Матвей часто встречал ее после школы, привлекая внимание и вызывая новую волну шепотков. Иногда они ехали куда-то с определенной целью, иногда просто катались по Москве, пару раз, когда стало совсем тепло, Матвей привез ее в парк и посадил на велосипед. Варя смеялась как маленький ребенок и даже ни разу не упала, хотя на велосипеде последний раз каталась лет в десять.

Иногда Матвей просил ее помочь с очередной приставучей девушкой, не понимающей намеков. Варя снова играла роль его невесты, Матвей даже обручальное кольцо для такой цели раздобыл. На этот раз все было заранее обговорено, и для Вари сюрпризом не было. Они четко обозначали, что Матвей может, а что не может сказать отвергаемой страдалице, так как однажды он заигрался и разразился патетичной речью на тему будущих детей и ее, Вари, непосредственной причастности к этому. От немедленной расправы Матвея спасло только то, что в этот момент он крепко держал Варю за руки, и вырваться у нее не получилось.

Раздался гулкий хлопок тяжелой железной двери, ведущей на чердак. Выглядела она грозно, зато замок был хлипкий, держащийся буквально на одном гвоздике. А еще она громко лязгала при каждом открытии, но, что самое забавное, слышно было только внутри. Снаружи, на площадке, где дежурила у глазка неутомимая бабушка, дверь открывалась чуть-чуть громче, чем бесшумно. Поэтому Варя сразу услышала, что кто-то вошел, а вот бдительная бабушка могла и не заметить.

Послышалась возня на чердаке, кто-то явно двигал мебель. Раздалась приглушенная ругань, перемежаемая матом. Потом хлопнула вторая дверь, деревянная, с чердака на крышу, и кто-то вышел на улицу. Судя по звуку — волоча за собой еще один деревянный стул, побратим того, на котором сидела Варя. Она даже оборачиваться не стала: голос она узнала, да и если бы не узнала, то авторские матерные конструкции брата сумела бы опознать даже выстуканные азбукой Морзе.

Леша выглядел… Мягко говоря, помято. Он был небрит, волосы были взъерошены в стиле «только что встал с кровати и расчесываться не думал». Футболку явно никто не гладил, но хоть грязных пятен на ней не наблюдалось. Джинсовые шорты, которые начинали жизнь как штаны, но потом истрепались настолько, что милосердней было их выкинуть, но Леша так просто не сдавался.

В руках старший брат держал бутылку пива, и судя по его мутному взгляду и запавшим глазам, она явно была не первой. Леша придвинул стул к Варе, перевернул его спинкой вперед и уселся, облокачиваясь на перекладины. Весь его вид выражал такую мрачную задумчивость, что Варя как-то сразу почувствовала себя лучше.

— Все в порядке? — спросила она вместо приветствия.

Варя ожидала любого ответа, но явно не того, что последовал за мрачным взглядом исподлобья в ее сторону.

— Вот только ты не начинай, а, — отозвался Леша, потирая красные уставшие глаза тыльной стороной ладони.

Стало еще любопытней, но Варя сдержалась и демонстративно пожала плечами, поворачивая голову к раскинувшейся панораме города. Неважнецкий вид брата явно имел какие-то глубинные причины, но если бы Леша не захотел рассказывать, то не стал бы даже под пытками. Упрямством он пошел сразу в обоих родителей, помножив их совокупную упертость на свою собственную.

Ветер доносил смешанные звуки, раздававшиеся на детской площадке внизу: крики, вопли, удары мяча о спортивное покрытие. Где-то в отдалении гудела сирена не то скорой, не то пожарной машины, сигналили машины. Обыкновенные звуки большого города, в котором всегда что-то происходит. Варю они странным образом умиротворяли, а вот Леша — Леша почему-то напрягся и опустил голову.

Варя открыла рот, вопрос почти вылетел наружу, но брат опередил, резко взмахнув рукой:

— Я же сказал, не начинай!

— Слушай, ну тогда не сиди тут с таким видом, будто еще пара бутылок пива и ты сиганешь вниз ласточкой, — не удержалась Варя, скрещивая руки на груди.

Она ожидала, что Леша возмутится, одернет ее за слова про самоубийство, которые в их семье не слишком-то приветствовались по понятным причинам, ну или хотя бы фыркнет, но-о-о брат в очередной раз удивил.

