– Да, в принципе, нет. Цвет не ваш, старит немного, – ответила она как-то с ленцой и даже попыталась зевнуть.

Немного! Почти на восемь лет! Я чуть с кресла не упала.

– Вы же меня уже пять лет таким цветом красите.

– Ну, вы сами его и выбираете, – Лариса поджала губы. Назревал скандал!

– Хорошо, – я старалась успокоиться и найти правильное решение. – Что мне подходит, давайте думать!

Через десять минут возле моего кресла собрался целый консилиум. Все мастера во главе с администратором выбирали мне новый цвет волос. Даже уборщица оставила свою швабру и кричала больше всех, что темный каштан давно устарел, а в моде сейчас сливочный мокко.

– Сделай ей темные пряди на светлой макушке! Лучше отстриги шею и открой уши! Мелирование ещё пойдет, у неё седина уже лезет! И челку по-другому подровняй, креативней, наискось!

Это всё неслось на меня со всех сторон, и я стала медленно вжиматься в кресло. Лариса, словно на кастинге, выслушала все предложения, пока мастера не разошлись по своим местам, включая администратора и уборщицу. Она достала палитру красок и пальцем ткнула в искусственную прядь.

– Вот этот будет как раз.

Я посмотрела на себя в зеркало, оценила свой темный каштан и мысленно примерила предлагаемую светлую медовую карамель. Ну, а почему бы и нет? Такая смелая мысль знакома каждой женщине. В конце концов, что я теряю? Не понравится – можно всё вернуть обратно через месяц. И я согласно кивнула головой.

Мои четыре божественных часа на Олимпе красоты пронеслись, как пять минут. Домой я вернулась уже во второй половине дня счастливая, довольная, а главное, совершенно не жалела о потерянном времени. Красота, действительно, страшная сила, если она ещё направлена на благие цели и дела.

Взглянув на себя в зеркало, повертевшись и так, и эдак, я решила примерить всё и сразу. Пройтись, так сказать, генеральной репетицией. Надев платье, туфли, Иришкино манто, я осторожно подошла к зеркалу шкафа. Благо дело, оно было во весь рост и пришлось к месту. Зрелище было просто отпадным! Всё это богатство мне как-то шло, всё сидело как по меркам, и смотрелось очень даже комильфо. Да ещё бы! Кому не подойдут меха за пять тысяч евро! Скинув с плеч манто, я оценила прическу и платье. Светлые завитые до плеч кудри оттеняли строгие линии черного вечернего платья, но всё равно оставалось ощущения чего-то незавершенного в этой гармонии. Нужно украшение! Как же я забыла!!! Два дня потеряны впустую. Куда теперь бежать и что делать? Это не роман Чернышевского, это посложнее будет. Украшения не любила и не носила. От серёг болели уши, от колец немели пальцы, цепочки с кулонами на дух не переносила. Но против приличной броши никогда ничего не имела. Скинув туфли, я пристроила низкую табуретку к шкафу и с верхней полки, загруженной всяким старым, но нужным, хламом, вытащила маленькую шкатулку. «Бабушкино наследство» – так мы с Лёлькой в шутку прозвали эту старинную вещь. Чего там только не было: и потёртые бусы из стекляруса, и серебряные сережки с дешевыми камушками, французская булавка с рубином, и два медных крестика. Под всем этим старьём я раскопала небольшую серебряную брошь в виде скрипичного ключа с пятью жемчужинами. Серебро от времени потемнело, жемчуг помутнел и стал тусклым. Я с досадой отшвырнула шкатулку, присела на диван. Повертела в руках брошь, оглядела со всех сторон. Приложила к платью. Вроде бы даже и ничего. Ну, если только хорошенько всё очистить?

На ночь глядя помчалась в торговые ряды искать лавку недорогого ювелира.

– Металл спасти можно, – прогундосил себе под нос лысый старик в зеленом замусоленном халате. – Но жемчуг плоховат…

– А если заменить его на новый? – поинтересовалась я, пытаясь просунуть голову в полукруглое окошко ювелирной будки.

– А зачем оно вам? – расслышала я мудрый ответ. – Это дешёвка, стоит копейки. Лучше купите что-нибудь более современное. В магазинах сейчас такой огромный выбор, ни то, что тридцать лет назад.

– Вы не понимаете, – продолжала я настаивать, – мне нужна именно эта брошь. Сколько стоит реставрация?

