========== Часть 1 ==========
«…люди встречаются, люди влюбляются, женятся..»
Красиво, не правда ли? Кажется, именно такой многие из нас представляют себе идеальную историю любви: случайная встреча, любовь с первого взгляда, красивые свидания, предложение руки и сердца при луне, пышная свадьба и жаркий медовый месяц, как старт счастливой супружеской жизни. Кому-то везёт, да настолько, что их жизнь действительно похожа на такую сказку. А если ещё и обрывается на «и умерли они в один день», так уж тем более…
Но кто-то… Кто-то встречает по жизни миллионы людей, каждый день новых, разных, со своими историями, опытом, характером и привычками. Только как из всех них можно выбрать одного единственного? Да и слово «выбрать» здесь совершенно неуместно, потому итогом часто становится то, что встречаем мы одних, влюбляемся в иных, а женимся и живём с другими, а самый идиотский парадокс в том, что все эти «одни, иные, другие» это один и тот же человек.
Будучи выпускницей медицинского института, юной девочкой с бесконечными амбициями и нерастраченным, благодаря бесконечной учебе, желанием любить и быть любимой, такое яркое чувство, как первая любовь, с головой накрыло, с одной стороны, неглупую Марину Владимировну Нарочинскую на её первой в жизни заграничной практике. И все было тогда, действительно, как в сказке, ведь по-иному быть в самом сердце мировой романтики, куда за яркими впечатлениями стремились все влюблённые, не могло. Средних лет француз, совсем не на много старшее, украл её сердце с того самого первого взгляда, а дальше были красивые букеты, прогулки по Елисейским полям, подарки, романтические ужины, и… Не поверите, спустя всего три недели, счастливый звонок из радужного, кипящего эмоциями Парижа в сырую и промозглую Москву чуть ли не плачущим голосом «я выхожу замуж, Мама». И, кажется, жизнь удалась, и все прекрасно, как белоснежное платье из струящегося фатина, что тысячами страз переливалось на ласковом солнышке, как роскошная фата до самого пола, как бой каблучков по брусчатке и первый танец, что предшествовал самой нежной, как тогда казалось, ночи в её жизни.
По окончанию же такой стажировки с её глаз будто упал железный занавес. И вся та красота ночного Парижа, по которому они некогда ранее вместе гуляли, стала жутким ужасом одиночества, и переливающийся блеск на безымянном пальце уже совсем не создавал сияния на её глазах, хотя, как раз таки, в виде огромных слез разочарования создавал. А все из-за этой ещё детской наивности, её романтизма, что в 28 походил больше на 14, из-за огромной доверчивости и влюбчивости.
Те три недели мнимого счастья совсем уж не стоили следующего года суматохи с разводом, сменой документов, трудностей отказа от ВНЖ и всяких других передряг, в которые она влипла. В них, к слову говоря, входила и ещё одна маааленькая проблема, если таковой можно было назвать огромный живот на 39 неделе беременности, после встречи с которым маму своей «малышки-крошки» приводили в чувства нашатырем. И надо же быть такой глупой, чтобы в ночь перед расторжением брака по-пьяне переспать с почти уже бывшим мужем , да ещё и с такими последствиями.
К счастью, или уже по собственной глухости того самого француза, при помощи одной бумаги она смогла вернуться на родину, пусть и с таким «сувениром», но в душе полностью уверенной, что с заграничными стажировками и романами раз и навсегда покончено. К слову говоря, спустя всего лишь три недели в квартире новоиспечённых пра-родителей появился маленький розовый комочек любви, а прежде 29-летняя крошка Марина, всего за пару дней стала настоящей Мариной Владимировной, но, даже если и не стала, то решительно была настроена ей стать. Ну и какой ещё сувенир, кроме сладкого и ароматного круассана можно было привести из Франции?
Круассан, по непонятным ни для кого причинам, всем и сразу приглянулся только под именем Максим, каковым и стал в ближайшем будущем.
