Погружённая в «чтение» она даже не услышала, как молодой парень своим ключом открыл дверь. Он по-свойски разделся, оставляя обувь сушиться возле батарее после прогулки по снегу, и заметив свет со стороны балкона, не смог предположить ничего, кроме возвращения Марины. И сумка, стоящая теперь прямо перед его носом лишь подтвердила догадку. Он почти бесшумно прошёл вглубь коридора, останавливаясь в дверях застекленного помещения, а она даже не увидела его.
-С возвращением,-низкий мужской голос теплом обласкал ее уши, заставляя перевести взгляд на источник шума, а затем и отложить книгу.
-Ты зачем приехал?-ее же голос был суховат и сипл, а носовой призвук делал его немного сексуальнее, чем раньше.
Он в несколько шагов оказался рядом, устраиваясь на подлокотнике кресла и поправляя спавшее с плеча одеяло, что за собой потянуло и податливую, как она сама теперь, ткань кофты.
-Нам нужно быть вместе. Я много думал, много жил один, и точно понял, что мне нужна только ты.
Холодный нос прошёлся по ее щеке, заставляя по шее прокатиться стаю мурашек, а в голове всплыла картина, как точно также он касался щеки своими губами, покалывая кожу трехдневной щетиной, а на моих руках сопел маленький Макс, только что засыпавший меня вопросами.
Марина глубоко вдохнула, спустя лишь пару секунд поднимая свою голову навстречу ему. Ее нос, мокрый и горячий начал тереться об его, такой чужой и уже ничем не примечательный спустя столько времени. Это решение было обычной безысходностью. Самой простой и ничем не объяснимой человеческой безысходностью.
Она кивнула, освобождая одну ладонь от книги и укладывая ее на мужскую щеку. Губы медленно задрожали, но потянулось к его губам, сливаясь с ними в поцелуе, который для неё не отдавал ничем, кроме терпкой горечи, а на мокрой ладони, лежащей на одной из страниц книги, четко отпечаталась дешевая типографская краска в виде пары строчек.
«… а сахарная пудра на булке, только что поданной им, была горька, как её счастливая жизнь.»
========== Часть 7 ==========
С каждой секундой он становился более раскованным, уже не стесняясь ласкать мои губы более грубо и угловато, от чего мне становилось лишь ещё неприятнее. Ощущая на талии столь же холодные ладони, все тело сжалось изнутри и снаружи , начиная стальными мышцами сжимать рёбра и шею. Да, эти ощущения были совсем другими… Кажется, раньше такие ласки этому мужчины были верхом наслаждения, заставляли меня улетать на седьмое небо, доводили до искр из глаз и бабочек в животе, но не сегодня. Это описание теперь больше подходило к прошлому молодому человеку, моему лучшему другу, а не нынешнему спутнику жизни.
-Извини, но сейчас я очень сильно хочу спать,-лёгкая тошнота ударила в голову таким неприятным ощущением, а губы, смоченные мужской слюной с запахом табака, в одно мгновенье оторвались от чужих. Ладони крепко уперлись в подлокотники, начиная поднимать мое тело над мягкой обивкой кресла, но отправилось оно совсем не в кресло, а в объятья Жени, который поднял меня на руки, вновь касаясь моих губ своими, на что теперь я только отвернулась.
Он, кажется, не уделил этому никакого внимания, так и начиная со мной на руках возвращаться в тёплую квартиру.
-Ты ужинала уже? Хотя…Навряд ли.Угадал?-его губы улыбнулись, а от белоснежных зубов в тот же момент, когда мои бёдра были опущены на ледяной мраморный стол, чего я, конечно, не ощутила, по спине побежал холодок, который закончил ощущаться на уровне поясницы.
-Я ужинала.Просто отнеси меня в спальню, и можешь заниматься чем тебе только вздумается,-барометр моей ничтожности в это время просто зашкаливал на самой высокой отметке. И как ты вообще собралась с ним жить, если даже от нежных улыбок ты готова сбежать с самый темный угол?
