Эдвард решил ответить в том порядке, в каком были заданы вопросы.

— Ураган не мой пёс, а подчинённой полковника. Я сейчас с ней живу, потому что его сбила машина и он в госпитале.

— Что? Ужас какой! И давно? Он сильно пострадал?

Вопросы посыпались из Астара как из рога изобилия, и Эдвард испытал странное чувство симпатии к этому мальчику потому что явно чувствовал искренность в его словах.

— Через три дня девятая неделя пойдёт. Он хорошо заживает, врачи даже удивляются. Но есть риск каких-нибудь осложнений, поэтому… — Эдвард замолчал, не в силах сказать, что полковнику уже заказана дорога в армию. До сих пор не верилось.

— Ох, ну, пусть поправляется. Передавай ему привет от меня!

— Хорошо.

Эдвард неуклюже улыбнулся. Его и Астара нельзя было назвать прям таки друзьями — скорее, хорошими приятелями, но с момента переезда к Хокай он вообще не виделся с мальчишками и даже не созванивался: было совершенно не до того. Поэтому встреча оказалась весьма неожиданной и он не мог не чувствовать некоторой скованности. Почему-то рядом с этим мальчиком Эдвард терял всю свою спесь и становился на удивление спокойным и вежливым. Элрик так и не смог понять, почему так происходит, но внутри словно переключатель щёлкал и его поведение менялось до неузнаваемости. Возможно, это была какая-то неизвестная форма уважения? А что? Астар был довольно умён, спортивен, обладал чувством юмора и — без сомнений — был неназванным лидером и заводилой всей местной шайки пацанов. Если что — мог и в лоб дать, правда, случаи такие были единичными.

Перекинувшись с Астаром ещё парой фраз, дав обещание, что больше на столько не пропадёт и обязательно ещё созвонится с мальчишками и погоняет с ними мяч, Эдвард окликнул Урагана и помахал поводком. Пёс несколько грустно посмотрел на нового друга и, тявкнув на прощание, послушно подошёл к мальчику. Как бы он ни хотелось погулять ещё, основную энергию он уже выплеснул, а потому был не слишком против вернуться в квартиру.

Они хорошо погуляли.

***

Вечер наступил куда раньше, чем Эдвард ожидал, и принёс собой новую волну беспокойств и неуверенности. Мальчик ходил по комнатам как неприкаянный, то вслух, то про себя проговаривал составленную во время прогулки речь, трепал лежащего в его комнате Урагана по ушам и выживал исключительно на тыквенном соке, совершенно не желая брать в рот какую-нибудь еду. Аппетит никак не приходил.

Обдумав прошлой ночью все «за» и «против», мальчик пришёл к выводу, что ему следует нарушить привычное расписание и прийти к опекуну строго в час посещения. В самом его начале — так как все взрослые, навещающие Роя, заходили после работы и часто оставались до последней минуты. Эдвард совершенно не хотел ни с кем сталкиваться и выслушивать всевозможные вопросы, поучения и всё прочее в этом духе.

Он должен был поговорить с полковником наедине.

В этот раз он его выслушает.

И не важно, что коленки предательски задрожали, а сердце учащённо забилось только от одной мысли разговора по душам.

Эдвард хлопнул себя по щекам и решительно посмотрел в зеркало. Он сделает это. Неважно, каким будет результат, но он будет винить себя до конца дней, если хотя бы не попытается. Даже если потом будет очень больно.

Сейчас или никогда.

Мальчик поправил складки на белой футболке, надел на голову красную кепку и, взяв пакет и накопленные за последние месяцы деньги — старший лейтенант всегда оставляла ему немного, и в итоге получилась неплохая для пятилетки сумма — покинул квартиру, перед этим потрепав Урагана по мохнатой морде. Пёс недоуменно гавкнул, но мешать юному другу уйти не стал.

Эдвард вышел из подъезда, недолго потянулся, разминая мышцы, и резво пошёл в сторону ближайшего супермаркета. Если он хотел, чтобы его выслушали, нужно было произвести максимально хорошее впечатление, пусть и получалось у него в лучшем случае через раз. А учитывая, к кому он шёл — попытка, вероятно, с самого начала была провальной, но сдаваться без боя Эдвард не привык.

