– Хрен с тобой, – сдается Неро, – но если ты снова будешь обращаться со мной, как со своей вещью, то я…

– То ты что?

Неро клянется, какой-то ехидный бес занял место его отца и теперь выжидающе скалится.

– Просто не делай так больше, – с усилием заканчивает он и обнимает Вергилия до треска костей.

– Хорошо, не буду, – Вергилий смягчается и обвивает юношу руками, но сразу проникновенным шепотом выдает нечто выводящее из себя до белого каления, – только если ты сам попросишь отыметь тебя, как самую развратную, бесстыдную, паршивую суку.

В раздраженном смущении Неро дергается, но мужчина держит крепко, несмотря на вроде бы расслабленно лежащие конечности. Под звонкие поцелуи в висок он смиряется.

– Я запомню, – бормочет парень совсем поплывшим голосом.

Взволнованно быстро открывшаяся дверь секунду дает рассмотреть в деталях стену напротив, а после из-за нее выглядывает Данте, готовясь, если потребуется, материализовать меч, броню, зубы, крылья и прочее.

– Ну, что, как вы там… ох, – его взору открывается картина, достойная древнегреческих мастеров живописи – очень голая, крайне откровенная и максимально интимная. – Что ж… вижу, у вас все хорошо, не буду мешать.

Затылок Неро врезается в подбородок Вергилия, когда юноша вскакивает, будто подожженный, разрывая путы настроенного на продолжение полудемона.

– Нет, погоди, – Неро мельком извиняющеся смотрит на потирающего ушибленный подбородок Вергилия и возвращает взгляд на дядю, приросшего к двери, – не уходи, Данте. Вергилию есть, что сказать тебе.

Вергилий застывает, как по команде, и вместе с братом непонимающе, с оттенком паники разглядывает Неро. Данте с сомнением спрашивает:

– Что, сейчас?

Тот же вопрос волнует и старшего Спарду.

– Да, сейчас. Иди сюда.

Ему приходится подчиниться непрозрачному приказу и притрусить к занятому ложу. Вергилий выглядит в равной степени сбитым с толку, что и Данте.

– Итак, – не обращая внимания на наготу и спадающее возбуждение, начинает Неро.

«Дайте ему указку, и он будет стучать ей по ладони».

– Думаю, вам известно, как вы меня бесите.

«Это отличное вступление, я прям прочувствовал».

– Но в последнее время вы переходите границы в своем идиотизме, разделенном надвое, – гаркает Неро и впивается глазами сначала в отца, затем в дядю, – поэтому, раз вы не можете самостоятельно уладить свои недопонимания, я помогу вам. Можете начинать.

И он садится с бескомпромиссным выражением лица, скрестив ноги и руки, оставляя близнецов в состоянии, близком к ужасу.

«Им полезно побыть честными друг с другом», – решает Неро и пихает Вергилия. Тот откашливается, тянет время и отворачивается, но все же подает голос.

– Я знаю, что часто доставляю тебе проблемы, – судя по сморщившемуся Вергилию, он выталкивает слова из горла оплетенными шипастой проволокой самородками, – но я сожалею за каждый промах, эффект которых ты ощущаешь на себе еще с давних времен.

Неро склоняет голову: “Неплохо”.

– Ага, есть такое, – кивает Данте, – проблемнее тебя я не встречал никого. Катастрофа с мечом наперевес.

Он ловит злой взгляд брата и безжалостно добавляет:

– В ответ на мою любовь ты превратил мою жизнь в сущий кошмар, и порой мне хочется забрать пацана подальше, чтобы ты не причинил ему всей той же боли, что и мне.

– Попробуй и посмотри, что из этого выйдет.

– Кхм!

Неро разъяренной гадюкой смотрит на Вергилия, но тот не видит этого и шипит:

– Ты как всегда лишь ноешь и убегаешь, ноешь и убегаешь…

– Ну вот, ты снова делаешь меня несчастным, маленькая сволочь, – в оскале усмехается Данте, – тебе явно мало досталось…

– Так, стоп! – кричит юноша, пресекая все несказанные грубости и обвинения, – сегодня день, мать их, извинений, так что засуньте свои угрозы себе в задницу и извинитесь.

Раздается сдвоенное рычание. Данте разворачивается и твердо направляется к выходу.

