяна Анатольевна Воронина в свои сорок четыре выглядела куда моложе, чем следовало. Когда Леша был маленьким, то ее часто принимали за его старшую сестру, что очень веселило Марьяну Анатольевну и смущало Лешу. Мальчик честно не понимал, почему его взрослую маму называют Марьяночкой и спрашивают, где работает их мама.
Именно от нее дети унаследовали серые глаза с прищуром и высокие скулы. Волосы им достались от отца, но Варя, глядя на мамину длинную светло-русую косу, кончик которой спускался куда ниже талии, все время вздыхала. Ее волосенки, пусть и густые, и идеально прямые, никогда не вырастали ниже лопаток, будто им что-то мешало.
Если Леша пошел ростом в их отца, который затылком вечно задевал низко висящие лампочки, то Варя пошла в Марьяну Анатольевну. Мама тоже была невысокой, да еще к тому же немного пухленькой. Ничего в этой женщине не говорило о ее строгости и твердости, она куда больше напоминала типично славянскую хохотушку с румяными щеками и вечной улыбкой на лице.
Тем не менее, что-то такое было в этой женщине, что заставляло подчиненных ходить по струнке, бояться лишний раз вздохнуть рядом с ней. Когда Марьяна Анатольевна была в плохом настроении, по офису сотрудники перемещались мелкими перебежками от одного укрытия к другому. Она никогда не кричала, не устраивала истерики, ей это было не надо. Марьяна Анатольевна всегда говорила тихо, спокойно, но от этого становилось еще жутче. Подчиненные прозвали ее инквизиторшей, но осмеливались называть ее так только тогда, когда были уверены, что начальница была далеко. Желательно не в здании. Желательно в другом полушарии планеты.
Это качество, от которого дрожали коленки и потели ладони, стоит только сделать что-то, что маме не понравится, Марьяна Анатольевна переносила с собой постоянно. Дома оно не отключалось, и Варя порой только жалела несчастных работников. Она-то за свои шестнадцать лет совместного проживания выработала иммунитет, но даже ей, любимой дочери, иногда становилось жутко, когда мама спокойно смотрела на нее с легкой укоризной в глазах. Сразу хотелось пойти утопиться и не булькать.
За всю свою жизнь Варя только раз слышала, как ее мама кричит. Это было прямо перед тем, как ее родители развелись. В тот год столько всего произошло, что их развод был наименее болезненным событием. Варя помнила, как ее родители стояли в гостиной друг напротив друга. Отец что-то сказал, отчего мама резко побледнела, а потом она взорвалась криком. На следующее утро отец, собрав наскоро чемоданы под неусыпным контролем Марьяны Анатольевны, ушел и больше не вернулся.
