Она улыбнулась, на секунду пряча свои зрачки под тонкой кожей век, пушистыми ресницами в этот момент отыгрывая симфонию «Времена Года. Весна».

Мокрый язык ещё раз облизал налитые губы, лишь затем приоткрываясь и будто собираясь, что-то сказать, но в ответ были тотчас накрыты мужскими, карамельными и шипучими; точно такими, которыми они оба запомнят этот вечер.

========== Часть 16 ==========

Когда ночь окончательно вступила в свои права царицы тьмы и страсти, невыносимый обычным человеком уют начал разливаться горячим пламенем света стоящего на прикроватной тумбе торшера. Тонкие женские пальчики коротким движением привели его в рабочее состояние, наделяя все пространство вокруг романтикой. Абсолютно же голое тело, лишь мельком ниже поясницы прикрытое одеялом, не могло не притягивать к себе того, которого раньше оно манило и влекло к себе с огромной силой , а сейчас это чувство и подавно увеличилось в тысячи раз.

Его глаза кажется ни на кого ещё не смотрели так: этот невесомый луч будто проходился по каждому извилистому выступу и впадине сладкой кожи, приходя с каждым новым впечатлением в огромный восторг.

И такого количества красок, которыми были раскрашены последние часы жизни обоих, было не счесть.

Это, определенно, были все оттенки красного.

Яркого, сочного, чуть приглушённого, оставленного в тени уходящего дня, ставшего при свете только звёзд рыхлым бисквитом, уносящегося в глубины сознания ощущение, оцепенявшее губы, ресницы и кожу любовью.

Единицы от густого чёрного до разбавленного молоком её глаз кофе.

Немного мазков снежного, сахарного и, конечно, пудрового.

И море… необъятное море всех полутонов, оттенков и нот тягучего жёлтого.

Чего только стоили пшеничные волосы, что одним своим скольжением сверху вниз от лопаток до плеч, почти до талии и аккуратной груди сводили с ума мужское сознание.

Перед таким натиском было очень сложно устоять даже ему,знавшему тело родной девочки вдоль и поперёк, повидавшему её всякой, но никогда не сомневавшемуся в девичьей красоте. Когда его торс оказался примерно на середине мягкой постели, ладонь Олега легкими движениями тонких пальчиков пронеслась по Марининой шее, задела лопатки и каждый позвонок, но нашло своё бессменное место на талии. Тонкой талии, которую он помнил всегда такой.

Казалось, даже когда её живот был украшен выступающим через широкую майку пупком, что буквально был «выдавлен» наружу ожиданием новой, уже кипящее внутри неё жизни, талия была точно такой же узкой, как сейчас. Улыбка пронеслась свежезаженным туманом лампы на его лице, а губы ещё раз, уже сбиваясь со счёта, оставили свой след где-то под волосами.

Все ещё с непривычки она вздрогнула, на автомате прогибая шею назад, но в момент остановилась, медленно возвращаясь в прежнее положение. И на её лице замелькал праздник, пришедший с его улыбчивым ртом, а от места их соприкосновения начали разбегаться стада мурашек в разные части тела женщины.

С уже в ужас измученных губ сошёл медленный поток воздуха, покрывая приятным холодком, кажется, обвисшую грудь и собственный одряблевший живот. Внутри ей тотчас стало не по себе: с седьмого неба она в одну секунду спустилась на землю, вспоминая о том, что она - абсолютно обычная женщина, как бы то прискорбно не звучало, преклонного возраста, от чего ласки родного отошли на второй план, и тело, скрывая все эти «уродства», рухнуло на постель, утыкаясь носом в подушку, прикрытую благородным, в отличит от неё, белым хлопком.

-Ты, наверное, уже проголодался? - первые слезы отвращения к самой себе такой начали подкатывать к горлу, но все это она старательно скрыла. Не дожидаясь ответа на этот вопрос, Марина в момент встала, столь же быстро облачая себя в шёлковый халат чуть ниже колена, который скрыл под собой все так прелестно манящее мужское нутро. Жаль, что в такой халат она не могла упрятать свою душу, чтобы ничего, творящегося на ней не было видно.

