Мустанг глубоко вдохнул и выдохнул и, немного подтянув к себе стойку с капельницей, снова посмотрел в окно. На память он никогда не жаловался, и та частенько выручала его в нужные моменты, но иногда — очень редко — мужчина хотел, чтобы воспоминания не вгрызались в мозг так сильно. Полковник опустил веки, и перед глазами вновь пронеслась череда минувших событий.
Его команда провела с ним почти целый день (постоянно чередуясь), а когда подчинённые ушли, внезапно объявилась мисс Рокбелл с младшим из Элриков. Девушка выглядела уверенной, даже слегка боевитой, в то время как Альфонс неловко мялся у порога. За последние две недели эти двое стали довольно частыми посетителями, но, надо отдать им должное, больше никак не надоедали размышлениями об их с Эдом отношениях и просто рассказывали всё что бывший Стальной успел натворить за прошедшее время. Правда, мисс Рокбелл до сих пор не оставила попыток убедить полковника, что Эдвард жалел о своём поведении и отчаянно желал помириться с опекуном (пусть эти попытки и были вскользь и намёками и уже не раздражали). Рой слушал, вяло кивал и в очередной раз напоминал, что с пацаном он не ругался, а менять своего решения о передаче опеки Алу не желает исключительно из соображений о лучшем будущем для ребёнка. Однако ни Винри, ни Альфонс его словам кажется не верили. В определённой степени это напрягало и даже обижало мужчину: он любил непослушного мальчишку и действительно верил, что поступит правильно, отказавшись от опеки над ним. Так он бы перестал раздражать сорванца, и тот зажил бы спокойной, размеренной жизнью, купаясь в любви и ласке, которых Рой вряд ли бы когда-нибудь смог дать — жизнь военного приучила к строгой дисциплине и сюсюкаться Мустанг не любил, несмотря на то что давал мальчишке почти полную свободу действий. А ведь дети ждут прежде всего именно этого.
Роя передёрнуло, когда в памяти всплыл образ возмущённой Рокбелл, ворвавшейся (иначе не скажешь) в палату ровно на следующие сутки после его разговора со Стальным. Девушка говорила сбивчиво, обвиняющее тыкала в него пальцем и несмотря на всё своё возмущение и недовольство, была слишком близка к слезам. Мустангу потребовалось немало сил, нервов и времени чтобы её успокоить и убедить доходчиво пояснить, что её так встревожило.
Как он тогда и предполагал, разговор зашёл об Эдварде.
Отчаянно жестикулируя, подкрепляя свои слова мыслями, девушка пыталась в ином свете представить действия друга. Что-то бормотала про стеснительность и страх быть отвергнутым, но при этом выглядела так, словно старалась убедить в этом прежде всего себя саму. Рой ей совершенно не поверил. Возможно, Винри поняла это, а возможно — решила, что мужчина пока не готов увидеть истину. В любом случае, больше она эту тему не поднимала, за что мужчина был очень благодарен.
Солнце окончательно скрылось за горизонтом, и улица вмиг окрасилась в серые и тёмно-синие краски, утратив красоту огненного заката. Рой Мустанг встрепенулся, понимая, что слишком ушёл в свои мысли и потерял драгоценное время. Мужчина нахмурился, сложил пальцы в замок и вытянул руки вверх, вытягивая спину, расслабляя позвонки. На вечер он запланировал просмотр газет и журналов, заботливо принесённых Ризой и другими посетителями после его нытья о том что ему жуть как надоело пялиться в детские книжки с картинками.
Выбрав из внушительных размеров стопки те, что принесла старший лейтенант — потому что она лучше всех знала его вкусы и предпочтения — мужчина удобно расположился на койке, подложив подушку под спину, чтобы не чувствовать холод стены. Первая страница открыла вид на длинный список оглавления, и взгляд Роя зацепился за небольшую галочку возле одного из пунктов. Пробежавшись глазами по остальным и решив, что отмеченный — действительно наиболее интересный, мужчина мысленно похвалил Хокай за помощь и принялся листать страницы в поисках нужной. Сложенный пополам лист А4 выпал из журнала, когда мужчина почти открыл искомый раздел.
