Немного подумав, повертев в руках уже полупустую упаковку, мальчишка решил что неплохо бы размять затёкшие ноги и спину. Он провёл за книгой не меньше трёх часов и позвонки уже начали ныть, напоминая, что длительно лежать в одном положении — не лучшая идея.
Стоило размяться.
Отбросив плед в ноги, мальчик сцепил пальцы в замок и поднял руки к потолку, вытягиваясь. Позвоночник едва слышно хрустнул в районе поясницы, извещая, что позвонки встали на места. Повертев головой, он размял шею. Провёл ладонями по лицу, зажмурился и сильно втянул носом воздух. Эти действия стали чем-то вроде ритуала, позволяющего хотя бы частично снять навалившуюся усталость. Легонько похлопав себя по щекам, Эдвард встал с кровати и привычным жестом расправил образовавшиеся на покрывале складки, вернул в изголовье подушку.
Трель телефона, прорвавшаяся сквозь толщину двери, приободрила, и Элрик уже хотел броситься к аппарату, когда услышал торопливые шаги Мустанга и щелчок поднятой трубки.
«Ал или лейтенант Хокай?»
Стараясь не выдать своего присутствия мужчине, мальчишка на цыпочках прокрался в гостиную и выглянул из-за двери. Спина бывшего начальника была видна лишь наполовину, что говорило о том что тот подошёл к окну — как успел заметить Эдвард за время своего проживания под одной крышей с полковником, делал так тот только при разговоре с одним человеком.
«Значит, лейтенант», — мальчик грустно опустил голову, позволяя чёлке упасть на глаза.
Обычно женщина звонила в конце рабочего дня, интересовалась их буднями, потребностями и тонко напоминала полковнику, что его отпуск скоро закончится и нужно будет снова привыкать к сорванному за это время режиму. Полковник и так «пересидел» дома две недели и было просто чудом, что вышестоящие чины ещё не позвонили с требованиями возвращаться в Штаб. Всё-таки практически два месяца отпуска — привилегия, доступная далеко не каждому офицеру и алхимику. Кажется, Рой упоминал что-то про «слишком заработавшийся год», но Эдвард не особо верил россказням мужчины и ещё меньше — тому, что тот мог самоотверженно посвящать всего себя работе, забыв про такие понятия как «сон», «еда» и «отдых». Скорее, это было свойственно Ризе Хокай — вот уж кто действительно заслужил восемь недель безделья!
— Знаю, знаю, не переживай… Ну, не надо тут утрировать… Да, конечно… Я тоже… Нет… Ага… Всё, пока. — Рой иногда кивал или качал головой в подтверждение своих слов, жестикулировал и закатывал глаза, когда лейтенант начинала — скорее всего — вновь заговаривать про важность исполнения своих прямых должностных обязанностей и кратко описывать, что ждало начальство по возвращении в родной офис.
Судя по скривившемуся лицу мужчины, его описанная перспектива весьма не устраивала, но он был вынужден терпеть жестокие напоминания, ибо спорить с Ризой Хокай по поводу работы — занятие неблагодарное, а иногда и опасное для собственного здоровья. Ещё закроет на ночь в кабинете и повелит к утру ознакомиться и подписать более сотни документов и приказов, крайний срок сдачи которых как раз утром и наступал. Уже проходили. Эдвард попытался подавить смех, вспомнив взъерошенного полковника с залегшими под глазами синяками от бессонной ночи и с отпечатком чернил на скуле и не удержался. В последний момент получилось замаскировать дикий ржач под кашель, но, судя по прищурившимся глазам обернувшегося на звук мужчины — попытка удалась не особо.
— Знаешь, когда ты ломал очередной протез и на горизонте маячила мисс Рокбелл со всем её гневом, ты выглядел не лучше.
Язвительный комментарий Роя успокоил Эдварда, но лишь на долю минуты. Потом своеобразная плотина прорвалась, и коридор затопил безудержный смех пятилетнего мальчишки. Мужчина, посверлив его строгим недовольным взглядом добрую минуту, сдался и тоже согнулся пополам, присоединяясь к незапланированному веселью. Наверное, со стороны это выглядело странно, но поскольку в доме кроме них никого больше не было, всё было в порядке.
