В оформлении обложки использовано изображение мантикоры со средневекового «Бестиария». https://lt.wikipedia.org/wiki/Vaizdas:Manticora.gif
Никто не умирает навсегда.
Вместо пролога
Секира в руке скелета рассекла воздух, срезав с головы худенького парнишки кусок кожи. Кровь, брызнувшая из раны, алым окрасила спутанные льняные волосы и струйкой потекла по переносице. Парень зашатался, едва не выпустив меч из худых рук, и медленно попятился, вытирая лоб ладонью. Грязь мерзко чавкнула под перевязанной бичевой подошвой потрепанных сапог. Мелкий моросящий дождь шёл с утра, и к обеду поле боя превратилось в непролазную хлябь, в которой вязли люди и лошади. Люди… много ли их осталось в этом проклятом богами болоте?! Крики раненых тонули в плотной пелене тумана, пропитанной вонью сырого дерева, прелой травой, сгоревшим воском, кровью, потом, протухшей плотью и ладаном.
«Будьте трижды прокляты, те, кто заманил нас сюда, живых, на потеху мёртвым. Будьте прокляты те, кто отправил нас подыхать, словно тупой скот. Будьте прокляты и Мажий Совет, и те, кто пляшет под его поганую дудку: торгаши… вояки… жрецы… Вам, наверное, сейчас тепло и сухо, в ваших уютных кабинетах, а, господа маги, а мы здесь, в грязи… мрём как мухи… – прохрипел парень, сплёвывая сквозь зубы кровавую слюну. – Даже погоду не наколдовали: сидим как утопцы в болоте.»
Парень поёжился. Мокрая одежда, прилипнув к коже, словно чары вытягивала тепло. Да могли ли согреть промозглым осенним днём старая рубаха под ржавой кольчугой и латаные штаны мешком болтающиеся на отцовском поясе. Нападавший мертвец был одет лучше: хоронившие его позаботились о хорошем пластинчатом доспехе, новых сапогах, и даже шлеме с затейливым узором.
«Вот что тебе в сухой могиле не лежалось? Что притащился из самой столицы в это болото? – Продолжил парень вслух, медленно отступая. – Хочешь, чтобы я с тобой, тварью неупокоенной, по болотам шастал? Нет уж, костлявый, не возьмёшь!»
Перехватив меч, парень размахнулся. Стрела, застряв в рёбрах, прервала удар. Парень замер, захрипел и, заваливаясь на спину, повалился в грязь. Меч рыбкой выскользнул из слабеющих пальцев.
«Великая Морриган, услышь. Все это не может закончится здесь, – взмолился парень. Он отчаянно моргал, пытаясь ухватить ускользающий мир, но взгляд тонул в плотной пелене тумана. Лишь зелёные немигающие глаза мертвеца ледяным огнём горели в серой дымке. – Как же так, великая богиня.. Я же ничего не видел в этой жизни… Как же так… Я хочу жить, Морриган… Я хочу жить…– Он по-детски всхлипнул. -Я … я ведь знаю уговор, богиня. Ты просишь плату за желание, ведь так? Я сделаю все, что ты попросишь… Назови свою цену…»
– Жизнь за жизнь, душа за душу, – послышался в угасающем мозгу парня тихий шёпот.
Тягучая рубиновая струйка поползла с уголка рта. Глаза парня медленно стекленели.
Часть1. Исход
Глава 1. Коса и камень
Колокол на дозорной башне нёс радостные вести о том, что королевский кортеж пересёк южные границы, когда во дворе поместья почтенного наместника Трюггера «Большого Дома» и его жены Аурики Ласточки появились всадники. Трое парней, крепких, черноволосых и худенькая девушка на гнедых жеребцах ворвались в поместье в окружении ловчих и собак. И без того тесный дворик ту же наполнился лаем, криками и лошадиным ржанием.
– Держись, сестрёнка. Сегодня ты получишь за все злодеяния. Мать недовольна, – кивнул один из парней в сторону крыльца.
– Не волнуйся, Кнутти. Не впервой, – отмахнулась девушка. – Старики поворчат, да отстанут.
Мужчины спешились и, громко разговаривая, отправились в дом, оставив слугам разгружать добычу. Рядом с дровнями крутились пегие охотничьи псы. Искоса поглядывая на людей, собаки кружили вокруг свиных туш. Слюна, застывая на морозце, инеем оседала на усатых мордах. Они жадно вдыхали манящий аромат тёплой крови, доносившийся от сваленных на промёрзшем лапнике кабаньих тушек. Запах щекотал звериные ноздри, дразнил и манил, словно пряничный домик заблудившихся в лесной чаще детей. Шаг за шагом они подбирались к желанной добыче. Псы словно забыли, что в любой старой сказке в пряничном домике кроме петушков из леденцов и сахарных мышей обитала злая ведьма. Стоило вожаку облизнуть торчащий из-под лапника пятачок, как хлыст рассёк воздух, щёлкнув рядом с собачьим носом. Напуганные псы бросились врассыпную, обиженно скуля. Девушка захохотала, довольная свой шутке, и соскочила с коня.
– Эура из дома Трюггера! Тебе запрещено покидать Снерхольм до отъезда короля! – Послышался с крыльца строгий женский голос.
Прекрасная Аурика, жена наместника северных земель, мать многочисленного семейства рвала и метала: старшие сыновья должны были вернуться с охоты ещё утром, но скупое зимнее солнце уже в зените, а дети только переступили порог дома. То, что они задержались, а гости должны были приехать с минуты на минуту, было ещё полбеды… Беда в том, что Эуриста или, как звали домашние, Эура, её старшая дочь, увязалась с братьями.