Малыш же, несмотря на всё то отсутствие любви, ласки и родного плеча под рукой , что пережила его мама, рос так, словно его с самого первого дня окутывали пеленой ласк. Молодые бабушка и дедушка уже было хотели взять бразды воспитания первенца в свои руки, но все ещё неугомонная и амбициозная Мариночка, которая все-же осталась где-то глубоко внутри Марины одним махом препятствовала этому.
Правильно ли она это сделала? Возможно, и нет: зря отказалась от такой важной и нужной помощи, однако уже как два года девушка спокойно работает в отделении нейрохирургии НИИ им.Склифосовского, при том каждый вечер спеша по пробкам в родное гнездышко к маленькому французскому батону, за которым все это время присматривала бабушка. И, казалось, мальчику хватало того океана любви, что выливался на него, но уже будучи сильно повзрослевшей, Марина отлично понимала, что воспитать настоящего мужчину может только мужчина.
И знаете, в какой-то степени, была права. Как по щелчку пальцев буквально через неделю в их отделение перевёлся новый анестезиолог. Горячий мужчина, который просто не мог не заметить такую красотку.
Годы прошли и, возможно, взяли своё, но вот влюбчивость никуда не ушла… Не поверите, но все было четко по старому сценарию, вплоть до предложения руки и сердца. Сейчас только пространственно-временные рамки чуть раздвинулись.
Малышу должно было со дня на день стукнуть 4 годика, а каждое утро он с уверенностью называл просыпающегося рядом с его мамой мужчину - папой. Тот с широкой же улыбкой реагировал на это, действительно замещая этому мальчишке отца, но, видимо, счастью «любить и быть любимой» было сейчас совсем не время.
Уже как неделю он не появлялся на работе, не ночевал дома и не отвечал на телефонные звонки. Да ладно бы только это ее жизни не давало покоя. Тревожный звонок в один из рабочих дней и уже спустя неделю поставленный Максу диагноз «лимфобластный лейкоз» совсем стёрли с её глаз следы былого счастья. Малыш за два месяца сгорел прямо у неё на руках, в одно из зимних морозных утр оказавшись рядом с мамой в холодной от отключенного на кануне света постели, его пальчики и сами были не горячее льдинки и уже совсем не сжимали прежде охваченную горячую ладонь.
Казалось бы,что может быть хуже мертвого ребёнка, что ещё вчера обнимал тебя со словами «все будет холосо», чем пытался успокоить меня? Только ещё один точно такой же внутри.
И вот, спустя уже два года, вспоминать этот день мне, как тогда, тяжело. И кажется, начни жизнь с чистого листа, но как? Как начать все с начала, когда конец каждую ночь душит тебя слезами, да так, что воздуха не хватает в огромной одинокой квартире? От той наивности, детскости, романтичности…Уже не осталось и горстки пепла, как и той Марины больше не было. На работе, которая и стала её домом в последнее время, на улице, в автомобиле, да где угодно, она была Мариной Владимировной. Холодной и, как бы то странно не звучало, черствой, за исключением некоторых моментом, Мариной Владимировной.
А такими моментами была, да-да, её работа. То, что стало жизнью, даже не частью, а целой жизнью. Сотни успешных операций, здоровые пациенты и коллеги, многие из которых ей стали самыми близкими. Друзья, семья, общество - все это ей заменил персонал. Все, но не любовь, да и от этого скупого слова её давно тошнило. Никаких отношений, ни-ка-ких. И верна этому она была уже давно.
Однако большая часть мужской половины врачей пыталась хоть как-то подобраться к этой непробиваемой уже ничем девушке, причём, все до единого тормозились на уровне дружбы. Все, кроме одного. На их фоне, то ли из-за кольца на безымянном пальце, то ли за счёт своей ненавязчивости, он казался ей самым «положительным персонажем». Был им, не сказать, что молодой, но уж чересчур обаятельный и, что не маловажно, понимающий доктор Брагин.
За пол года его работы в Склифе о нем стали ходить легенды, как о невероятном хирурге, но среди мужской составляющей ещё и о том, что он сумел найти ключ от самой коварной двери, от неприступной крепости, имя которой Нарочинская.
