Впервые за пару дней Альбус выспался и чувствовал себя таким живым, как никогда прежде. Единственным разочарованием стало то, что проснулся он один. Немного оглядевшись, портретист понял, что покои пустуют, зато ощущения от прикосновений Геллерта к коже, заполняли его. Он решил полежать на мягкой шелковой постели ещё чуть-чуть, чтобы оставить в своей голове как можно больше приятных воспоминаний, а после, взглянув на огромные настенные часы, показывающие десять утра, покинул комнату.

Где-то вдалеке играла музыка и с каждым шагом художника, звук все усиливался. Кто-то играл на фортепиано, а струны грустной мелодии играли на душе у Дамблдора. Юноша спустился на первый этаж, он шёл на зов, пока не наткнулся на музыканта, сидящего на стуле у инструмента. Руки Геллерта заметно задрожали, едва Дамблдор переступил порог.

— Как красиво, — Ал прервал мелодию дождя в исполнении Гриндевальда.

— Уже проснулся, — лорд поднялся и равнодушно посмотрел на мальчика. — Значит, можем продолжить, — холодно произнёс хозяин дома.

Альбус удивился безразличию на лице лорда и засомневался, что-то, что было ночью, не сон. Незаметно он ущипнул себя, больно оттянув кожу на руке. Геллерт накрыл фортепиано крышкой и подошёл к портретисту, окинув того коротким взглядом.

— Почему ты стал рисовать? — лорд коснулся пальцами запястья юноши и провел ими вверх, поднимая рукав белой рубашки до локтя.

— Рисование — это форма контроля. Выбор за мной. Холст, цвет, — художник перехватил руку Гриндевальда и сжал ее. — Когда я был маленьким, я не знал ни мира, ни своего места в нём, но искусство научило меня, что любую цель можно достичь истинной силой воли. То же самое применимо к жизни.

Эта резкая смена настроения могла испугать кого угодно, но Альбус все ещё держался. Он отшвырнул руку лорда, которая на этот раз была почти тёплой.

— Уверен, вы правы, и нам стоит поскорее начать с портретом, пока солнце такое яркое, — выплюнул мальчик и первым направился в помещение с камином, чувствуя, как дрожат руки, только что оттолкнувшие лучшего мужчину в его жизни.

Дамблдор не проронил больше ни слова. Он быстро все подготовил, усадил Гриндевальда в кресло, но вчерашней страсти не показал. Парень старался не касаться лорда, ибо разочарование поглощало изнутри.

Альбус вернулся к мольберту, он пытался вслушаться в душу своего натурщика, уловить невидимые оттенки, скрытые выражения лица, черты характера, отразить свое видение построения рисунка, но почти ничего не выходило. Юный художник должен доверять своему внутреннему голосу, который часто подсказывает как нарисовать, но сейчас этот самый голос молчал. Портретное искусство — это уникальный мир воображения и вдохновения человека, стремящегося выразить в своих произведениях красоту людей и их образ, а его вдохновитель только что, возможно, отверг его.

Кисть невольно касалась шершавой поверхности холста, оставляя разноцветные следы. Каждое движение, каждая деталь должны были быть идеальными, Геллерт должен был быть идеальным. Увлеченность работой заставила художника забыть о завтраке, который он пропустил, но, в конце концов, голод дал о себе знать. Урчащий звук, издаваемый животом, отрезвил и Гриндевальда, ведь и тот ничего не ел.

— Ты голоден? — спустя несколько часов молчания снова заговорил он.

— Нет, — коротко отрезал Ал, не отрываясь от работы.

— Почему врешь мне? — Геллерт поднялся с кресла, нарушив всю гармонию и сбив процесс рисования.

— Вы должны сидеть не двигаясь, мистер Гриндевальд, — зло прошипел юноша.

— Снова мистер Гриндевальд, — лорд всплеснул руками. — Я обидел тебя? — подходя неприлично близко, спросил мужчина.

— Вы не можете меня обидеть, мистер Гри…

Геллерт зажал рот Альбуса рукой, не позволяя произносить своё имя в столь официальной форме. Глаза в глаза смотрели так отчаянно и горестно. Лорд подбирал нужные слова для извинения, ведь понимал, что буйность его характера добралась и до этого ангела.

— Я искуплю свою вину, — он опустил ладонь, позволяя портретисту что-либо ответить, но тот промолчал. — Идём. — Гелл аккуратно сплел пальцы Альбуса и свои, утаскивая его прочь из дома.

