— Накинь на голову, а то вымокнешь, — сказал он.

Варя машинально взяла жилет, смяла в пальцах еще теплую от контакта с его телом ткань. Закусила губу.

— И пока ты не выдала чего-нибудь в духе «не сахарная, не растаю», я вообще-то забочусь о своей машине, — вставил Астахов, опередив Варю, которая действительно собиралась ему это сказать. — У меня обивка сидений, знаешь ли, очень нежная, к водным потокам не приспособленная. Пусть хоть с волос капать не будет.

И пока Варя дулась и щурилась, думая, что Глеб как-то успел слишком хорошо ее выучить за то время, что они были вместе, тот ей как-то совершенно по-хулигански подмигнул и выбежал прямо под дождь, с резвостью молодого сайгака устремляясь к машине, припаркованной метрах в двадцати ниже по улице.

Фыркнув для проформы, Варя раскрыла жилет, растянула над головой — ну, не пропадать же, — и побежала за ним.

— Надо было подождать, пока я подъеду к крыльцу, — укоризненно сказал Глеб, когда Варя буквально впрыгнула за ним в теплый и, главное, сухой салон машины.

— Ага, а еще надо было подождать, пока ты меня собственноручно донесешь до машины, — отозвалась Варя, опуская мокрый жилет на пол и тут же пристегиваясь. Глеб только покачал головой.

Какое-то время ехали молча. Радио Глеб включать не стал, и салон наполняли только звуки дождя, перемешанные с симфонией большого города, прорывавшейся сквозь него будто через толстое одеяло. Дождь был настолько сильным, что дворники еле справлялись, а в пассажирские окна и подавно не было ничего видно.

— У тебя все в порядке? — спросил Глеб, когда машина остановилась на светофоре.

Варя посмотрела на него, переводя взгляд с дождевых потоков на окне. Астахов, глядящий прямо перед собой, держался за руль обеими руками, сидя неестественно ровно. Обычно он так за рулем не сидел. Неужто нервничал?

— А почему ты спрашиваешь? — Подозрительность в голосе появилась абсолютно сама собой.

— Ну, я так подумал… — Варя, не удержавшись, закатила на это глаза. — Ведь с Алевтиной Борисовной ты можешь поговорить в любое время, а тут ты караулила ее в школе… Что-то случилось?

— Все в порядке, — отозвалась Варя.

Ей одновременно и хотелось, и не хотелось рассказывать Глебу о «ситуации» Леши и Али. Хотелось — потому что держать в себе уже было сложно до невозможности. А маме Леша умолял не говорить. Да Варя и сама понимала, что их маме такое лучше до поры до времени не рассказывать. Потому что у Али тогда выбора вообще никакого не останется. От Марьяны Анатольевны еще никто не уходил. А не хотелось — что-то, возможно, то самое, еще до конца не определившееся, не хотело приоткрывать завесу, опустившуюся между ней и Глебом.

Послышался сдержанный выдох, будто Глеб активно считал про себя, удерживая все, что рвалось наружу, внутри. Руки на руле напряглись снова, даже пальцы, кажется, побелели. Но когда Астахов снова заговорил, голос его оставался абсолютно спокоен.

— Если ты говоришь, что все в порядке, значит, все в порядке, — произнес он. У Вари едва челюсть не упала. Она-то ожидала бури, выяснения, искры эмоций, в конце концов!.. Правда, не успела она почувствовать не укол, а прямо-таки уколище разочарования, как Глеб добавил, отбрасывая со лба волосы резким движением головы: — Только скажи мне. Если бы сейчас на моем месте была бы Лиля или… или этот Матвей, ты бы также ответила?

Варя открыла рот, чтобы выдать уверенное такое «да», а потом осеклась и прикусила на радостях губу. Может быть, действительно ответила бы также. Но скорее всего нет. Уж Матвею тем более. Матвей очень успешно маскировался под балбеса, но за фасадом этакого кудрявого безответственного повесы на самом деле скрывался довольно умный, а в чем-то и мудрый парень. Варя до сих пор не понимала, что он в ней нашел и почему так легко занес в узкий круг близких друзей, но дорожила этой дружбой безумно. И ему бы она определенно излила бы свои страдания.

Глеб, искоса наблюдавший за метаниями ее разума, отражавшимися на лице, удовлетворенно кивнул. Хотя радости у него никакой не было.

— Вот и я о том же.

— Глеб… — вздохнула Варя, опуская глаза.