— Нет, ну прыгать я не собираюсь, но мысль в общем-то интересная.

Варя повернулась, распрямляя в движении скрещенные ноги, и заехала брату в плечо мысом кроссовки. Метила она, правда, в ухо, но Леша таинственным образом успел увернуться, расплескав пиво по полу.

— Совсем сдурела? — спросил он, потирая плечо.

— А ты? — нахмурилась Варя. — Сидишь тут весь такой страдательный, не говоришь ничего. Что я должна думать?

— Что у твоего старшего брата проблемы личного характера, к тебе никакого отношения не имеющие, — отозвался Леша, с сожалением глядя на лужу на полу.

— Никакого, значит, отношения? — прищурилась Варя.

— Абсолютно.

— Ну и ладно, — фыркнула Варя и отвернулась. Внутри булькала медленно закипающая обида: они же ее пытают с мамой, пытаются выспросить все, что только можно, по поводу ее отношений с Глебом, а сами!.. Варя скрестила руки на груди. Ничего она им больше не скажет.

Несколько минут тянулась тишина, нарушаемая только сердитым Вариным сопением. Как-то сразу тихая безмятежность теплого, почти летнего дня испарилась, оставив после себя неопределенный призрак утерянного умиротворения.

— Ну ладно, не пыхти ты как еж, которому молока не досталось, — буркнул Леша.

Варя его ответом не удостоила, однако сопеть перестала.

Светофор далеко внизу успел трижды сменить зеленый цвет на красный — да, Варя считала, — как Леша снова подал голос.

— Слушай. А ты вообще же хорошо к Але относишься?

От удивления Варя даже забыла, что решила устроить ему молчаливый бойкот.

— А с чего вдруг такой гениальный вопрос? — спросила она, поворачиваясь к брату.

— Варь, просто ответь, а, — попросил он, делая глоток. Темная бутылка ярко сверкнула в солнечных лучах, и Варе неожиданно тоже захотелось пить.

— Ну, да, она моя подруга, — пожала она плечами, отстраненно думая, сходить ли вниз за водой или гордо страдать до потенциального обезвоживания.

— А ты когда-нибудь думала, что мы поженимся?

Вода сразу оказалась забыта, как и жажда, и, кажется, собственный экзистенциальный кризис вкупе с данным мамочкой именем.

Варя подозрительно сощурилась, разглядывая брата с тенью задумчивости на лице. И с чего это такие вопросы с утра пораньше? Неужто ласковое солнышко уже успело напечь ему макушку? Впрочем задавать такой вопрос было чревато очередным «отстань» и мрачным взглядом в стиле матушки.

— Вообще, — осторожно произнесла Варя, наблюдая, как брат озабоченно почесывает щетину, наросшую явно не за одну ночь, — когда вы встречались еще тогда, первый раз, то мы все думали, что вы в итоге поженитесь. Мама уже даже начала надеяться на внуков и выбирать им имена.

Леша как-то странно усмехнулся, снова сделал глоток пива и перевел на горизонт взгляд, в котором явно была какая-то эмоция, но Варе никак не удавалось ее понять.

— Ну, — хмыкнул он с какой-то безбашенной усмешкой, — считай, что дождалась.

Челюсть Вари с громким клацанием зубов отпала и полетела куда-то вниз, до первого этажа и немножко ниже. Она попыталась как-то отреагировать, сказать хоть что-то, но слова отказывались идти на язык. Леша покосился на нее, снова усмехнулся и, протянув руку, прикрыл Варе рот.

— Вот и я также отреагировал, — сказал он.

— Аля… Аля беременна? — выговорила, наконец, Варя.

В голове это никак не укладывалось. И самый главный вопрос был: «КАК?» Именно так, большими буквами. То есть, сам процесс Варя себе вполне представляла — да здравствует двадцать первый век и магия Интернета, — но актуальности этот вопрос не терял.

Чтобы Аля? И Леша? И вот так сразу?

— Всегда знал, что ты в нашей семье самая сообразительная, — умилительно кивнул Леша. И Варя даже простила ему явную издевку в голосе.

— От тебя? — следом за ворохом мыслей вырвалось у Вари. Вырвалось, а потом уже осозналось.

Леша укоризненно посмотрел на нее, потом кивнул, снова отворачиваясь к горизонту.