Литмир - Электронная Библиотека

Девушка приземлилась на снег утоптанный волчьими лапами. Терррорк чуть подвинул лежащий камень и портал тихо схлопнулся, словно водяной пузырь на поверхности лужи.

– Всю ночь караулить нас.

Терррорк поморщился от запаха сырой волчьей шерсти.

– Рассвет их спугнул, – кивнула Эура, рассматривая следы. Судя по отпечаткам лап, звери были в два раза крупнее обычных волков.

– Идём. Терррорк ведать короткую тропу.

Гоблинцы знали эти леса лучше людей, зимой хоронившихся за оградой поселений, а летом боявшихся лишний раз высунуться за околицу после наступления сумерек. Гоблинцы не боялись ничего. Охраняемые древними договорами и узам многолетнего и не всегда мирного, но соседства с другими нелюдями, они чувствовали себя маленькими хозяевами в Предгорьях. Да, нелюди недолюбливали друг друга, но открытой вражды дело доходило редко, ограничиваясь единичными стычками. Люди…. Люди другое дело. Они люто ненавидели всех, кто хоть как-то отличается от них. Они готовы были уничтожать поселения нелюдей до последнего старика и ребёнка. Нелюди платили им той же монетой.

Тропинка, которой вёл девушку Терррорк, подходила для ребёнка лет семи или гоблинца. Невысокой Эуре приходилось идти согнувшись, ныряя под еловые ветки. Утро постепенно вступало в свои права: просыпались первые птицы, весёлые белки шныряли в верхушках сосен. Оборотни давно скрылись в лесу, чтобы в полумраке чащи разделить ночную.

Внезапно деревья перед ними расступились, и они оказались у стен Снерхольма. Свет заливал деревянные постройки, а над берёзами с криком кружились вороны.

– Терррорк дальше не идти, – буркнул гоблинец и скрылся в чаще.

– Удачи, – только и успела попрощаться Эура. Лишь ветки можжевельника качались там, где ещё мгновенье назад маленький гоблинец ковырял носком сапога усеянный иголками снег.

Утренняя тишина окутала поместье. Зажмурившись от яркого солнца, Эура шагнула вперёд. Не таясь, отперла неприметную калитку своим ключом и вошла внутрь. Поместье казалось безлюдным и тихим. Дворовый пёс, дремлющий у ворот, недовольно поднял голову при её появлении, но увидев знакомую фигуру, гавкнул под нос и снова свернулся калачиком.

Все дороги в королевстве ведут через столицу, все дороги в Снерхольме вели через Тронную залу, залу приёмов и пиров, залу наказаний преступников и залу чествования героев, залу суда, залу расплаты и помилования, залу тихих семейных ужинов и залу шумных праздников. Все дороги в Снерхольме вели через Тронную залу.

– Эура где ты была? – Властный женский голос окликнул её, многократно отразившись в высоких сводах.

Зал казался девушке мешком, в котором сквозь прорехи окон било утреннее солнце. Собираясь в центре, лучи чертили круг, высвечивая герб рода, вырезанный на серых камнях. Стены со шпалерами, развешанные под потолком флаги, стоящие по краям столы и прочая мебель, все тонуло в полумраке.

– У меня были дела, – спокойно ответила Эура, выходя на середину светового столба.

Её ждали. Отец сидел на месте для благородных гостей. Рядом, опёршись о его плечо, стояла мать, уже причесанная и строгая. На резном стуле, щурясь от солнечного луча, бившего сквозь щель в незакрытой двери, сидел король.

– Благородная госпожа, Вы исчезает вечером, а возвращаетесь под утро. Ваша мать глаз не сомкнула, волнуясь за Вас. Извольте объяснить своё поведение, – потребовал король, подавив зевок.

– Ночь была трудна и тревожна. Вы, кажется, собирались на охоту, господин Риквид? Я все объясню на охоте.

– Эура, мы очень беспокоимся за тебя, – произнёс Трюггер, стараясь не смотреть на жену. Он с удовольствием поговорил бы с непутёвой дочерью без свидетелей, ограничился формальным обещанием посадить в следующий раз под замок или запретить ехать на ярмарку.

– Ради этого стоило врываться в мою комнату?

– Нам пришлось выбить дверь, – виновато проговорил отец. – Ты не отзывалась, но потом и вовсе выяснилось, что ты исчезла.

–Я закажу новую, – пожала плечами Эура.

