– Только порой? – Вергилий ехидно улыбается, но после расслабляется. – На Данте злиться – пустое дело. У меня никогда серьезно не получалось. Но не вздумай говорить ему об этом, а не то надумает себе лишнего.

Тут он обращает внимание на свои руки, блуждающие от колен до лодыжек Неро, и Неро, как назло, снова сглатывает. От одного вида понимающе дернувшихся уголков рта полудемона у него скапливается слюна за щекой. Вергилий перемещает руки выше, к бедрам, но осторожно, показательно неспешно, спрашивая тем самым разрешения. Как будто ему нужно это чертово разрешение. Юноша силится вспомнить, о чем они говорили.

– О, так ты не желаешь давать ему ложных надежд? Как благородно и грустно для Данте, – с каждым словом Неро притягивает Вергилия ближе к себе. Тот упирается руками в кровать по обе стороны от парня и продолжает тянуться к губам. Неро шутливо отклоняется назад, избегая поцелуя. Вергилий пытается поймать его губы без большого старания.

– Может, и не таких уж ложных.

Вергилий все-таки валит Неро на спину – не используя ни Ямато, ни саю, – и не дает ему больше ничего сказать, захватывая губы тягучим, вязким поцелуем. Узкая кровать Данте вмещает их, но не дает простора для движений, однако они все равно возятся, переворачиваются, умудряются стягивать одежду и то и дело соревнуются за верховенство – никто из них не желает уступать. Они посмеиваются сквозь полупоцелуи-полуукусы, шутливые и дразнящие, но вместе с тем неизмеримо нежные, словно они ведут соревнованиие, где важна не победа, но близость. В конце концов, они прижимаются грудью, лежа на боку, пуская руки в путешествие по телам друг друга, заново открывая их для себя. Неро хихикает, когда Вергилий щипает его за ягодицу; в ответ он прикусывает ему кончик носа. Их возня все сильнее смахивает на баловство: успей укусить первым, прежде чем тебя ущипнут или царапнут, при этом снова и снова возвращаясь к губам. Однако они внимательно следят, чтобы укусы не переходили грань и оставались игривыми в той же мере, что и выхватывающими тихие выдохи.

– Уф… – они сталкиваются зубами и смеются. Неро немного отодвигается – всего чуть-чуть, больший разрыв он просто не выдержит, – так как хочет полюбоваться отцом. Вергилий, словно читая его мысли, замирает, но делает такое выражение лица, что Неро удивляется, почему настолько жарко без одежды. Он с жаждой следит за тем, как Вергилий оглаживает себя снизу, не разрывая зрительного контакта, все поспешнее и чувственнее. Неро не трогает его, но вздохи сквозь зубы ему спрятать уже не удается. Имя Неро соскальзывает с языка полудемона музыкой сфер. Вергилий прикусывает губу; его волосы – серебро, его глаза – жидкая сталь. Идеальный и обворожительный. Неро полностью очарован им, как под заклятием, которое сам же на себя наложил.

Непонятно отчего заробев, юноша съеживается и стыдливо сводит ноги в бесполезной попытке прикрыться. В присутствии отца ему, бывает, кажется, что он должен заслужить право касаться его, смотреть на него, испытывать весь тот сбивающий с ног ураган эмоций, вызываемый взмахом белых ресниц Вергилия. «Это бред», – знает Неро, но ему не по силам справиться с тем размахом обуреваемого его трепета перед полудемоном. Возможно, с первой – первой для него – встречи он был навечно потерян где-то на линиях ладоней Вергилия, запутан в его волосах, привязан к ногам и покорен весело изгибающимися губами. Он нашел жизнь там, где ее быть не могло, внутри грудной клетки Вергилия, и стал упиваться ей, словно водой из оазиса, не догадываясь, что именно благодаря нему источник неизменно пополняется, выходя из берегов и разливаясь океаном.

По лодыжке Неро и выше Вергилий ведет большим пальцем, сгибая ногу, и прозрачно улыбается. Он берет руку юноши своей, липкой от выступившей смазки, и притягивает к паху. Не требуя, но прося. Неро крепко сжимает орган у основания, выбивая хриплый стон. Ему хочется слышать их больше. Он не дает Вергилию примкнуть к его губам, а, прикрыв веки, начинает медленно, но сильно водить по налившемуся кровью члену. И это работает: мужчина то сбивается со вздохов на стоны, то беззвучно распахивает рот, рвано хватает воздух. Один из его выдохов Неро проглатывает, быстро целуя раскрытые губы, отстраняясь и вновь сливаясь в забирающем дыхание поцелуе.