— Какие планы на оставшийся день? — Рой опёрся спиной о дверной косяк и сложил руки на груди, с некоторой усталостью наблюдая за отсмеявшимся и теперь пытающемся восстановить правильное дыханием ребёнком.
На его вопрос мальчишка неоднозначно повёл плечами и как-то смущённо поднял глаза.
— На улицу к ребятам ты всё равно не выпустишь, так что буду гробить зрение чтением и просмотром телика. В программе новая передача появилась, судя по названию, что-то про юмор или как-то так.
— Хм, вот как… — Мустанг коснулся затылком деревянного щитка, на мгновение прикрыв веки. Он уже привык, что в их странной, наспех сшитой семье каждый проводил время наедине с самим собой и его это вполне устраивало, но… Всё же так было неправильно. Упаси Небо, в один из таких дней к ним нагрянет социальный работник и выяснит, что «с мальчиком он совсем не занимается». Эда на следующий же день заберут в интернат, а его лишат возможности быть опекуном мальчишки и припишут глупую статью «невыполнение родительских обязанностей» или ещё что похуже. А таких ситуаций нужно было избегать всеми возможными способами. — Как насчёт немного разбавить рутину?
— Смотря что Вы имеете в виду.
Эдвард осторожно посмотрел на Мустанга, не уверенный, чего от него ожидать. Мужчина умел преподносить сюрпризы, но чаще всего те не приносили радости и, наоборот, доставляли хлопот. Взять даже ту коллективную вылазку на каток прямо перед новогодними праздниками! Эдварду тогда ещё было семнадцать, но Мустанг плевать хотел на его заявления, что с коньками он на «Вы» и чуть ли не силком выпихнул его на лёд. Как итог пацан получил множественные синяки и порезанную ладонь (неудачная попытка поправить конёк), а сам офицер — строгий выговор от лейтенанта Хокай и остальных членов команды, которые, к слову, тоже на коньках лишь стояли хорошо, но не катались. Единственными, кто в тот день и правда насладились вылазкой были Мустанг и Хокай — они же единственные из команды, кто сумел показать класс на катке. Но даже хорошее настроение Ризы никак не умалило её гнева, стоило ей увидеть помятого и раненого подростка.
Но в этот раз ничего катастрофического не предвиделось, если учесть, что мужчина не начал размахивать перед его носом билетами в какие-нибудь «удивительные» места, вещать про «занимательные» способы убить время и тому подобное. Нет. Он просто отлучился в свой кабинет и вернулся спустя пару минут с какой-то коробкой под подмышкой.
— Давай на кухню, там стол больше.
Пожав плечами, ещё не уверенный, что согласен провести время с Мустангом, Эдвард всё же проследовал за опекуном, попутно гадая, что тот придумал на этот раз.
Всё стало на свои места когда мужчина положил коробку на стол и провёл над ней несколько быстрых манипуляций.
— Шахматы?
— Да.
То, что Элрик первоначально принял за коробку оказалось массивной шахматной доской, внутрь которой складывались фигуры. Заворожённый, Эдвард взял чёрного «коня» и осторожно провёл пальцами. Лакированная, большая, со старательно вырезанными мельчайшими деталями — фигура являлась настоящим произведением искусства, и Эдвард непроизвольно позавидовал тому, кто её создал. Кем бы ни был тот мастер, он явно был знатоком своего дела. Шахматы были великолепны.
Однако существовала одна крошечная деталь, нет, скорее проблема, о которой Эдвард просто не мог не сказать. Несмотря на то что сделать это было очень и очень стыдно.Опустив голову, позволив чёлке закрыть глаза, Элрик медленно положил «коня» к остальным фигурам и глубоко вдохнул, набирая воздуха в грудь. Потребовалось мобилизовать всё своё мужество, чтобы страшные слова всё-таки прозвучали:
— Я не в ладах с шахматами.
— М? — Мустанг непонимающе вскинул бровь, не до конца уверенный, что правильно уловил смысл слов мальчишки.
— Я совершенно не знаю правил. — Эдвард почувствовал, как к щекам прилил предательский румянец и запылали уши. Это было неловко. — Знаю лишь, что пешка ходит на одну клетку, конь — буквой «Г», а самая важная фигура — король. Вообще я в основном в шашки или домино играл.