Неловкая тишина повисла в воздухе.

– Ну уж нет. Довольно! – Голос Аурики громыхал. – Я больше не потерплю такого в своём доме. Ты всю ночь где-то шляешься, приходишь под утро и делаешь вид, что ничего не произошло. Я требую объяснений здесь и сейчас. Эуриста, такое поведение позволительно служанке, но не дочери Наместника!

– Я охотилась, – устало ответила девушка, делая шаг в сторону лестницы, но путь ей преградил стражник.

– Эура, я запрещаю тебе покидать замок до весны. И ещё… Лорд Хайдгер просил твоей руки.

– Ты не посмеешь!

Эура медленно подошла к столу. Снег, таявший на сапогах, оставлял на полу сырую дорожку.

– Ты не отдашь меня ему, – зло проговорила она, ткнув пальцем в Хайдгера безучастно стоящего рядом с королём. Хайдгер перехватил руку. Эура дёрнулась, пытаясь освободить зажатое запястье. Перчатка сползла, обнажая белоснежную кожу и гоблинский узел в перекрестье вен. В полумраке татуировка зажглась тусклым голубоватым светом.

– Это что такое? – Изумлённо проговори Хайдгер.

– Пройдёт до следующего полнолуния, – огрызнулась Эура, вырывая перчатку и рук изумлённого начальника стражи.

– Эура покажи руки, – потребовала Аурика.

– Зачем? Не думаю, что творчество маленького народца кому-либо интересно.

– Я хочу, чтобы твой отец видел! – Женщина встала и подошла к Эуре. – Я хочу, чтобы все видели. до чего докатилась моя дочь!

Аурика залепила дочери пощёчину. Багровый след запылал на щеке. Эура отшатнулась и медленно, словно во сне, сняла перчатки, обнажая кисти рук.

– Мне не за что стыдиться, мама, – проговорила она сквозь зубы. – Я не крала, не лгала, не убивала невинных. Да, я живу по своим законам, но я не мешаю жить вам. Я никогда не лезла в вашу жизнь, не ломала ваши устои, соблюдала обычаи, но видимо зря… Стены Снерхольма слишком тесны для меня. Я ухожу.

Девушка развернулась и медленно пошла к выходу.

– Господин Хайдгер, Вы получите вдвое больше обещанного, если вы женитесь на моей дочери до конца это недели. – Прошептала Аурика, поджав губы.

Хайдгер усмехнулся.

– Госпожа, вы сегодня необыкновенно щедры.

– На всякий случай смею заметить, – зевая, добавил Генри, когда со двора раздался лязг оружия и свист стрел. – Эура, скорее всего, направится к охотничьей заимке, что к северу от Снерхольма. Вам показать дорогу, господин Хайдгер?

Резвая кобылка, взбивая копытами снег, уносила прочь от ненавистного дома. Охотничьи собаки следовали по пятам. Рог трубил, возвещая о начале королевской охоте. Эура петляла, путая следы, словно заяц, почуявший погоню. Нужно было добраться до Матиаса, взять деньги, зелья и провиант, а дальше… дальше все в руках богинь судьбы… Может быть, спрячется в лесах, схоронится на дальних заставах или у нелюдей. Нет, к нелюдям идти было нельзя: за пригоршню серебряных монет гоблинцы продадут её, словно торговка на базаре толстого поросёнка, а после будут долго рассказывать соплеменникам, привирая и смакуя подробности. Да и в трактир идти было нельзя: люди продадут ещё быстрее. Оставался последний путь: через ворота ТрайЕлоссы пробраться в КаулютМаа, и здравствуй новая жизнь.

Избушка Матиаса, окружённая ровным частоколом, вынырнула из лесного оврага. Над трубой вился дымок, и пахло горячим хлебом. Девственно чистый снег толстой шубой покрывал двор, завалинку и поленницу дров, лишь у крыльца виднелись крупные волчьи следы.

Соскочив с лошади, Эура забарабанила в дверь.

– Кого ещё притащило в такую рань?

Из-за крепкой двери показалась взъерошенная кучерявая белобрысая голова.

– Матиас, мне нужны зелья, вяленое мясо и провиант.

– С ума что ли сошла в такую рань ломиться! – Матиас протёр заспанные глаза пудовым кулаком.

– Я ушла из дома.

Эура рванула дверь на себя, но Матиас преградил ей путь.

10
{"b":"649889","o":1}