В тот вечер я ещё час просидела на этом чертовом столе, пока мужчина не успокоился, насильно впихнув мне в рот несколько ложек бульона, чтобы был сварен из одинокой перемёрзлой курицы, которая там находилась неизвестно сколько. Следующие дни, недели и, наверное, даже месяцы тянулись чередой одинаково длинных минут, проведённых в четырёх стенах. Да, иногда приходили родители, чаще мама и чаще помогала что-то по дому. Из квартиры я совсем перестала выходить то ли из-за стыда своего тела, то ли из-за боязни, сама я толком не понимала на то причин. Наверное, только благодаря дружеским отношениям с Брагиным я до сих пор «сидела на больничном», а не числилась безработным инвалидом. Кстати, с того момента, как Олег покинул квартиру, мы не виделись ни разу. Лишь несколько раз болтали по телефону, но очень сухо и шаблонно.
С такой жизнью мне стало сильно не хватать той повседневности, что была раньше. Постоянная работа, ночные дежурства, сложные операции, любимый коллектив, который за столько времени даже ни раз не позвонил. Да уж… вот так глупо и нелепо у меня заканчивается, пожалуй, все.Закончилась моя первая, вторая любовь, счастье, жизнь самого близкого и родного человека и жизнь, которая в некоторой степени заменила ее. Видимо, пришло время насовсем со всеми и со всем завязать.
Спустя только четыре месяца после случившегося у меня был первый приём у кардиолога и нейрохирурга. Выход из дома дался мне совсем тяжко. Свежий воздух с непривычки давил на легкие изнутри; глаза,которые последний раз видели реальную жизнь так близко ещё зимой в нежных сугробах и редкой слякоти, слепил яркий солнечный свет вместе с блестящими зелёными почками и листочками на деревьях.
И, вроде бы, все так красиво:рядом идёт тот, кто все это время в буквальном смысле носил меня на руках, всячески пытался помогать, поддержать, но на душе скреблись упрямые кошки, никак не дающие этого всего принять. Мое сердце не начинало колотиться быстрее, когда он касался кожи; дыхание не становилось глубже, медленнее и роскошнее, как когда-то раньше. Я не раз пыталась все ему «разложить по полочкам», но, увы. Попытки не увенчались никаким успехам. Он лишь затыкал мой рот поцелуем, что отдавал горечью на губах, а с каждым разом она становилась все противнее.
Всякого права голоса в нашей «семье» я лишилась уже давно и во всем. Даже сегодня, несмотря на тёплую погоду и мою любимую кожанку, дожидающуюся своего часа в темном шкафу, на мне было теплое пальто. Спустя уже пару минут на солнце спина покрылась каплями пота, а щеки приобрели красноватый оттенок из-за сдавливающего шею своим жаром шарфа. Зная, что вернуться в квартиру и переодеться мне никто не «разрешит», я молча дотерпела до автомобиля, чтобы не выслушивать нудятины со стороны «гражданского мужа», лишь там стягивая с себя шарф, а пуговицы пальто одним движением расстегнулись.
До клиники нужно было ехать примерно минут 20, но они, кажется, затянулись на целую вечность тишины, от которой не спасало даже радио. Мне было нечего ему рассказать : в двухкомнатной квартире не происходит ничего более интересного утреннего щебетания птиц, которое глухим эхом доносилось до нашего этажа.
Эта атмосфера заставляла меня лишь глубже окунуться в собственные мысли. Я снова, не поверите, вспомнила Олега. Во времена, когда от присутствия чужого мужчины на соседней половине постели становилось совсем тошно, я представляла рядом его… Странно,да, но ощущать рядом друга, пусть исключительно ментально, но куда приятнее жестокой реальности. Да и наша дружба не походила уже совершенно ни на что. Я скучала по нашему душевному общению, по его пальцам в моих волосах, по ехидным шуточкам и чертяцкой улыбке, только по ней больше всего остального. Воспоминания загоняли меня в глухой тупик, заставляя глаза начинать наполняться слезами, и тогда я возвращалась на землю, приходя в себя и осматриваясь по сторонам. Слава богам и богиням Олимпа, к тому времени мы уже были парковке, а Женя по одной застёгивал пуговицы пальто. Его ладони быстро были одернуты моими, а закончила одеваться я сама, следом поправляя аккуратный пучок из волос на голове.
Родной Склиф казался мне сегодня ещё более красивым и необычным. И та аллея, вся местами зелёная, с полуголыми деревьями казалась особенной. Настрой стал немного получше, а в голове появилась интересная мысль. Женя сегодня должен был работать в дневную смену, которая должна была начаться с минуты на минуту, от того я могла получить хоть такой маленький глоточек свободы и самостоятельности.
