На посту сегодня дежурила новенькая медсестра Лариса, с которой мы не так часто встречались до этого, потому повод поговорить был очень и очень веский - знакомство.
Неторопливо я покинул прежде тёплую ординаторскую, выходя в коридор и спустя уже несколько метров останавливаясь у стойки поста, отдающей матовым сиянием, столкнулся взглядом с серенькими глазами этой девочки, которая сидела за ней. Алые её губки быстро растянулись в улыбке, а она ловко спрыгнула со стула, поправляя туго посаженный колпак на своей голове.
-Добрый вечер, Олег Михайлович.
-Добрый-добрый,- не улыбаться, видя такую красотку перед собой, я совсем был не в состоянии, почти сразу же начиная это делать. Стоящая вокруг нас тишина с каждой секундой все сильнее нагнетала обстановку, и тут я вспомнил истинную причину нашего разговора,- Лариса, а Марина Владимировна Нарочинская тут мимо случайно недавно не пробегала?
-Нет, нет, Олег Михайлович. Её уже как… Как почти четыре часа нет,-её взгляд быстро переместился на часы, что висели позади меня в главном холе отделения напротив телевизора, который все ещё транслировал в этот мир передачи отшумевшего как месяц назад нового года.
-Странно.Как это Марина Владимировна и оставила своё родное отделение без врача?-легкая ухмылка скользнула на моем лице от предположения, что впервые за столь долгое время она слиняла с работы пораньше и , наверняка, не просто так. Видимо, кто-то тооочно сумел завладеть такой неприступной красоткой, а точнее её сердцем и разумом уж тем более, что она оставила все отделение на Ларису.
-Она сказала, что не на долго.У неё там какие-то важные дела. Может, сразу домой поехала, её смена то закончилась - чего ей тут делать?
-Тоже верно, но это не слишком похоже на Мариноч… Марину Владимировну.
-Олег Михайлович,-смех девушки звоном заполнил старший недалеко стеклянный шкаф с картами, а острый подбородок упёрся прямиком на кулак, крепко державшийся на стойке локтя,- А правда, что у вас с Мариной Владимировной… Дружба, тоооолько ДРУЖБА, и ниииичего кроме ДРУЖБЫ?
-Исключительно дружба,- тут уже я не смог удержаться, начиная смеяться, смотря на такую наивную девочку,-А вот не было бы у меня жены, может и не только ДРУУУЖБА, и не только с Мариной Владимировной была бы,-решая подшутить над деткой, я игриво той подмигнул, решая, что ничего более интересного уже не узнаю, и отправился обратно в ординаторскую, только доставая сообщение, чтобы настрочить девушке что-то вроде «Ай как не стыдно, Марина Владимировна», но мои планы резко изменил звонок Куликова из неотложки, тут же встретивший меня на дисплее мобильника.
-Давай без лишних вопросов дуй ко мне, и желательно кардиолога прихвати с собой.
-Куликов, а ты ничего не попутал? Или уже меня от Нинки не отличил в телефоне?
-Брагин, у меня в смотровой лежит, между прочим, твоё начальство с обморожением, и это самое безобидное в сравнении с подозрением на инфаркт и отсутствием двигательных рефлексов.
Шуточки быстро отпали в стороны, а я, насколько только мог, быстро примчался в приемное,отделение которого уже стояло на ушах, начиная разносить уже по всей больницы самые что ни на есть разные сплетни.
В смотровой же к моему приходу находился Куликов и компания из ещё нескольких врачей, что дружно стояли вокруг синюшного тела девушки с фиолетовыми губами и веками, в мокром от таявшего снега пальто и не более сухой одежде.
По их лицам совсем нельзя было сказать, что они куда-то торопились. Какая-то девушка неспешно подключила кардиограф, который тут же начал издавать тихий писк, проецируя ничтожно малые цифры, а от их спокойной реакции на происходящее я был, мягко говоря в шоке.
-Вы собрались тут постоять и посмотреть, как человек жизни лишается? - внутри потихоньку начинала закипать злость, а попытка пробраться ближе к телу девушки закончились одёргиванием меня Куликовым.
