— Спасибо за сегодня. Нам очень понравилось.
Артём уже собирался вставать, как она дотронулась до его волос и погладила их.
— Спасибо, провожать не нужно, — и, наклонившись, что-то шепнула.
Секреты…
— Понял, — сказал Артём и обнял девушку за талию.
— До встречи, Марк. Увидимся на выходных? — Марина села мне на колени.
— Конечно.
Мы вместе с ними прошлись до входных дверей на первом этаже и попрощались.
Вернувшись на место, я рухнул на диванчик и с облегчением выдохнул. Заметив мою улыбку на лице, Артём удивился:
— Ты чего?
— Да ничего, — я подтянул джинсы и задумался.
— Будешь ещё что-нибудь?
Я не ответил, но, взглянув на почти пустой стакан от коктейля, решил, что можно взять ещё один.
— Давай выпьем, — выдает он и смущённо смотрит на меня.
— Давай, — я тоже смотрю на него, и моё сердце в этот момент бешено колотится.
— Два тёмных пива по 0,5, пожалуйста, — говорит он официантке, и та, записывая заказ в блокнот, кивает. — Благодарю.
Девушка убрала посуду со столика и удалилась.
— Хороший вечер, не правда ли? — начал Артём. — Ты очень нравишься Марине.
— Ты Кире тоже, — заметил я, скручивая салфетку, на которой остались следы красной помады Марины.
— Верно.
— И она тебе.
Он промолчал, а я пожалел о словах, которые ляпнул. Выдало ли это меня?
Мы забили на темы, связанные с отношениями, и переключились на обыденность. Но меня не покидала тревога. Я чувствовал: что-то не так.
В итоге мы около часа просидели в кафе, взяли ещё по бутылке пива, допили его и, расплатившись, вышли на улицу.
— Ну и дубак, — Артём засунул руки в карманы парки и улыбнулся: — До следующей станции пешком?
Я пожал плечами, потому что мне реально было уже пофиг. Пешком или не пешком, разойдемся сейчас или позже. Этот день меня окончательно вымотал.
Кругом ездили машины, светя фарами, гуляли парочки, держа красные или розовые воздушные шары в форме сердец. Было довольно людно. На День святого Валентина прямо-таки кипела жизнь.
— Слушай, Марк, я хочу спросить кое-что. Это касается Марины, — мне показалось, что его голос дрожал. — Я вижу, что ты ей небезразличен, но действительно ли она тебе нравится?
Он интересуется, потому что беспокоится за Марину, как бы она зря на меня время не тратила?
— Ну да, — бросил я.
— Ты уверен?
А и вправду? Уверен ли я? Хочу ли чего-то серьезного с ней?
Я промолчал. Ну, как обычно. В сложных ситуациях делаю вид, что вовсе ничего не происходит.
— Марк? — Артём остановился и развернул меня к себе.
— Какая тебе разница? Это что-то изменит?
Я ощутил прилив раздражения.
— Да, — выдавил он и, опустив взгляд на тротуар, засыпанный грязным снегом, замер.
— Я тебя не понимаю. Мы с Мариной мало знакомы, я не могу сказать точно, что испытываю к ней, поэтому не вижу смысла в твоих допросах. Я…
Он зажал мне рот рукой. Я дыхнул на его ладонь, но он не отпустил, а отвёл в место, где почти не было прохожих.
Замахав руками, я отступил. Он за мной. И так по кругу.
— Что ты творишь! — крикнул я и тут же заткнулся.
Артём сократил расстояние между нами и тихо сказал, будто готовился к этому всю свою сознательную жизнь:
— Я влюблен в тебя, теперь понимаешь? Возможно, с того момента, когда мы впервые увиделись на лекции.
Широко распахнув глаза, я не сдвинулся с места.
— Я боялся открыться тебе. А вот сейчас даже не знаю, жалею или нет о том, что сказал, — и зажмурился.
— Я… Ты… — я запаниковал, но затем сделал вдох-выдох и улыбнулся уголком рта. — Дурак.
Он явно был шокирован моей спокойной и даже беззаботной реакцией.
— Что?
Я осмелился прикоснуться к его щеке и погладить её.
— Может, это прозвучит странно, но, знаешь, я тоже в тебя влюблён.
***
Жить в твоей голове.
И любить тебя неоправданно, отчаянно.
Артём стопорится, его брови поднимаются вверх, а зрачки расширяются. Он тащит меня за угол какого-то старого жилого дома.
— Правда, что ли?
Я заглядываю ему в глаза, и здесь даже не нужно слов, чтобы понять… что это правда, что я абсолютно серьёзно, без всяких шуток сказал то, что так хотел сказать до сегодняшнего вечера, до этих несчастных минут.
Жить в твоей голове.
И убить тебя неосознанно, нечаянно.
Он притянул меня к себе, и, крепко обнимая, дотронулся своими губами до моих губ. Сначала осторожно, потом более смело. Я скучал по тебе. По твоему теплу, запаху. По твоему дыханию. И сейчас я слышу его — твоё дыхание. Оно настолько тяжелое, что хочется заплакать, но я не могу.
Неосознанно, нечаянно.
Я просто обнимаю тебя в ответ и целую.
И слушали тихий океан.
И видели города.
— Я счастлив, — прошептал Артём и обнял меня ещё крепче. Ребра готовы были сломаться от столь сильного натиска, но я терпел.
И верили в вечную любовь.
И думали: «Навсегда».
Ведь я люблю его.
Жить в твоей голове.
И любить тебя неоправданно, отчаянно.
— Только скажи, почему ты так долго молчал? Целых полтора месяца, — последнее предложение я произнес очень тихо, словно это был призрак боли и отчаяния.
Артём вздохнул:
— Потому что ты резко прекратил тогда, ещё посмотрел, с каким-то отвращением. Я подумал, тебе неприятно, и ты совершил ошибку. А мне стало стыдно.
Жить в твоей голове.
И убить тебя неосознанно, нечаянно.
Значит, всё-таки стыдно… Но не ему, как я решил, а наоборот. Якобы мне. Я всё неправильно понял. Если бы… если бы мы нормально поговорили, по совету Лили… Всё было бы по-другому. Я… мы не мучились бы целых полтора месяца. Я не засыпал бы с мыслями об одиночестве, о неразделенной любви.
Неосознанно, нечаянно.
— Поехали ко мне? — выпалил он, и это звучало не как вопрос, а как утверждение, и взяв меня за руку, рванул быстрее самого холодного ветра.
Запутались в полной темноте.
Включили свои огни.
Он открыл замок, чуть не уронив ключи, и, распахнув дверь, толкнул меня вперёд. Защёлкнув, прижал меня к стене и поцеловал. Провёл языком по губам. Влажный и тёплый — нет, горячий. Артём быстрыми движениями развязывает шарф, сначала на себе, потом на мне, и, расстегивая парку, скидывает на пол. Сев на корточки, он принялся расстегивать нижние пуговицы моего пальто, и, поднимаясь всё выше и выше, дошёл до последних. Я обнимаю его за шею и дрожу от дикого возбуждения.