— Это ещё что? — пробормотал себе под нос мужчина, потянувшись за листом. Обычно в журналах не было никаких вкладышей, поэтому в мозг закралась мысль, что листок ему подсунула сама Риза. Это вызвало вполне осмысленный интерес. — Блин…
Рой устало вздохнул, перевернув листок и увидев уже знакомые детские каракули. Этот рисунок родился из-под лёгкой руки Эдварда и был принесён Хокай ещё в первый день, когда его перевели из реанимации в отделение терапии. Мужчина потёр лоб, не уверенный, почему сердце вновь зашлось в ненормальном ритме, а горло засаднило.
Это был самый обычный рисунок самого обычного пятилетнего ребёнка — Рой видел сотни таких, вышедших из-под пера своих племянников, но… Но. Ни один так не трогал его душу. Мужчина аккуратно разгладил лист, боясь случайно порвать или размазать цвета. Семья. Самая обычная семья из трёх человек плюс собака — именно такие чувства возникали, когда он смотрел на эдовы каракули, лишь отдалённо напоминающие его, Ризу и самого художника. Ураган получился лучше всех. Мужчина улыбнулся, чуть прикрыв глаза. Смешно кому сказать, но ребёнок облачил в рисунок самое сокровенное желание самого Роя — даже мечта стать фюрером несколько меркла перед ним. По сути, цель достичь вершины была лишь средством устранить возможные проблемы на пути да загладить совершённые в далёком прошлом ошибки. Признание народа и искупление не согреют холодным вечером и не заполнят пустоту в душе; для этого нужны самые близкие люди. Те, которых называют семьёй. После смерти лучшего друга и случившейся аварии Рой наконец понял это. Жизнь в один момент может круто измениться (не всегда в лучшую сторону), и в одиночку очень легко впасть в депрессию, из которой неизвестно, сумеешь ли выбраться.
«Ну что за мальчишка!» — мужчина аккуратно сложил рисунок пополам и, покопавшись в тумбочке, сунул его в полупрозрачный пакет, в который начал постепенно складывать всё, что он собирался забрать домой. Таких вещей накопилось немного — в основном, небольшие безделушки, подаренные сослуживцами и всеми, кто его навещал, — но они были дороги сердцу.
Рой поднял глаза на настенные часы с флагом Аместриса, с удивлением обнаружил, что уже половина десятого. Кажется, разглядыванием детского рисунка он увлёкся чуть дольше, чем думал. В любом случае, звонить сейчас Хокай было поздновато: пусть девушка и не ложилась раньше одиннадцати, у неё сейчас жил пятилетний Эдвард Элрик, маленькому телу которого нужен был полноценный отдых и, соответственно, все десять часов сна. Желательно без внезапного пробуждения от трели телефона. Однако это не унимало странного желания увидеться с ребёнком, и мужчине пришлось раз за разом напоминать себе, что сонный мальчонка вряд ли адекватно примет его слова и вообще — такие вещи нужно обсуждать не по телефону, а при личной встрече.
Душевные метания прервали доктор с медсестрой.
— А Вам всё не спится, полковник. — В голосе врача проскочили уже привычные и родные нотки веселья и лёгкой поддёвки, в которой не было никакого желания реально задеть или обидеть. Мужчина одёрнул лацканы халата и поправил немного сползшие очки. — Как самочувствие?
— Потихоньку. — Сам того не желая, Рой расплылся в ответной усмешке: — с чего вдруг Вы лично почтили меня своим вечерним визитом?
В медсестре не было ничего неожиданного: девушка каждый раз примерно в это время приходила чтобы измерить давление, обработать уже давно затянувшиеся царапины, следы от швов и просто поинтересоваться, нуждается ли он в чём-либо. Довольно милая девочка, немногим младше старшего лейтенанта и первое время пытавшаяся обратить на себя внимание, но быстро бросившая эти попытки после одного говорящего взгляда от увидевшей её стремления Хокай. Рой до сих пор расплывался в самодовольной улыбке всякий раз, когда вспоминал ту сцену. Это было, без сомнений, приятно и очень льстило.
— Выдалась свободная минутка, вот и пришёл к своему самому капризному пациенту. Вижу, Вы уверенно идёте на поправку. Кстати, хорошие новости обычно сообщают утром, но я не буду тянуть: оставшийся гипс снимем уже через недельку — кости срослись, но я хочу убедиться, что не будет осложнений, поэтому потерпите ещё немного.