-Она три часа : лежала в снегу,на ледяном мраморе, в комплекте с приступом стенокардии. Спасать её нет никакого смысла, Олег. Она будет овощем, и наврятли за это тебе будет благодарна,- Куликов говорил абсолютно спокойно лишь изредка поглядывая на жизненные показатели, что постоянно падали, а под конец и вовсе сошли на нет.
Противный писк в тот момент разрезал слух всех присутствующих, а я, прекрасно понимая его смысл, вместо того, чтобы прямо тут придушить Куликова, быстро стянул с Марины всю одежду рывками, начиная реанимировать ту.
Так продолжалось две минуты, три, почти пять. Когда силы и всякая вера уже были исчерпаны,казалось все потеряно. Раз за разом вдавливая грудную клетку , затыкая ледяной нос в мелких ссадинах и кровоподтёках от холода, шансов становилось все меньше.Полагаться оставалось лишь на чудо, и , возможно, это было именно оно. Мои губы невнятно что-то бормотали, со лба стекал пот, а руки изрядно забились, когда в последний раз, изо всех сил я вдохнул полную грудь воздуха в её рот, а монитор вдруг перестал пищать, сменяя ноль хоть и малой, но более живой цифрой. По-звериному злой взгляд упал на Куликова, что спокойно стоял в стороне, а я рукавом промокнул лоб,-Я придушу тебя совсем немного позже, а сейчас, пока ты не до конца ещё возомнил себя богом, помоги побыстрее доехать до операционной.Уж слишком ваше величество много времени потратило на своё дебильное решение…
========== Часть 3 ==========
Свет в прозрачных окнах, которыми были утыканы все многоэтажки, начал медленно отключаться. Скоро уже было сложно найти бело-жёлтый квадрат, а в одном из зданий огромной клиники это было сделать намного легче. Сегодня ночью не спало все приемное отделение, а вместе с ним и мелкая периферия не могла уснуть, беспокоясь о одной единственной жизни. Никто даже не заметил, что за те долгие девять часов весь город оказался в сияющей белой шубе. Холодный снег окутал своей пеленой все: пустующие дороги, высокие прежде серые фонари, до этого разноцветные балконы, припаркованные на улице автомобили и даже двери некоторых домов; все было укрыто пуховым одеялом. Как только первые скупые лучи кое-как пробивающегося сквозь тяжелейшие темно-серые тучи начали будить заспанный город, на улицах замелькала техника, а прямо под окнами мужчины и женщины в ярко-оранжевых жилетах начали расчищать «пути для встречи с новым днём».
Наблюдая за всей этой умертвляющей красотой через такое же прозрачное окно тёплой палаты реанимации отделения нейрохирургии, я пытался прогнать одну упрямую мысль, что так настырно забиралась в глубины моего сознания. Уже даже не помнил, когда в последний раз стоял в операционной, полагаясь на самого себя в самую последнюю очередь. Первым же пунктом, в этом списке были удача и нечеловеческое везение. Сейчас, смотря на эти огромные снежные бугры, кажется настоящим чудом то, что эта девушка не ушла под снег также, как и все, находящееся в эту ночь на улице. Затем восемь часов, проведённые в операционной. На всем их протяжении я твёрдо пытался внушить себе, что все мы боремся за жизни: жизнь человека, которому уготовлен длинный путь, которая просто не имеет права так глупо оборваться прямо здесь и сейчас. На самом деле мы боролись за тлен; какой-то водяной пар, который нельзя поймать, остановить, задержать. Именно такой тогда была жизнь Марины.
Глаза уже начинали медленно смыкаться от усталости, то и дело «засыпая» все тело на ходу. Отрывая взгляд от времени на мониторе пищавшего кардиографа, я то и дело замечал, что моргание длится то две, то пять, а то и все семь минут. Заставлял меня разлепить веки только нудный писк, который иногда был чуть громче прежнего. С каждым часом таких «вскриков» становилось все больше, но их я уже не слушал. Прекрасно понимая, что продолжать сидеть напротив её постели и ждать второго пришествия нет никакого смысла, я посадил на своё место одну из медсестёр, а сам отправился закрывать свою смену и начинать смену Нарочинской, которая и должна была сменить меня в 8:00, уже как два часа назад. После обхода моей бодрости чуть прибавилось, а крепкий «тройной американо» заставил мой мозг думать, что всю ночь тот валялся в тёплой уютной постельке в объятьях любимой Настены.