– Отец разрешил, – ответила девушка, передав поводья слуге. Легко поднявшись по ступеням, она поцеловала женщину в щеку.
– Дочь, не пытайся мне лгать! Отец был очень удивлён и расстроен, когда ты не появилась за завтраком. Достопочтенный Хайдди предлагал ему отправить за тобой людей.
– Скажи отцу, чтобы попросил рыжебородого сыча не совать нос в мои дела. Пусть следит за своими детьми, а не раздаёт советы, когда его не просят.
– Ты несправедлива к соседу. Он очень расстроился, когда отменил вашу с Рудкаром помолвку, но ему пришлось это сделать: ты чуть не угробила мальчика. Отцу с трудом удалось убедить Хайдди, будто сын попал в волчью яму случайно. Твоей сестре пришлось все лето выхаживать его. Только благодаря Эйе мальчик не остался калекой.
– Рудкар идиот. Я не понимаю, как можно было попасть в ловушку! Да любой, у кого есть два глаза, заметит свежую землю и торчащие колья. В любом случае, вы должны быть мне благодарны: Эйя счастлива выйти замуж за этого придурка.
– Эура, следи за языком! Здесь не трактир, изволь вести себя пристойно. И тебе стоит поторопиться! Твои сестры уже собраны, а ты …. ты посмотри на себя: волосы всклокочены, на щеке царапина! Целый день протаскалась с мальчишками на охоте, чертовка! Да простят меня предки, но я надеюсь, что в один прекрасный день ты переломаешь себе ноги и будешь тихо сидеть, вышивая у окна!
–Да, мам, – буркнула под нос Эура и скрылась за дверями дома.
Боги сурово наказывали Аурику за старые ошибки. После рождения третьего сына Трюггер и Аурика мечтали о дочке, но по всем приметам должен был появиться мальчик. Кто-то из кумушек нашептал Аурике: «Мол, живёт в окрестностях Снерхольма старая гоблинка, что ворожит на камнях, кишках и костях, а кто судьбу знает, тот перечертить её может. Долго ли умеючи? Гоблинцы мелкие, им много не надо: заплатишь за работу мёртвой курицей или отрезом полотна.»
Тот, кто дал сей совет почтенной Аурике, был или глупцом, или подлецом. Богини Судьбы сами выбирали, кто и каким должен родиться, чтобы вплести нить жизни в один только им известный орнамент на полотне этого мира. Судьба каждого была предрешена в тот момент, когда старшая из богинь отрывала пучок шерсти из пёстрой кудели. Только неразумный мог поверить, что гоблинские шаманы могут пробраться в мастерскую богов и разглядеть узор на сотканной ткани, а дважды неразумный – что нелюди могли уговорить богов покрасить нитки или изменить узор.
Виноваты в том женское упрямство или сетования Трюггера, мечтавшего о дочке, одним богам известно, но совет запал в душу Аурики. Звёздной зимней ночью беременная женщина отправилась к гоблинской шаманке. Обнюхав подарки, старуха долго кряхтела, перебирая жёлтые костяшки рун высохшими пальцами, а после объявила волю богов: «Когда луна станет полной, принеси жертву богине мальчишку, что носишь под сердцем. Сожги в очаге нерождённого младенца. Затем смешай пепел можжевельника с прахом, высыпь в бокал с вином и выпей. На девятый день невинная душа займёт место в чертогах богов, а ты понесёшь долгожданную девочку.» Напуганная предсказанием, Аурика раньше положенного срока родила хилого ребёнка. Гоблинка ошиблась: под завывание метели в старой башне вместо предсказанного мальчика на свет появилась девочка. Старая Метхильд, принимавшая роды, громко причитала, бережно укутывая в пелёнки синюшного, слабенького младенца, едва не задушенного при рождении собственной пуповиной. На девятый день после родов в замке объявилась шаманка. Тряся кривым посохом увешанным, словно новогодняя ёлка игрушками, костями и стеклянными шариками, старуха пригрозила гневом богов, если новорожденный не будет принесён в жертву Морриган. Собаки жались по углам, когда её громкий шепелявый говор, смешиваясь с шёпотом метели и звоном стекла, разносился над замковым двором. Мягкий и спокойный, Трюггер рассвирепел: слуги плетями гнали старуху до Гремячьей речки и бросили едва живую на берегу, пригрозив утопить в полынье, если ведьма ещё раз сунется на порог. Шаманку никто и никогда не видел в окрестностях поместья, а вот проклятия, брошенные на прощание старой каргой работали: только домашние духи, жившие за старым камином в хозяйской спальне знали, сколько слез было пролито Аурикой из-за проказ старшей дочери. Едва не умерев при рождении, девушка раз за разом испытывала судьбу, принимая участие во всех забавах старших братьев, будь то охота, рыбалка, поездка на ярмарку или облава на гоблинцев. Напрасно женщина попросила мужа быть строже с дочерью: Трюггер баловал Эуру, закрывая глаза на все шалости. Аурике оставалось лишь умолять богов даровать мужа непутёвой дочери, дабы сбросить спесь с гордячки, но тут даже молитвы матери были бессильны: Эуры, словно чумы, сторонились все почтенные семейства, живущие в окрестностях Снерхольма. Не помогали ни богатые подарки, ни доброе имя, ни земли.
