Он не знал точно сколько часов прошло, но на границе неба и земли появилась первая розовая полоска, предвещающая появление солнца. Светлое пятно с каждым мгновением становилось все больше и больше. Природа замерла, будто готовясь к чуду. Наконец, около самого горизонта вспыхнула ослепительная каемка солнечного круга. Она еще совсем маленькая, но уже поразительно яркая. Диск солнца разгорелся ярче, поднимаясь выше, рассылая во все стороны свои теплые лучи.
Художник уже весь продрог, наблюдая за сказочной красотой природы, но возвращаться обратно в дом ему не хотелось. Только теперь Дамблдор осознал, что внутри стен он просто задыхался, а сейчас снова почувствовал тягу к жизни. Но, как бы прекрасно не было находиться здесь, в конечном счете холод взял свое и ночная прогулка закончилась.
Постепенно к Алу пришло понимание того, что совсем скоро за ним приедут, и паника затуманила рассудок. Он метался из стороны в сторону, пытаясь решить, что делать, что говорить, что взять с собой. За эти полгода юноша представлял их встречу десятки раз, со всеми возможными вариациями и конечным итогом, но теперь, когда его фантазия воплощалась в реальность, ему резко перехотелось.
Толком позавтракать художнику не удалось, как и сделать все остальные дела, которые планировались заранее. Руки тряслись и все кисти, и краски летели мимо саквояжа.
— Черт! — потеряв последние капли самообладания и откинув в сторону сумку, прокричал Альбус. — Господи, дай мне сил справиться с этим, молю. — он поднял глаза к потолку и, будто ожидая ответа, замер, и стоял так довольно долго, пока не услышал шум с улицы.
Дамблдору показалось, что он услышал мужской голос и задержал дыхание, стараясь не издавать ни звука. Через секунду наступила полнейшая тишина и только юноша выдохнул, как в дверь постучали. Вот и все, его спокойная жизнь оборвалась.
— Мистер Дамблдор, меня зовут Адриан Смит, я буду вас сопровождать до поместья, — заговорил мужчина средних лет, как только Альбус распахнул двери.
— Да, я только возьму свой саквояж, — оборачиваясь и указывая в глубь дома, пробормотал художник.
— Нет необходимости, — действия мальчика прервали, — Лорд подготовил все, что вам понадобиться.
— Уверены? Может я всё-таки…
— Нет, мы спешим, прошу вас, — мужчина отошел от двери, указывая рукой на ожидающий кэб.
Дамблдор набрал в легкие максимальное количество воздуха, да так, что в груди, где-то в области сердца, больно кольнуло, от чего он поморщился, но постарался не подать виду, и проследовал к карете. Ехали они в тишине, что резала слух, но, если бы сопровождающий подал голос, легче бы не стало. Путь занял целый час, не меньше, поместье было скрыто от посторонних глаз, пряталось на самой живописной окраине города.
Солнце сияло сегодня ярче, чем в любой другой день, на небе не было ни облачка. Такое голубое, бескрайнее, манящее и ослепляющее, совсем как глаза Геллерта. Как бы Альбус не пытался выбросить из головы мысли о Гриндевальде, ничего не выходило и он просто смирился, отдавшись реке, несущей его по течению. Сердце перестало биться, как только на горизонте появился величественный дом, хотя Ал мог назвать его только замком, никак иначе.
— Мы прибыли, сэр, — протянул Адриан, в попытке привлечь внимание Дамблдора.
— Уже? — Альбус чувствовал себя неловко настолько, насколько это вообще возможно.
— Да, да, разумеется.
Выбравшись из кэба со скоростью улитки, художник, нервно поглаживая свои запястья, направился вслед за Адрианом Смитом. Чем ближе они подходили к дворцу, тем сильнее колотилось сердце юноши. В последнее время, оно частенько подводило своего хозяина — то бьется как дурное, то вовсе останавливается.
Громадные двери — метров пять в высоту, перед ними открыли двое слуг, одетых в одинаковую форму и вежливо улыбающихся новому гостю. Вид замка изнутри и вовсе сбил с толку Дамблдора. Из огромного широкого коридора, прямиком на верх, вела лестница, перила которой были полностью вылиты золотом. В мгновение ока вся эта красота померкла, когда буквально из ниоткуда появился лорд, держащийся за перила и грациозно спускающийся по ступеням.