– Реставрация? – удивленно переспросил ювелир и поднял на меня глаза. – Она ничего не стоит, как и эта вещь.

– Мне не важна цена.

– Вы подождете? – спросил ювелир. Я кивнула головой. – Попробую очистить металл… Подойдите через час.

Целый час пришлось ходить по соседним магазинам, праздно глазеть на витрины и проезжающие мимо авто. Продрогнув от назойливого дождя и сырости, я зашла в придорожную кафешку. Запах свежего кофе просто сбил с ног. Но моя месячная порция была выпита прошедшей ночью за отчетами, поэтому я заказала только зеленый чай без сладкого, чем вызвала явное недовольство юного официанта.

Когда же через час я снова возникла у окошка ювелира, старик принял меня совершенно по-другому. Стал улыбаться и даже привстал со своего стульчика, чтобы быть ближе ко мне.

– А не хотите ли, уважаемая, продать эту брошь? – его вопрос меня просто ошарашил, если не сказать больше. Целую минуту я соображала.

– Зачем? Ведь она ничего не стоит, – пролепетала я.

Старик замялся, опустил глаза. Что-то он темнил, не договаривал. Я насторожилась и внутренне вся собралась, быть обманутой на пустом месте, а именно, на дешевой, пусть даже и старинной, ювелирной вещи – это новый повод для насмешек моих подруг. Вечно я попадаю в какую-нибудь историю!

– Я тут покопался в старых альманахах, – заискивающе продолжал улыбаться старик и подсунул мне под нос желтый газетный журнал с блеклыми фотографиями дорогих украшений. Журнал был на иностранном языке, я ничего не поняла, но ювелир ткнул пальцем в маленькое фото, где я с большим трудом рассмотрела свою брошь. Под фотографией была надпись на французском языке.

– Что здесь написано? – поинтересовалась я, зная, что вряд ли мой французский сослужит мне хорошую службу.

– Здесь имеется описание вашей броши, – почему-то зашептал старик, оглядываясь через плечо. – В точности указаны размеры каждой жемчужины. Серебро не стоит больших денег, но в целом вся вещь представляет собой немалый интерес.

– И сколько вы дадите за свой интерес? – я спросила просто из любопытства, продавать брошь не собиралась. Все деньги я потратила на платье и новое украшение все равно бы не купила. Носить дорогие вещи не хочу, будет потом лежать в бабушкиной шкатулке и пылиться…

– Моя цена двести тысяч рублей, – слова ювелира с трудом пробились через мои умственные соображения.

– Сколько? – усмехнулась я.

– Вы зря смеётесь, уважаемая, – старик обиделся, спрятал свой журнал под стол и уселся на стул. – Больше меня в этом городе вам никто не даст…

– Я не собираюсь продавать свою брошь. Сколько стоит ваша работа?

– Три тысячи, – равнодушно отозвался старик.

– Сколько?– я чуть не подскочила на месте. Это за «просто почистить серебро» три тысячи рублей! Я надеялась на рублей пятьсот, не больше. – Почему же так дорого?!

– Я могу вам дать двести тысяч, – снова стал торговаться ювелир, – даже двести пятьдесят…

Я молча выгребала из кошелька все наличные деньги, была взбешена до чертиков и вдаваться в полемику с едва знакомым человеком совершено не хотела.

– Вот вам три тысячи! Где моя брошь?

Старик положил передо мной бархатную тряпочку, осторожно развернул…

Только придя домой, я смогла спокойно раздеться, успокоиться, включить ночник над журнальным столиком и достать из сумки бабушкину брошь. Развернула бархатку и долго смотрела на свою драгоценность. Красота была, может быть, и не столь великой, но бесспорно завораживала. Ювелиру удалось вернуть блеск благородного металла, и теперь очищенное серебро ярко сияло при свете ночника. Я бросилась к письменному столу, покопалась в ящике и отыскала там лупу. Под увеличительным стеклом скрипичный ключ стал раскрывать все свои тайны. Верхняя часть была завита спиралевидными канатами, а нижняя маленькими лепестками. Жемчужины были расположены в овальном центре ключа, словно ноты, от большой к меньшей, но всего их было пять штук, двух для полной октавы не хватало. Да и сами жемчужины выглядели совсем по-другому – словно изнутри светились перламутровым блеском. Ювелир просто совершил чудо, вернув броши первоначальную красоту. Зря я пожалела о трех тысячах! Но мне предлагали двести, даже двести пятьдесят!