Как бы то не показалось кому-то странным, но неладное он почувствовал сразу: и это падение, и появившиеся зажимы, и упавшие в грудь плечи - все выдало её неуверенность, которую он давно полюбил. И когда дрожащие пальцы в суете уже навязывали третий узел из лент пояса, его ладони легли прямо поверх похолодевших рук. Он уже знал, что сейчас с кончиков её ресниц начнут катиться слезы, даже не знал… он чувствовал это лишь по тому накалу, повисшему в воздухе.

Мужские губы коснулись ее виска, а из глаз в ту же секунду начали по одной спускаться слезы, которые он прекрасно видел. Её сердце тогда лишь сильнее съёжилось, и, как маленькая девочка, она вырвала свои ладони из его рук, быстрыми шагами отдаляясь от него. Даже не разбирала она, куда собственные ноги вели женское сознание, но уже в слезах щеки прилипли к холодному кафелю ванной под звук защёлкивающегося замка двери.

И останавливать её он, нет, не собирался, даже не думал. Вместо того, он абсолютно спокойно оделся, перемещаясь на кухню. На плите действительно стоял ужин, уже холодный, но это слово отражало лишь физическую сторону вопроса. От небольшой кастрюли с борщом так и веяло невероятной любовью, а стоявшая рядом сковорода, наполненная до золота обжаренной картошкой с мясом,издавала приятнейший запах, так наполнявшим кухню. Рядом на столе лежал небольшой лист, обращённый надписью к низу, но предназначен тот был явно не мне, от того я расположился за столом, при этом не переставая слушать тихие всхлипы и поскуливания. Сейчас ей было важно и нужно это, требовалось побыть одной, наедине с самой собой, чтобы вернуться на круги своя.

В какой-то степени, это ей действительно было сейчас безумно нужно. Только не верила во все произошедшее она намного более, чем была счастлива сейчас. Все это казалось ей огромной сказкой, без которой отныне она не могла больше жить. Свет ярких ламп раздражал ещё не привыкшие к нему глаза, а взгляд от самой глубокой глупости упал на полку, наполненную разнообразной бытовой химией, начиная освежителями и заканчивая копеечной, но самой отвтатительной на всем этом пространстве, белизной.

«Нет» - совсем быстро пронеслось в мыслях Марины, а голова быстро пошатнулась в разные стороны, заставляя разойтись её физическое тело с сознанием.

Взгляд мужчины вновь упал на розовый листик в клетку, но он прикрыл глаза, складывая ладони, лежавшие на столе, в кулак, оставаясь наедине с этим миром лишь при помощи слуха, который так и пытался расслышать движения девушки в звенящей тишине.

«Тебе совсем ни к чему себя мучить и пытаться стать для кого-то там идеальной. Для меня ты была и будешь самой лучшей.И если ты не поужинаешь и сегодня, я обижусь на тебя очень сильно.

С любовью, твоя Сонечка)))»

========== Часть 17 ==========

Спустя пол часа, когда за окнами уже стояла кромешная тьма, укрывающая своим махровым одеялом верхушки домов, когда на соседних многоэтажках стали появляться причудливые узоры светящихся окон, а где-то под ними запоздалые офисные работники спешили укрыться от холода в тёплых подъездах - просторная трешка , оклеенная изнутри карамельными, шоколадными и пудровыми обоями, была погружена в романтический полумрак.

Мягкий свет там обволакивал своим нутром лишь кухонный гарнитур в тон обоям, стеклянную столешницу, что цветом была на пару тонов темнее, чем все её окружение, и такого же пряного цвета обивку стульев, выставленных вокруг него. Этот резонанс мог выводить из себя любого наблюдавшего за такой картиной человека, но, почему-то, любой, входящий в эту комнату, от отсутствия гармоники получал невероятное удовольствие. В ещё большее ублажение вводил гостей сегодняшний зимний натюрморт на светлом окне, что в этот час было залито молоком тумана.

Вазочка с ароматными мандаринами, окружённая елочными бусами зеленого и красного цвета; совсем неподалёку располагались новогодние свечи с ароматами снежной хвои, имбирного печенья и яблочного штруделя, присыпанного сахарной пудрой и корицей. За все то время, пока они там стояли, ни один промасленный фитиль не почувствовал на себе ласки огня, но сегодня был особенный день и для них. В темноте неприятным запахом вспыхнул ярко-оранжевый огонёк, а через несколько секунд каждая из баночек излучала не только тёплый свет, но и необыкновенный купаж ароматов.