– Нет, Данте, нет, – догоняет его Неро у самой двери и хватает за руку, заглядывает в лицо, жалобно и умоляюще, – ну, пожалуйста. Хотя бы попытайся.

– Разве я недостаточно пытался – все это время? – огрызается демон.

– Еще один раз…

– Как ты не понимаешь, что этот, – взгляд за спину Неро, – не хочет, чтобы я или он пытались? Его все устраивает.

– Но меня не устраивает.

Неро знает, он эгоист. И, возможно, просит невозможного, всего и сразу. Но ведь Данте и Вергилий такие же, как он. С единственным различием, что упорно закрывают глаза на затянувшуюся, годами отравляющую и бередящую все новые и новые раны обиду. Неро слишком прямолинеен и наивен для них, никогда не опускает руки там, куда они даже не смотрят. Если он может сделать что-то лучше с его точки зрения, он разобьется, но сделает это. Как сказал Данте: разве он – они – недостаточно пытались? Теперь попытается он.

Он не отпускает руку Данте. Данте не уходит. Их сковывает тоненькая цепочка, разорвать ее проще простого. Неро боится сказать лишнего, чтобы случайно не потревожить ее и упустить раскаленный шанс, не последний, но перерыв между этим и следующим может составить как день, так и десятилетия. Он не готов положиться на осознанность близнецов. Ему важно сделать все и сейчас, хотя бы мельчайший сдвиг вперед.

Кисть Неро аккуратно, но твердо смахивают, и он пропускает удар сердца. Неро в состоянии применить силу, потому что он сильнее их обоих при определенном раскладе. И сейчас как раз не удобный случай для риска.

«Стоило ли приобретать всю эту силу, если я даже удержать в комнате двух людей не способен? Если они не способны остаться?», – мимолетная мысль заполняет Неро целиком, за секунду затапливает и сжигает до пепла. Голый и нелепый, он многого хочет, но стоит тут и не знает, что для того сделать. Он не злится и не отчаивается, когда Данте смотрит в пол, он еще надеется на что-то. Вздох, неслышно растворившийся между ними, Неро впитывает всем телом.

– И с каких пор я позволяю тебе так помыкать мной?

Неро будто заложило уши, ему не сразу удается воспринять тихие слова Данте, так что он с заторможенностью прослеживает его короткий путь – путь назад, вглубь комнаты, а не за пределы хрупко повиснувшего мирка.

Оперевшись о скрещенные ноги, Вергилий сидит к ним спиной; нижняя часть его тела укрыта одеялом, не в попытке выйти из неприглядного обнаженного положения, а скорее в бессознательном порыве отгородиться. Данте садится на самый край собственной кровати и приваливается плечом к плечу брата, заметно толкаясь. Вергилий не отсаживается, но и не разворачивается. Непонятно, слышал ли он их ранний разговор и будет ли слушать дальше.

– В самом деле, Джил, сколько можно грызться по мелочам? – Данте запрокидывает голову, тем самым опуская ее на плечо старшего Спарды. – Свои войны друг с другом мы уже отвоевали вдоволь, пора привыкнуть к миру, семейному очагу и щенятам с одной головой, не пытающимся убить нас.

Неро не видит лица Вергилия, но ему кажется, что он различает зарождающуюся улыбку. Возможно, ее видит Данте, и потому продолжает в той же манере.

– Готов поспорить, Беовульфа ты завалил быстрее, чем разобрался с принципом работы рисоварки. Не поверишь, но я довольно хорош во всех этих штучках, и могу подсобить тебе.

Неро почти уверен, что это ложь и Данте понятия не имеет, что из себя представляет рисоварка. Независимо от того, думает ли так же Вергилий, он издает звук, который одинаково трактуется и как одобрение, и как насмешка.

– Будем вместе, два старика и один щенок, – Данте демонстративно не смотрит в сторону Неро, – с одной головой, постигать премудрости человеческого домохозяйства. Сразу предупрежу, использовать вместо ножей мечи запрещено.

– А кто устанавливает правила? Ты?

– Да хоть бы и ты, если согласишься.

– Тогда никаких ножей, только мечи.

– Ты собираешься кого-то убить ими или что?

– Да, есть кое-кто на примере. Прямо сейчас его грязные волосы лезут мне в лицо.