— Мы ведь договорились, что будем общаться хотя бы как друзья, — Астахов выделил голосом последнее слово. — А друзья делятся друг с другом своими переживаниями. Я же вижу, что тебя что-то беспокоит. Ты весь день ходила, как в тумане. Даже больше, чем обычно.

Глеб замолчал, Варя тоже. Ей хотелось что-нибудь ответить на это, хоть что-нибудь, не обязательно остроумное или глубокомысленное, но слова на язык не шли. И в голову тоже.

Тишина в машине стала почти неловкой, как Астахов снова заговорил. Он явно старался выглядеть незаинтересованным в ходе разговора и показывать, что он совсем не волнуется, но получалось у него это не так удачно, как ему хотелось бы.

— Слушай. Я… Я понимаю, что возможно со мной ты не хочешь об этом разговаривать. Точнее, я не понимаю и понимать не хочу, но если тебе так лучше, то хорошо. Просто поговори с кем-нибудь, ладно? — Глеб повернул голову и посмотрел на Варю. — С Лилей, с Русланом, с Матвеем этим чертовым. С кем угодно. Ладно?

— Просто… — выпалила Варя раньше, чем успела подумать. А выпалив, поняла, что смолчать уже не выйдет. Что-то внутри так и чесалось, чтобы поделиться этой новостью. Она вздохнула. — Просто все это так сложно. Тут в двух словах адекватно не расскажешь.

— Тогда… — произнес Глеб, очень внимательно глядя в лобовое стекло, — может быть, заедем куда-нибудь? В кафе, например. Я бы перекусил, ты бы выпила какое-нибудь очередное кофейное извращение и рассказала бы мне. — Он бросил на нее короткий взгляд. — Если, конечно, у тебя нет других планов вечером.

Варя закусила губу. Как-то день плавно сворачивал совсем не в ту сторону, в которую он планировался. Кафе? С Астаховым? С другой стороны… Ну ходят же друзья в кафе. Вон Матвей вечно ее во всякие интересные места таскает, хочет она того или нет. А если не хочет, то он молча закидывает ее на плечо и уносит, дьявольски хохоча.

Так что… Почему бы и нет?

— Думаю, час я могу найти, — ответила Варя, глядя в окно на потоки воды, стремительно пробегающие по стеклу. Очень сосредоточенно глядя, чтобы случайно не повернуться и не наткнуться на даже не пытающегося сдерживать довольную ухмылку Астахова.

*

— Ну, вот как-то так, — произнесла Варя, изящно подытоживая свой не такой уж и продолжительный рассказ.

Они сидели в маленькой локальной кофейне, в которой места было ровно на барную стойку, с которой на посетителей надменно взирала блестящая, пышущая паром кофемашина, и на пару столиков, стоявших вдоль стен, целиком состоявших из окон. Зимой они покрывались изморозью, и уличные фонари причудливо подсвечивали ее узоры, а летом их открывали настежь, отчего в маленькую кофейню проникал свежий летний ветер, а посетители могли сидеть и снаружи, на выставляемых плетеных креслах. Сейчас, правда, окна были закрыты, и в них барабанил так и не прекратившийся дождь, смазывая улицу в серый абстракционизм.

Варя держала в руках черный картонный стакан с горячим кофе. Бариста, профессиональное рвение которого ее мокрые волосы и в целом замерзший вид не смутили, настойчиво предлагал ей взять что-нибудь холодное, особенно рьяно он предлагал их новинки, но Варе, вопреки словам Глеба о кофейных извращениях, хотелось старого-доброго латте. Стабильно молочного, непоколебимо кофейного. Возможно, со щепоткой корицы. Он, хотя бы, в отличие от всего остального в ее жизни, не выкинет фортель изменений и не унесется вдаль бурным потоком перемен.

Глеб тоже долго над меню думать не стал и взял капуччино. И настоял, чтобы за оба кофе заплатить. Варя было поотпиралась, но потом натолкнулась на полный умиления взгляд баристы и махнула рукой. Ну, если хочет Глеб повыпендриваться, то кто она, чтобы его останавливать.

— Да уж, ситуация непростая, — сказал Глеб, откидываясь на спинку стула. Одна его рука лежала на подлокотнике, и время от времени он начинал поигрывать пальцами, неслышно барабаня по нему подушечками. Длинные бледные пальцы Глеба будто порхали в воздухе, вырисовывая какой-то одному ему понятный ритм. Их Варя уж очень внимательно рассматривала, потому что почему-то — и почему именно думать не хотелось — глаз на его лицо Варя поднять не могла.