В корзину набралось всё: начиная от фруктов и заканчивая палкой сырокопчёной колбасы. Элрик нёс корзину к кассе, прогибался под её весом и искренне надеялся, что взятых с собой денег хватит для оплаты. Он мог бы использовать оставшиеся на его счёте алхимика средства, но карта осталась где-то в доме полковника и как бы мальчишка не искал, найти не мог. У него даже закончились предположения, куда опекун мог её запрятать. Поэтому пришлось довольствоваться карманными от Ризы Хокай. Кассирша окинула его настороженным взглядом, но молча пробила все товары и приняла наличку, поинтересовавшись, нужен ли пакет. Поразмыслив пару секунд, Эдвард решил что лишний пакет не помешает и, максимально равномерно разделив продукты, с удовлетворением отметил, что нести стало в разы легче. Тряхнув чёлкой, сдув непослушную прядь с глаз, мальчик решительным шагом направился в сторону госпиталя.

Дежурный, уже привыкший, что он навещал приемного отца не в установленное для этого время, а когда придётся, окинул его слегка удивлённым взглядом, но пропустил без лишних вопросов. Про себя Эдвард отметил, что правильным было решение сначала приучить персонал госпиталя к себе — теперь никто и не пробовал его останавливать. Не то что в первые разы, когда он приходил посреди тихого часа! Эдвард улыбнулся воспоминаниям. Сначала с привычкой мальчика пытались бороться, но после пары-тройки незаконных проникновений в коридоры, лечащий врач полковника дал добро на свободное посещение, решив, что так будет лучше и для Эдварда, и для всего персонала госпиталя. Правда, никто так и не узнал, что с самим Роем ребёнок не общался. Он наизусть выучил полковничий график приёма препаратов со снотворным эффектом и приходил спустя минут десять после введения лекарства в организм. В те моменты Мустанг если не спал, то был близок к этому состоянию, а потому не особо реагировал на мельтешащего возле него мальчишку. Правда, несколько раз укол делали раньше или позже назначенного часа и Эдвард едва не нарвался на совершенно бодрого опекуна. Мальчик до сих пор ощущал мороз по коже, когда вспоминал те моменты. Он боялся снова встретиться с опекуном после того разговора, в котором мужчина предельно ясно дал понять, что не намерен больше с ним мириться. Как бы Эдвард не убеждал себя, что ему всё равно, на самом деле было очень больно осознавать, что взрослый, на которого он уже привык полагаться и которому безгранично доверял, вдруг отказался от него.

Просто повернулся спиной, как однажды это сделал отец.

Эдвард замедлил шаг и в какой-то момент остановился. До нужной палаты было ещё три этажа и два поворота по коридору, но решительность, с которой он шёл сюда постепенно рассеивалась. Мальчик бросил беспомощный взгляд на пакеты с фруктами и едой: что, если полковнику всё это не надо? Элрик был прекрасно осведомлён, что подчинённые Мустанга, друзья и просто сослуживцы не обделяли его вниманием и никогда не приходили в палату с пустыми руками. Об этом свидетельствовали вечно свежие цветы, коробки с зефиром и любимые конфеты мужчины. Также в тумбочке и маленьком холодильничке всегда можно было найти фрукты и основные продукты питания. И это несмотря на довольно качественное и разнообразное меню госпиталя. Ребёнок присел на корточки возле большого окна и обнял пакеты за дно, едва не вывалив содержимое на пол. Если Рой принимал подарки от остальных, то и от него принять должен, но… вдруг именно от него, от Эда, мужчина не захочет ничего брать? Он ведь дал понять, что не больше не хочет с ним общаться.

Мальчик несчастно закусил губу, не зная, как быть. Если опекун откажется, он понятия не имел, куда всё это девать — сам он мог съесть очень немногое из того что набрал и ни разу не видел, чтобы старший лейтенант наседала на те продукты, коими постоянно питался полковник. Отдать команде — но тогда придётся всем рассказать о своём фиаско, а выбросить — жалко. Сглотнув слюну, Эдвард потёр начавшие было намокать глаза и сжал руку в кулак. Тот слегка подрагивал от нервов. У него не было времени гадать; если он хотел исправить всё что натворил, нужно было посмотреть страхам в глаза и сделать шаг вперёд.