— Куда мы? — плетясь сзади и стараясь не отставать, кричал парень.

Гриндевальд не отвечал и не останавливался, на бегу лишь перекинулся парой слов с дворецким, но Дамблдор все прослушал. Он не успевал за пылом лорда и, вырвав свою руку из чужой, остановился, чтобы отдышаться.

— Дайте мне минуту, — Ал сложился пополам, упираясь ладонями о колени.

— Незачем, мы пришли, — улыбка озарила лицо мужчины. — Ты ведь хотел увидеть сад.

Только теперь Альбус осознал, что они стоят посреди аллеи, полной неописуемой красоты. Садовники постарались на славу и, по всей видимости, работали они тут целую вечность. От обыкновенных хризантем и гвоздик до таких цветов, названий которых толком никто не знал, кроме Геллерта, само собой. Впрочем, эти растения привлекали своей нежностью, изяществом и одновременно силой.

Сад был гигантским. Там было множество тропинок и дорожек, создающих бесконечный лабиринт. Основные дороги были выложены бледно-жёлтым кирпичом. Клумбы располагались в шахматном порядке и стоя тут прямо сейчас, художник чувствовал себя в какой-то волшебной игре.

Юноша подлетел к огромному плетеному кусту роз, который обвивал железную арку, главную достопримечательность аллеи. Но лепестки их в сотню, а, может быть, в тысячу раз нежнее, чем у других роз, а цвета ярче. Они так чудесно благоухали, этот аромат заполнял всё пространство на несколько метров вокруг и от этого сладкого запаха кружилась голова.

— Никогда не видел ничего подобного, — на лице мальчика сияла такая детская и беззаботная улыбка, которой хватило для душевного покоя. — Это самое прекрасное, что я когда-либо видел.

— Твоя улыбка — самое прекрасное, что я когда-либо видел, — Геллерт подошёл ближе, заставляя портретиста смущаться. — Знаю, что оставляю тебя в неведении, все мой дурной нрав. Я никогда и никого не держал к своему сердцу ближе, чем тебя. — Гриндевальд коснулся пальцами подбородка юноши и чуть приподнял, пытаясь уловить его взгляд. — И я знаю, что прошло всего два дня, но мне кажется, будто мы знакомы всю жизнь.

Альбус потянулся к поясу лорда и обхватив за талию, прижал к себе. Художник положил голову на плечо мужчины и заплакал.

— Эй, — рука Геллерта легла на голову, успокаивая и поглаживая. — Почему ты плачешь?

Такой напуганный и растерянный мальчишка готов был во всем признаться, раскрыть свои чувства, сказать, что любит, но, возможно, от ошибки его спасла кучка слуг, потревожившая их покой. Трое мужчин несли небольшой столик и стулья, а четвёртый держал в руках два подноса с едой. Теперь Дамблдор догадался, о чем просил лорд дворецкого.

========== На шкуре у того камина. ==========

К написанию портрета сегодня Альбусу не удалось вернуться. Они почти весь оставшийся день провели в саду, за роскошным, но очень поздним завтраком. Правда, после беседы, окончившейся слезами художника, поговорить ещё им не удалось, снова неловкость взяла верх над обоими. По крайней мере, теперь на душе у Дамблдора воскрес покой, так долго томящийся в ожидании, пока его разбудят.

Геллерт почти не отрывал глаз от юноши, лишь изредка поглядывая на тарелку в поисках еды. Альбус же смотрел на землю, прожигая ее взглядом. Мягкая, изумрудно-зелёная трава так и манила пробежаться по ней босиком, но бежать хотелось с лордом за руку.

Гриндевальд ушёл в свои покои довольно рано, сославшись на усталость, хотя ещё и восьми не было. Ал остался в саду, но совсем ненадолго, ему просто нужно было запечатлеть в своей памяти этот вечерний пейзаж. Художник направлялся к замку, прощаясь с закатом, когда почувствовал, как у него закружилась голова. В глазах резко потемнело, а земля ушла из-под ног. Такое бывало и раньше, но только, если он внезапно вставал. Дамблдор упал на колени на самых ступенях, ведущих в дворец.

— Черт! Не сейчас! — юноша ударил онемевшим кулаком по бетону с такой силой, что боль от соприкосновения разлилась по всему телу, отрезвляя.