Вергилий прижимается к нему до одури тесно и на короткой передышке спрашивает:

– Почему от тебя так сладко пахнет?

От внезапности вопроса Неро прыскает и зарывается ему в шею так, что Вергилий все равно слышит его смех. Он мимолетно хмурится на неразличимую фразу сына.

– Что?

– Это газировка. Я в ней весь заляпан. Надеюсь, тебе нравится сладенькое, – интонации парня отдают кокетством, от которого так и тянет перевернуть его на живот и войти на всю длину, взять свое. О да, Вергилию нравилось сладкое, но только по-особенному поданное. Но он так не поступит, по крайней мере, не сейчас.

– И каким образом это произошло? – изгибая бровь, задает новый вопрос мужчина. Его рука сама собой оказалась на внутренней стороне бедер Неро и теперь оглаживает между сомкнутых ног в волнительной близости от места, на которое у него много планов. Уж об их долгосрочном исполнении он позаботится.

– Мы с Данте не могли найти закоулка, чтобы уединиться, ну, ты понимаешь, так что целовались на ходу и проливали все на себя.

Вергилий застывает на одно долгое мгновение. Лицо Неро простое и честное, как его маленькое признание, но едва ли это то, что он действительно переживает. Мужчина закрывает глаза и возвращается к своему прерванному занятию, что-то промычав в ответ.

– Что, ты даже не приревнуешь? – с демонстративным сожалением протягивает Неро. Его руки не прекращали движений вдоль возбужденного члена Вергилия, экспериментировали со скоростью и давлением. Реакция полудемона была не менее разнообразной. – Никаких спонтанных превращений в Сатану на этот раз?

– Ты хочешь, чтобы я ревновал к Данте? – не раскрывая глаз, отзывается Вергилий. Неро фыркает.

– Звучало как-то уничижительно для Данте.

– Да нет. Не в этом дело.

– А в чем? – Неро сдерживает себя, чтобы не свести всю ленивую беседу к обсуждению вопроса “Данте, Вергилий и их тараканы”. Как минимум в их ситуации подобный переход смотрелся бы малость неуместно.

Живота касаются кончики пальцев, надавливают и оттягивают кожу к паху, возвращаются к животу, и так несколько раз. Затем массируют мягкое местечко возле тазовой кости. Вергилий будто спал, если бы не его странные действия.

«Это что, какой-то массаж?», – в рассеянности думает Неро. Ему было приятно, но… странно, да. Видимо, удовлетворившись “прощупыванием”, мужчина смещает руку на линию торса и просто водит ей от бедра к ребрам.

– Я же не ревную тебя к тебе самому, когда ты втайне самостоятельно удовлетворяешь себя, – шелестит расслабленно и немного насмешливо Вергилий. Неро издает сдавленный звук.

«Не очень-то втайне, как оказалось».

– Также мне нет смысла ревновать тебя к себе.

Постепенно их возбуждение все-таки утихает, и они переходят к легким поглаживаниям открывшихся изгибов, как-то сонно и без определенного умысла. Вергилий больше ничего не говорит.

– Не понимаю, – хмурится юноша. Какую связь он должен был провести по наводке полудемона?

– Не думаешь, что мой брат стал близок к нам обоим настолько сильно, насколько это возможно? По-разному близок, но все же, – мимолетная пауза, – без него было бы не то.

Неро снова сдерживается, но теперь для того, чтобы не заскрипеть зубами. Эти двое…

– Тогда в чем проблема сказать ему об этом? – с просачивающимся раздражением спрашивает парень. – Или, о кошмар, этот глупый Данте поймет, что ты его любишь?

Вергилий открывает глаза и с явственным недовольством смотрит на сына. Тот решает нанести еще один “удар “.

– И если ревновать повода нет, то что это, блять, было вчера? Сегодня? А? Не пытайся спрятаться за простыней, ну-ка, дай сюда!

С переполненным страданием вздохом Вергилий отпускает ткань, но закрывает лицо вытянутыми над головой руками, выглядывая из-за них и беспомощно улыбаясь. Он знает, что его уже простили, так что ломает комедию не иначе, как чтобы побесить Неро. Он цыкает.