«— Я разочаровался в любви, думал, что не достоин ее, до того дня, как увидел это лицо. Ваш взгляд заставил меня поверить в то, что даже такой как я имею шанс на нечто возвышенное и прекрасное. Вы — мой свет, мой воздух, я живу и дышу лишь мечтами о вас, с той самой встречи.», — больше всего на свете Альбус хотел сказать эти слова, но они лишь мельком пронеслись в его голове, а все, что смог юный художник — это смотреть на Геллерта Гриндевальда с открытым ртом, который стремительно сокращал расстояние между ними.
========== Можно, я вас поцелую? ==========
И вот, спустя полгода, их взгляды снова встретились, но уже не на мгновение, как в прошлый раз, а на целую вечность. Запах лорда стал так отчётлив здесь, что вскружил голову Альбусу.
Первая нежная нота, которую он ощутил — это лёгкий морской бриз, который будто перенес художника далеко от сюда, к голубому мору и свежему воздуху. Он прикрыл глаза, наслаждаясь этим чувством. Всё казалось настолько реальным, что юноша готов был поклясться — он слышал крики чаек.
Дальше следовал запах свежескошенной травы, среди них преобладала лаванда, такая стойкая и яркая, а сразу после — ароматы сушёных трав, которые обычно клали под подушку для спокойного сна.
Художник был заворожен, его будто околдовали.
Геллерт готовился к встрече с нескольким опасением. Фотография юноши поразила своей красотой и все время лорд был как на иголках. Как только он услышал голоса внизу, то сразу понял, что мальчик прибыл. Очистив голову от всех мыслей, Гриндевальд вышел из своих покоев и направился к лестнице. Молодое и до безобразия невинное личико, смотрело на него с такой покорностью и нежностью, что у Геллерта перехватило дыхание. Его рука, держащаяся за перила, заметно дрожала, но лорд изо всех сил старался унять озноб, пробивающий тело.
— Добрый день, — улыбнулся Гриндевальд, протягивая руку для приветствия.
Альбус смотрел, совсем не понимая, что делать. Ему было так плохо и хорошо одновременно. Голова кружилась, а сердце разрывалось. Словно на автомате его собственная рука потянулась к лорду и их ладони соприкоснулись.
— У вас такая холодная рука, — вместо «Здравствуйте», сказал Дамблдор.
Геллерт едва заметно улыбнулся, но ладонь портретиста не отпустил.
— Простите, я не имел в виду что-то плохое, я… — Ал попятился назад, разрывая связь.
— Всё в порядке, Альбус, у меня и вправду холодные руки.
Геллерт назвал его по имени и наступила тишина. Даже сопровождающий, который все ещё стоял здесь, но притворялся невидимкой, был втянут в неловкую ситуацию.
— Господин, если я вам больше не нужен, то пойду, — Адриан разбавил тишину и, приметив положительный кивок Гриндевальда, быстро удалился.
— Пройдемте в гостиную, там будет удобнее обсудить наши дела, — Геллерт поманил юношу за собой.
Назвать это гостиной было бы просто оскорбительно. Бальный зал — не меньше, полностью заполненный шикарной мебелью. Голые стены украшали картины и портреты, судя по всему являющиеся фамильной ценностью. Первое, что бросалось в глаза — это гигантский камин, с зеркалом над ним, обрамленным серебряной рамкой. Дамблдор стоял посреди залы с открытым от удивления ртом, чего не мог не заметить лорд.
— Нравится? — присаживаясь в кресло у самого огня, спросил мужчина.
— Невероятно, — глаза Альбуса горели, он будто попал в рай, но даже такой вид не мог затмить лорда, сидящего у камина и греющего руки.
— Я рад, ведь большинство людей, посещающих мой дом, не замечают и половины его величия, — он говорил с ним, как с близким другом, с которым можно было поделиться самым сокровенным.
— Дом? Это замок, не меньше, — засмеялся художник, оборачиваясь по кругу.
Геллерт наблюдал за парнем и улыбался. В нем было столько энергии и жизни, что хватило бы на обоих. В его мыслях всплыли строки из стиха, запавшие в глубь сердца, автора которого он не знал:
